И напрасно.
Они не учли той ненависти, той ярости, какую вызывают рэкетиры у честных кооператоров. Есть, конечно, такие, кто смотрит на откуп как на неизбежную статью расхода, есть те, у кого рыльце в пушку и кто не хочет привлекать внимание, большинство же просто трусит. Рэкетиры не могли допустить удара по своему престижу. В атлетистах же взыграли высокие гражданские чувства и самолюбие — да что это еще, какие-то подонки, хулиганы, пусть бывшие спортсмены, но ныне наверняка алкоголики и бездельники, будут диктовать свою волю им, настоящим спортсменам, разрядникам, специалистам! Черта с два! Пусть только эти подонки сунутся!
Создавалась взрывоопасная ситуация.
«Группа самозащиты», которую возглавил Луков, стала очень быстро расти. В нее вошли многие, казалось бы, невоинственные люди — студенты, инженеры, даже один бухгалтер. Все были готовы дать отпор рэкетирам.
В самом клубе об этом мало говорили, и дальше его стен разговоры не шли. Так что милиция оставалась в неведении. Миша Крючкин делал вид, что ничего не знает, а все делали вид, что не знают, что он знает.
Существовал тщательно законспирированный небольшой штаб в составе Лукова, Леонида Николаевича, дяди Коли, Игоря, еще двух-трех человек и Люськи-культуристки. Люську никак не хотели допускать, но она пригрозила, что будет воевать в одиночку, и пришлось во имя спасения принять ее в штаб.
Курносая, смешливая деваха, она преображалась, когда речь заходила о рэкетирах. Щеки горели, а лицо ее становилось некрасивым, злым.
Несмотря на то что туманные письменные угрозы пока так и остались на бумаге, «группа самозащиты» не теряла бдительности. Занятия для девушек стали проводиться в субботу и воскресенье с таким расчетом, чтобы они оканчивались засветло. Наняли сторожа, который ночевал в помещении и имел под рукой номера телефонов ребят, живших поблизости, установили новые специальные замки и решетки на окнах.
Составили программу действий на случай тревоги.
Что касается Игоря, то он занимался «морально-психологической подготовкой» группы.
Игорь был достаточно умен, чтобы осознать, какое действие на него оказывают все эти видеофильмы, которые демонстрирует ему Наташа. Не проходило почти ни одно их свидание, чтобы не посмотрел он у нее какую-нибудь новую, переполненную зверскими сценами картину, только что кровь не капала с экрана. Наташа была рада ему угодить и доставала все новые фильмы, обычно пустые, даже плохо снятые, но неизменно заполненные сценами жутких зверств, садизма, массовых драк, избиений и т. д. Особенно волновали Игоря фильмы, где кто-то мстил за нанесенные ему обиды, где жертвами становились хулиганы, преступники, рэкетиры, где дрались соперничающие подростковые банды.
Фильмов таких было множество, Игорь брал у Наташи кассеты и прокручивал своей «группе самозащиты» поздними вечерами в чайной «Гармонии». Он чувствовал, что фильмы оказывают на ребят такое же действие, как на него. Только Луков, посмотрев два-три фильма, плюнул и сказал:
— Охота вам на эту гадость глаза таращить. Это у них там… А у нас другое дело.
Никто не возразил, но каждый подумал, что между рэкетирами «там» и рэкетирами здесь принципиальной разницы нет, разница лишь в масштабах. А потому набить им морду что здесь, что «там» — святое дело.
Иногда Игорю приходили в голову совсем уже научно-фантастические мысли. А не назвать ли их группу, например, «Отмщение»? Или «Возмездие»? Или «Справедливость»? Не установить ли структуру подразделений и дисциплину? И стоит ли ограничиваться арбатскими рэкетирами? Может быть, заняться рэкетирами вообще? Или всеми преступниками? Создать этакое тайное общество по охране общественного порядка. Он понимал, что милиция, прокуратура связаны законом. Сейчас не сталинские времена, нужен суд, нужны доказательства, свидетели, заявления потерпевших… А в результате преступники плевать хотели на всю эту муру. Он слышал, например, что поймать в автобусе карманника жутко трудная вещь! Увидел милиционер, как тот вытащил у кого-то бумажник. Схватил его, а карманник разжал пальцы — и все! Бумажник на полу, кто уронил — неизвестно, доказательств нет, попробуй притащи его в суд. Но ведь видел, что бумажник вытащил именно этот карманник! Оказывается, это не доказательство. Как говорится, не пойман — не вор. И милиция, суд бессильны. «Они — да. А я? А я плевать хотел на все это крючкотворство, уведу того карманника в тихое местечко и сам сотворю и суд и расправу. Так можно выследить и рэкетиров и, не утруждая себя сбором доказательств (это пусть уж милиция мучается), самим их наказать…» Игорь понимал, что если для каждого доказательством вины другого будет его собственное мнение, то начнется черт знает что. Но если эти подонки, тут же кипятился он, не замечая противоречия, попробуют тронуть «Гармонию», он им покажет, он такое с ними сделает, он их…
Обо всем этом размышлял Игорь, сидя за рулем «Волги», мчавшей под вопли и хрипы очередной рок-группы по дорогам Подмосковья главного редактора журнала «От старта до финиша». Иван Иванович Иванов, он же Кларк Лембрэд, ехал в ближнюю командировку.
Убегали за окном тихие деревеньки, мирно дремали укрытые снегом поля, в бледном небе ни птиц, ни облаков. Как всегда, шеф просвещал своего драйвера последними новостями.
