После их последнего конфликта Оксана старалась вообще не произносить в его присутствии слово «танцы», себе дороже, теперь она знала это точно– в их доме оно было табуированным. Пару недель назад он застал ее за серфингом интернета на какую– то связанную с танцами тему, и это вызвало столько желчи, негатива, злости с его стороны, что теперь она старалась подчищать даже историю своего поиска… Вот так же бы с собственным мозгом, как с поисковиком– удалить бы все эти ненужные мысли, метания, сомнения…
Каким был их союз? А можно ли вообще их отношения было назвать союзом… Союз предполагает наличие двух равных партнеров, но Микаэл сделал ее полностью зависимой от себя… Ни о каком равенстве речи идти не могло… В его понимании так выглядела забота, так выглядела жизнь «как за каменной стеной». Он так и говорил Оксане при всех малейших ее попытках взбрыкивания– «ты просто выросла в мире, где мужики– либо слабаки, либо уроды… Не знаешь, что такое довериться мужчине и предоставить все проблемы для решения ему» … а она задыхалась от беспомощности, устав от бесполезных попыток достучаться до него и объяснить, что проблем– то никаких и нет… Речь о другом… О хоть какой– то свободе… Она ведь и не просила теперь о большем…
Он не слушал и не слышал. Просто делал так, как считал нужным и почему– то был уверен, что Оксана во всем ему должна потакать… Если он хотел мясо– они ели мясо, хотел вина– пили вино. Ее мнение в расчет не принималось… он прогнул ее под себя и в вопросе внешнего вида. Девушка поартачилась было в отношении хиджаба, а потом сдалась, согласилась. Немалую роль в этом сыграла и ее мать, которая в ходе очередного звонка снова начала стыдить и журить дочь за некрасивое поведение в отношении Микаэла. В ее версии мира он был принцем на белом коне, который каким– то образом достался Оксане. И если он хочет хиджаб– нужно молча принимать его волю. Подумаешь, тряпка на голове… Зато тряпка из лучшей ткани в мире…
Утрачена была и какая– то нежная интимность в их отношениях, которая смогла зародиться сначала там, на кедрах, а потом окрепнуть в России… Оксана так хотела, чтобы ее уступки немного смягчили его, снова вернули ей того Микаэла, но нет… Он словно сознательно отдалял себя от нее, казалось, через силу, стал часто отсутствовать дома, ссылаясь на загруженность на работе… Было видно, создаваемая им дистанция искусственная и причин ее появления она понять не могла, но… Что было, то было…
– И чему ты жалуешься, Оксана? Меня вечно нет, потому что, бегая за твоей юбкой, я сильно подзабил на работу… Доходы просели… Снова приходится всех сажать на цепь… Я для тебя вообще– то стараюсь… Чтобы ты себе ни в чем не отказывала…
Она лишь гомерически смеялась… Он, о чем говорит? Что вместо ста миллионов у него теперь девяносто девять? Разве это имеет значение? Что означает «ни в чем себе не отказывала»? Он скупал ей эти долбанные украшения, которые некуда было носить, дорогущие, инкрустированные чуть ли не бриллиантами платья… а для кого? Для чего? Все это просто висело в гардеробе… Максимум– она примеряла эти наряды при нем, чтобы просто порадовать его глаз, а на публике… Да какой публике? Разы, когда они куда– то выходили вместе, можно было пересчитать по пальцам… Да и не хотелось ей носить эту мусульманскую вычурную моду… Раз уж он вырядил ее в хиджаб, то пусть в этом будет не показная набожность, а истинная скромность и аскетизм… Он говорил о том, что все делает для нее, а ее сердце больно сжималось… Как бы она хотела все послать к чертям– этот шикарный дом, эту роскошь, эти деликатесы и завистливые взгляды всех и вся, кто случайно появлялся рядом, – и снова хоть на день оказаться с ним там, в России, в деревянном покренившемся доме, среди снега, в старой огромной фуфайке… Вернуться в тот короткий отрезок ее счастья…
Они ссорились. Все равно ссорились, хоть она и старалась вести себя максимально неконфликтно. А потом снова занимались ярким сексом, давая ей иллюзию, на счастье. Иногда ей казалось, он делает так специально– после криков и ругани их соития были еще ярче, еще эмоциональнее… Он так специально создавал себе драйв? Драйв, калеча свою и ее нервную системы? А потом он опять уносился прочь…, И Оксана снова ощущала себя похищенной и брошенной в чужом мире девочкой, одиноко слоняющейся по огромному пустому дому, в то время, как его хозяин вечно где– то был…
Одно радовало– Микаэл все– таки помирился с родителями, в чем немалой заслуга была именно Оксаны, правда, от своей семьи он ее почему– то тоже прятал, хотя она столько раз просила его отпустить ее к ним в гости в его отсутствие, Влада так звала…
– Я не считаю, что это необходимо, – сухо отвечал он, когда она просила.
– Почему? Они твоя семья! С кем еще мне общаться здесь?
– Оксана, у тебя скоро тоже будет своя семья… Поверь мне, у нормальной жены дел столько, что на всякую ерунду не хватает… Они набиваются к тебе в друзья только для того, чтобы влиять на меня, разнюхивать, чем я дышу, что делаю… К матери бы я тебя пустил, но… Она пляшет под дудку отца… Это все его происки… Желание все и вся контролировать… Все не оставляет надежды вернуть меня на праведный путь коррумпированного политика…– зло усмехнулся.
