– Нет, Оксана, нет…– он завыл, как волк, сам себя не помня, не замечая вокруг ничего и никого, – давай поговорим…– опустил голову, тяжело дыша и прижав ее к ее рыжему затылку. Но она каменная… Он чувствует эту ее зажатость и от этого сердце разрывается еще больше…
– Всё, Микаэл… Это всё…– говорит все так же хриплым шепотом, – хватит…
– Что значит «всё»? – рычит он, сам понимая, что его агрессия сейчас– это жалкая попытка защитить свою любовь. Вот только от кого? От самого себя… Он же и был главным ее разрушителем…
– Я ухожу… Можешь хоть цепями заковать, я все равно убегу…
– После всего, что было? – хрипит он, отшатываясь от нее к противоположной стене, оседая на пол, обессиленно, сдаваясь…
– Вот именно. После всего, что было…
Закрывает лицо руками отчаянно, а она стоит, вжимаясь спиной в гладкую поверхность так, словно хочет с ней слиться… Не шелохнется… Каменная… Закрытая…
– Скажи, только и ждала ведь повода, да? – горько усмехается, – не нужен я тебе… Не любишь меня… Никогда и не любила… Это я, идиот, строил иллюзии…
Вытаскивает сигарету, затягивается…
Оксана печально усмехается.
– Неужели ты так ничего до сих пор и не понял, Мика? Если бы не любовь, я бы не смогла продержаться с тобой и часа… Ты убивал меня каждый день, душил во мне личность, душил меня, а я все равно продолжала любить, стискивая зубы, веря, что все получится… Только тебе эта моя любовь не нужна была никогда… Тебе вообще ничья любовь не нужна… Ты любишь только себя… И тебе этого с лихвой достаточно… Правы были твои женщины… Твой удел– азарт… Только ради него ты готов на все… а ради женщины– никогда… Знаешь, что отличает тебя от твоего отца? Он любил твою мать вопреки всему… Любил такой, какой она была… а ты меня все время пытался переделать, прогнуть под себя… Стеснялся моего прошлого, пытался посадить в вакуум в настоящем, решал за меня будущее… Это не любовь, Мика…
Он не слышал, что она говорила… В голове звенело только это ее «Мика», и ему показалось, что сейчас сердце его разорвется от одной только мысли, что она больше никогда вот так вот не скажет это самое «Мика» … Злобно, весело, серьезно, непринужденно, возбужденно хрипло, страстно…
К горлу подступил ком. Он снова порывисто к ней подскочил, заставив девушку опять зажмуриться.
– Я тебя не отпущу! – зашипел, как змей, заключая в оковы своих рук. Если он, когда– то и чувствовал себя жалким и ничтожным, то этот момент был именно сейчас…
– Отойди от нее, Микаэл, немедленно! – послышался сбоку решительный голос Амаль…
На удивление он послушал сестру, словно очнувшись от наваждения. А может ему было стыдно выяснять отношения при ней…
– Оксана, спускайся вниз. Там машина с моим водителем. Жди меня снаружи. Я приду через пять минут. И не бойся ничего. Он тебя не тронет больше, если ты сама не захочешь этого.
В последний раз Оксана полоснула по нему взглядом– лезвием, который она запомнит на всю жизнь, все время будет потом вспоминать, раз за разом пролистывая эти их страницы в книге памяти, побежала опрометью вниз по лестнице. Когда дверь, ведущая к лестничному пролету за ней, захлопнулась, ему показалось, что в легких воздуха больше не осталось. Буквально толика секунды– и перед ним вся жизнь пронеслась… Он снова стоял, словно оглушенный, и не слышал, что говорит ему сестра. Вышел из оцепенения, когда она несколько раз окликнула его по имени.
– Идиот, Микаэл… Какой же ты идиот… И ханжа… Смеешь обсуждать нравственность других, а сам… С этой своей бывшей шлюшкой… Тошно просто…
Окатила полным презрения взглядом и поспешила по лестнице вниз вслед за Оксаной…
Глава 31
Фахд и Амаль
Фахд был влюблен… Он никогда до конца ранее не понимал этого чувства, думая, что влюбленные вокруг него либо романтические дураки, либо притворяются… а теперь… Теперь понял, как ошибался… Этот мир для него теперь наполнился каким– то иным, сакральным смыслом… Это чувство было похоже на таблетку счастья… Преображая всё вокруг, делая тебя добрее, лучше, красивее в собственных глазах… Оно озаряло светом и заряжало энергией, оптимизмом и надеждами… Хотелось созидать, творить, совершать безумства в хорошем смысле – только лишь для того, чтобы видеть в Ее глазах лучики радости, озорства, веселья, восхищения…, и он совершал… Снова взялся за стихи. В студенческие годы он много писал, и это его хобби даже пиарили, постоянно выкладывая те или иные перлы его графоманства в сети, что ужасно его раздражало. Фахд знал, он далеко не Омар Хайям и не Низар Каббани… Но сейчас его сердце снова захотело говорить поэзией… И ему почему– то вдруг стало важно, чтобы мир его услышал… Он писал о ней… О красоте ее души и тела, о ее улыбке, о бездонной глубине ее глаз… Старинные арабские эпитеты сами всплывали на поверхность из чертогов его памяти, когда он думал о ней и об их будущем… Он представлял себя уставшим путником пустыни, перед которым были только луна, звезды и любовь… Томительная, сжигающая, вселяющая агонию ожидания и обещающая счастье… В его соцсетях с многомиллионной аудиторией то и дело ночами появлялись загадочные фотографии красивейших пейзажей, сделанных им во время путешествий, а под ними– проникновенные строки… И обязательно хештег в конце– #влюбленный принц… Он знал, каждое утро, просыпаясь в своей белоснежной комнатке принцессы с открытым балконом, выводящим в утопающий в розах сад, она с озорной улыбкой читала эти строки… Он мог бы отправить их ей лично, но выкладывал на суд стол гигантской публики, желая тем самым показать, что он готов кричать об их любви во всеуслышание…