— Вчера по телевизору, — повествовал шеф, — показывали разные восточные школы рукопашного боя (Игорь навострил уши). Один человек справляется с десятью танками или двумя авианосцами, — Лембрэд весело смеялся, — нет, серьезно — очень впечатляет. Или выдерживает плиту чуть не в две тонны. Ее кладут человеку на грудь, а он лежит на гвоздях! А? Или старуха одна — на нее плиту в полтонны опустили и молоточком раскалывают. Старуха — хоть бы хны. Ничего себе старушка. Ты бы вот за такой приударил, а то все по молодкам бегаешь…
— Иван Иванович, — прервал его Игорь, — а что там за приемы?
— Жуть! На него пять человек с ножами, палками, кистенями, а он — раз-раз, и все лежат. Знаешь, как в фильмах про Рэмбо.
— Ну что ж. Если десять бандитов на одного честного и он их всех ухлопает, тогда все правильно, — сказал Игорь. Он сам не заметил, сколько злости прозвучало в его голосе.
Иванов внимательно посмотрел на него.
— Ишь ты какой скорый на расправу! А может, сначала разобраться надо? Вот тут в «Комсомолке» сообщали, как сами же милиционеры своего пристрелили. Он в штатском от каких-то нападавших отстреливался. Подоспел патруль, особенно углубляться не стал: раз-раз — и тот лежит.
— Иван Иванович! Ну, ладно, тут в спешке. А вот если я доподлинно знаю, что это преступник, что же, мне ждать, пока он меня ухлопает? Заявление писать в прокуратуру, в суде свидетельствовать? А ему потом общественное порицание…
— Интересно ты, Лосев, рассуждаешь, — теперь шеф говорил серьезно, — ну представь такую картину: мне вот кажется, что ты замыслил меня убить, и я тебя убиваю, а моему секретарю редакции кажется, что я толкнул его жену под трамвай — такая вот у нас драма произошла, — и он меня ухлопает. Так и будем все друг друга хлопать?
— Иван Иванович, — упорствовал Игорь, — я хожу в этот атлетический клуб, так одну нашу девчонку избили хулиганы. Мы их знаем. Как быть?
— Обратиться в милицию!
— Да какая милиция?! — с досадой воскликнул Игорь. — Ну какая милиция! Свидетелей-то нет! Одна Люська. Ее мы знаем, верим ей, а почему милиция должна верить? Тех-то трое! Кому верить, одной или троим?
Некоторое время Иванов молчал.
— Ну и что ж вы будете делать?
— Уже сами разобрались, — угрюмо проворчал Игорь.
— То есть, надо понимать, накостыляли тем троим? — его голос зазвучал уверенно. — Извини, это частный случай. Нельзя возводить его в правило. Мы не в доисторические времена живем. Согласен, такое бывает. Но как исключение.
— Иван Иванович, разве мало таких случаев?
— И что ты предлагаешь? — спросил Иванов.
— Вот смотрите, есть ведь товарищеский суд. Там кто судьи? Сам народ, жильцы или там сослуживцы, а не прокуроры…
— Прокуроры как раз не судят, — перебил Иванов.
— …Ну, не важно, словом, не юристы, а простые люди. Так? Выносят приговор, и это считается законным. Так почему мы не можем так же сделать?
— Кто это «мы»?
— Ну мы, из клуба «Гармония».
— Так ведь, Лосев, товарищеский суд разбирается, ищет доказательства, выслушивает свидетелей, обвиняемых. И между прочим, суд не из кого попало состоит. Его выбирают все жильцы дома.
— Нет, Иван Иванович, не уговаривайте меня, — упрямо настаивал Игорь, — не всегда можно целое следствие провести. Для меня, например, достаточно того, что Люся рассказала.
— Да, — после паузы вздохнул Иванов, — припозднился ты на свет родиться. Тебе во времена лучшего друга спортсменов и артиллеристов цены бы не было.
В машине надолго воцарилось молчание.
За окном по-прежнему тянулись белые, сверкавшие на солнце поля, то набегал, то отбегал укутанный в снега лес, уходили вдаль просеки, кое-где виднелся лыжный след, а порой и след зверя…
В машине было тепло и уютно. Тихо звучала музыка. Одна за другой гасли красные точки под рулем — газа оставалось все меньше, и скоро придется переключить на бензин.
«Интересно, что сейчас делает Наташа?» — подумал Игорь.
Глава VI. Акция «Бугор»
Наташа болтала с Гором.
После Нового года он на три дня слетал на родину и только что возвратился. «Я — станок, — с горечью думала Тутси, — станок, на котором работают в две смены: Гор улетел, но Игорь здесь, теперь уехал Игорь, зато Гор тут как тут да еще другие есть… Ни дня станок не простаивает. Как это называется в газетах? «Не допустить простаивания оборудования!» Что ж, все правильно. Если б наши станки приносили столько дохода, да еще в валюте…» — она зло усмехнулась про себя.
Гор между тем повествовал ей, как он замечательно встретил Новый год, какая высоченная ель была украшена и расцвечена лампочками в саду виллы, какой был стол, какие интересные люди. Его предприимчивый друг за ящик водки договорился с конюхами (Да? Конюхами?) соседнего колхоза, и им привели трех лошадей с санями, так что состоялось даже катание на тройке. На вилле есть сауна, ее растопили, и потом некоторые, совсем голые, прыгали в снег. («Дипломатический групешник, — подумала Тутси, — этого мне еще не хватало».) Словом, жаль, что мадам Тутси не поехала. Но в конце концов, не последний раз. Он извиняется, что не смог ей позвонить сразу после Нового года. Вынужден был очень срочно улететь — вызывал редактор, есть задание, но об этом он с ней еще посоветуется, насчет разных музыкальных групп. Зато он привез ей маленьк