– Перестань придумывать себе вымышленных неприятелей, Микаэл. Они твоя семья и любят тебя… Не понимаю, почему ты так ершишься…
Но подобный разговор все равно ничем не заканчивался…
Микаэл снова уезжал, хлопнув дверью. Если он посещал ресторан или клуб, он тоже теперь никогда не брал ее с собой… Сначала это даже вызывало облегчение, а теперь… Теперь она его невеста… Она неизбежно должна стать частью его жизни, а в итоге… В итоге она заняла место шкафа или тумбочки в этом самом доме…
– Что ты хочешь, Оксан? – спросил он раздраженно, когда она как– то спросила, почему ей нет места в его жизни там, за пределами забора. – Я уже взял пару раз– и это закончилось дракой, – мрачно ответил он, – да и не вижу в этом смысла. Женщина должна сидеть дома, жене не место в таких местах…
– «И рожать детей» еще добавь.
Он посмотрел на нее выразительно.
– Совершенно верно, Оксана, – ответил серьезно– наставнически, – к вопросу о детях, ты перестаешь принимать таблетки и начинаешь пить витамины, которые тебе привезут… Не помешало бы съездить к врачу и обсудить это все…
– Дай угадаю, мы поедем к Асмахан, да? – горько усмехнулась.
Колюче посмотрел на нее в ответ. Почему– то как– то даже дернулся…
– Не исключено. Есть еще вопросы?
– У меня уйма вопросов, Микаэл! – взорвалась девушка, наконец, – может быть, все– таки хоть иногда будешь интересоваться моим мнением хотя бы на какой– то счет, а? Так смело говоришь о детях, словно это как сходить в магазин, купить хлеба… Хотя подожди, в магазин же мне тоже не дозволено….
– Зачем тебе в магазин? За тебя покупают все, что нужно.
Закатила глаза, борясь с яростью и неизбежно подступающими слезами.
– Наша свадьба через месяц… Зачем тянуть? Я хочу, чтобы ты подарила мне сына… Что в этом такого странного? – более спокойным голосом заговорил Микаэл, видя ее состояние.
– В том, что я не хочу пока никаких детей, – выдыхает со злостью Оксана, – может быть, для начала надо было меня спросить… Мне ж рожать как– никак…
– Что значит «тебе рожать»? Все женщины рожают, это ваше предназначение…
– Замолчи Микаэл, просто замолчи…– разворачивается и собирается было быстро ретироваться из комнаты, как чувствует на затылке крепкий захват.
– Сюда иди, мы кажется не договорили, куда ты собралась?!
– Пусти, Микаэл… Мне больно…– выдает сквозь слезы… Как только он видит ее глаза, сразу отступает…Снова немного смягчается…
Громко ругается вслух, отходит к окну.
– Чего тебе еще не хватает, Оксана? Я ведь все делаю так, как хочешь именно ты… С родителями помирился, к психологу записался… У твоих в России все теперь в шоколаде… Я хотел по– тихому оформить наш брак, но согласился на этот мамин бред с красивой свадьбой, которая даже тебе, судя по всему, не нужна, если дизайнер твоего платья мне названивает, недоумевая, почему ты никак не позовешь ее на примерку… Ну что еще? Чего еще тебе не хватает?
Снова подходит к ней, прижимает ее к себе… а она выкручивается из его захвата.
– Все это ты делаешь не для меня, а для себя, Микаэл. Это нужно прежде всего тебе…
Он психует, с силой скидывает вазу, стоящую на комоде рядом. Быстро выходит из зала, оставляя ее одну…
Возвращается через пятнадцать минут. Находит Оксану сидящей на диване, смотрящей в одну точку и обнимающей себя.
Садится рядом, тоже обнимает ее…
– Ты права, совсем не выходим вместе… Я действительно дурак, бабочка… Сегодня вечером приглашаю тебя в театр… Балетная труппа национального театра Сирии возвращается с гастролей, будет торжественный концерт… Как раз танцы, как ты любишь… Забыл совсем об этом, отец хотел, чтобы мы были. Он говорит, словно запрограммированный, на автомате… Она чувствует эту фальшь… В его тоне нет раскаяния… Просто… Возможно, он так идет к ней на встречу… Не более того…
Через пару часов она спускалась по лестнице, готовая к выходу. Микаэл оглядел ее и впервые его лицо не сложилось в маску недовольства. Либо он попросту опять поборол себя. К ее облику нельзя было придраться. Платье было слегка свободным, струилось по телу, прикрывая его, образ завершал платок в цвет на голове. Ее изумрудные глаза служили едва ли не главным украшением этого скромного, но изысканного наряда.
Микаэл оглядел девушку с ног до головы, промолчал и вернулся в свой телефон. Ехали с водителем. Почти не разговаривали, просто обменивались короткими фразами. Девушка с интересом цепляла пейзажи за окном.
«– Красивое здание», – сказала она, когда они подъехали к огромным стеклянным дверям, венчающим вход в удивительное здание, сочетающее в себе одновременно элементы восточной архитектуры и современный стиль.
– Что? А, да… Но неновое. Ему лет тридцать, не меньше. Еще при предыдущем президенте построено было…