Всего за пару недель он приказал создать в пустыне, недалеко от того самого шатра, где они провели первую ночь, искусственное озеро в форме сердца… Когда в очередной раз Фахд прилетел инкогнито в Дамаск, предварительно получив позволение Васеля забрать дочь на свидание, он повез ее туда… Его частный самолет, где отныне даже бортпроводниками были только мужчины, едва успел сесть в аэропорту Дубая, как они тут же пересели на вертолет. Пару минут снова в воздухе – и она не поверила своим глазам, увидев голубое сердце посреди бескрайних желтых песков пустыни. На его поверхности плавали миллионы лепестков красных роз, видимо, только что насыпанных туда специально к их прилету…
– Какая ненужная расточительность, – произнесла Амаль, едва скрывая улыбку. А он жадно ловил тени ее эмоций в лучезарных глазах. Красивая… До невозможности красивая…
– Это мое сердце, Амаль… Это я…– произнес, поцеловав мочку ее уха и надев на палец кольцо с жемчужиной… Только идеальная перламутровая горошина в тонкой оправе золота… Идеальная красота…
– Я люблю тебя, Фахд, – вырвалось у Амаль непроизвольно… Она не хотела говорить ему это так рано, так быстро, но… в тот момент она была искрення и открыта с ним, как никогда… От неожиданности сама охнула, а он ответил ей рыком, припадая жадно к губам.
– Это я люблю тебя, Люльти… Так люблю, что дышать не могу без тебя, легкие спирает…
В тот вечер они ужинали на набережной возле танцующих фонтанов, словно простые туристы. Амаль, никогда не понимавшая и не ценившая роскоши дубайского новодела, почему– то впервые смотрела на окружающую ее обстановку с какой– то теплотой и даже гордостью… Эти люди смогли сделать невозможное– превратить пустыню в сад… И пускай он совсем молодой, пускай ему едва больше пятидесяти лет, и на фоне пятитысячелетней истории ее родины – это только мгновение, все равно это тоже история… Великая история… Великая история гордых и выносливых ловцов жемчуга, которых Аллах благословил черным золотом и дал им шанс воплотить в реальность мечту, сделав ее живой легендой…
– Фахд, ты спрашивал меня о медовом месяце. Если тебе интересно мое мнение, я бы не хотела никаких Мальдив, если только ты, конечно, не настаиваешь…
– Что угодно, Люльти… Старый свет? Лазурное побережье? Вегас? Латинская Америка? Назови любую точку на Земном шаре…
– Нет…– повисшая тишина, – что мы там не видели… Ты каждый выходной крадешь меня из дома и возишь по свету на свидания, словно я принцесса Жасмин из мультика, а ты Алладин на ковре– самолете… Мы уже были и в клубах Канн, и в монакском казино, и каньоны смотрели в Аризоне, и плавали на гондолах в Венеции… Я хочу… В твой дом в пустыне… Знаю, у тебя там есть дворец… Читала…– она немного смутилась, смешно, наверное, было невесте выуживать информацию о женихе в прессе, – я хочу узнать пустыню… Понять ее… И чтобы она поняла меня… Две недели… Только мы и пустыня… И больше никого… Мы бы могли ездить на сафари, кататься на твоих любимых верблюдах, изучать ее тишину и шепот песков…
Он улыбнулся… Не только губами, но и глазами. И это была улыбка гордости…
– Люльти…– взял ее руку, поцеловал горячо, а потом показал кивком головы, куда следует смотреть.
Амаль обернулась и увидела, как в небе над ними рассыпались миллионы огней фейерверков, а на здании Бурдж Халифа высветилась подпись: «Аравийская жемчужина».
Улыбнулась смущенно. Отвела глаза…
– Ну зачем так, Фахд… Меня немного смущает эта публичность…
– Ты ведь сама хотела публичности, Люльти… Сама хотела, чтобы весь мир знал о моих чувствах… Вот, теперь знает… К тому же, у любимых жен шейхов всегда бывают вторые имена, аллегоричные… Поэтичные… Мой брат Нур называет свою жену Златовласка… а ты… ты будешь моей Аравийской жемчужиной…
– Ты все больше напоминаешь мне Имру аль– Кейса, Фаххуд (араб. – уменьшительно– ласкательный вариант мужского имени).
Фахд удивленно приподнял бровь.
– Ты знаешь, кто это?
– Ну, когда твой жених днем и ночью строчит стихи, я просто обязана знать, откуда в его крови это наследие… И скажу честно, твои стихи ничем не уступают… Да и по морально– нравственным качествам он был тот еще… красавец…
Фахд усмехнулся, задумавшись…
– Пророк Мухаммад признавал его чудесные поэтические таланты, будучи сам поэтом… Но при этом сказал, что Имру аль– Кейс станет вождем отряда поэтов, идущих в Ад в Судный день…