Потом, оставив на тротуаре неподвижное тело, положили на него компрометирующие фотографии и исчезли в ночи.
Как обычно, сразу же разошлись.
Игорь шел пустынными в этот поздний час улицами и переулками. Пересек Остоженку, Кропоткинскую, углубился в Чистый переулок, пересек Сивцев Вражек…
Странно, он не чувствовал обычного удовлетворения. Обычно, видя этих козлов, этих подонков, эту шпану, порой мешая их в голове с хулиганами и насильниками из фильмов, он бил яростно, жестоко, знакомая красная пелена спускалась на глаза.
А тут был какой-то жалкий человечек, со своими свертками и коробками… Мерзавец, конечно, спекулянт и взяточник, но виновный какой-то абстрактной виной…
Игорь дал ему пару пинков под ребра, тем и ограничился.
И еще остался у него в ту ночь неприятный осадок от совсем уж, казалось, мимолетного эпизода.
Когда он проходил мимо Наташиного дома, на улице Веснина навстречу ему попались две девушки, бог знает откуда возвращавшиеся в столь позднюю пору. Завидев Игоря, они торопливо перешли на другую сторону, и он успел рассмотреть в тусклом свете уличного фонаря их испуганные лица. Вот так. Приняли за хулигана. Что ж, они правы, только что он ногами бил человека, годившегося ему в отцы.
И тут он оказался у подъезда, в котором жила Наташа. Вспомнил их первую встречу, как проводил ее тогда, как в электричке защитил от хулиганов. Вот кого бы он сейчас размазал по стене с великим удовольствием, на ком выместил все… Эх жаль, он тогда не тронул их. Сволочи, как напугали его Наташу. Но тогда она была еще не его.
Игорю вдруг непреодолимо захотелось увидеть Наташу, сжать в объятиях ее прекрасное тело, гладить волны ее волос, вдыхать ее аромат, слышать ее любовные стоны…
Минуту он стоял в нерешительности. Потом вошел в подъезд, поднялся по лестнице, остановился у ее двери — все это он проделал словно автомат, словно кто-то другой вел его за руку. Он постоял. Прислушался, в доме царила тишина. Лишь изредка с Садового кольца доносился ровный гул проезжавших машин.
Наконец, не в силах сдержать себя, он решительно нажал кнопку звонка. Знакомый мелодичный перелив донесся из-за двери. И снова тишина. Он опять позвонил. Еще и еще.
Убедившись, что Наташи нет дома (наверное, осталась на работе), Игорь неторопливо начал спускаться по лестнице.
Ему оставалось пройти один пролет, когда он услышал, как хлопнула автомобильная дверца, как затарахтела отъезжающая машина.
Через минуту на площадке он лицом к лицу столкнулся с Наташей.
Они стояли и молча смотрели друг на друга.
Кровь медленно отливала от ее лица, глаза стали огромными, в них затаился ужас.
Игорь не мог прийти в себя от удивления. В неярком свете лестничной лампочки перед ним была какая-то непривычная, незнакомая Наташа. На ней была роскошная накидка из чернобурок, из-под которой виднелась очень короткая кожаная юбка, чулки, вышитые серебряными нитями. Ему показалось, что лицо ее заменила маска, так густы были ресницы, фиолетовые губы. На Игоря густо пахнуло ароматом духов, сквозь который пробивался еле уловимый запах алкоголя.
Нет, такой он ее еще никогда не видел. И то, что встреча эта была неожиданной, ночной, у порога ее квартиры, тоже вызывало странное ощущение тревоги, предчувствия чего-то плохого, тайной угрозы.
Наконец оба пришли в себя.
— Что случилось, почему ты здесь? — спросила она растерянно.
— Откуда ты? — задал вопрос Игорь.
Оба восклицания прозвучали одновременно.
Первой нашлась Наташа:
— Рождение было у подруги, ты знаешь, у Риты. Скучища! Еле выбралась, никак не хотела отпускать. Но ты-то?
— Да просто гулял. Проходил мимо, захотелось тебя видеть, — он продолжал смотреть на нее с каким-то недоверием.
И тут она вся просияла, схватила его за руку, потащила вверх по лестнице, в квартиру, в спальню, на диван… Как тогда, как в первый раз. Игорь лишь на секунду заартачился, а потом уже безвольно следовал за ней, все забывая, отдаваясь желанию.
Когда они наконец вынырнули из своего любовного омута, тревога исчезла. Он испытывал блаженное чувство уверенного покоя. Вот она рядом, его горячая, атласная Наташка, тяжело дышит, не может открыть глаза. Наконец, так и не открыв их, шепчет:
— Господи, до чего я люблю тебя, до чего люблю. Если ты уйдешь от меня, я покончу с собой, выброшусь из окна…
— Твой этаж не такой уж высокий, — шутит он. Ласково гладит ее тело, нежно целует губы, нос, глаза. Что это? Что это за соленый вкус? Она что, плачет? — Наташка, ты чего? Куда я денусь? Вот я с тобой, не надо, не плачь.
Он думает, что она боится потерять его. Но она боится совсем другого.
— Скажи, Игорь, — Наташа по-прежнему лежит с закрытыми глазами, — скажи, если б ты узнал, что я очень плохая, ну, воровка или убийца, ты бы сразу бросил меня, да? Разлюбил?
Игорь смеется:
— Даже если б я узнал, что ты Джек-потрошитель в юбке, все равно не разлюбил. Просто выпорол и поставил в угол.
— Выпорол? — Наташа вся напряглась. — На площади, да?
Но Игорь давно забыл тот дачный разговор. Он опять смеется:
— Не обязательно. Мог бы и здесь.
— Пожалуйста! Я готова, — Наташа неожиданно вскакивает. — Пори! Есть за что. Пори!
Слегка сбитый с толку ее порывом, Игорь говорит:
— Ладно, успею. Пока приговариваю тебя к каторжным работам по приготовлению мне кофе. А ну, быстро!
Напряжение спало. Наташа весело смеется и исчезает на кухне. А Игорь продолжает лежать, устремив глаза в потолок, погруженный в свои мысли.
Какая-то у Наташи неудачная жизнь. Непонятно, где мать и отец, нерегулярная работа, порой ночная. Зависит от этой «хозяйки» из бюро переводов. С Игорем видится, когда он может. Вот припер к ней среди ночи, а она и рада. (Мысль о том, что у Наташи может кто-то быть и что была она отнюдь не у подруги, даже не приходит ему в голову.) Почему она не замужем? И тут он чувствует смущение. Почему? Потому что никто не предложил, наверное. А почему не предложили? «А ты почему? — задает он себе ядовитый вопрос. — А? Не хочешь связывать себя, обременять. О ком-то заботиться, за кого-то отвечать. Вот и они так». А какая девчонка! Красавица! Работяга. Отдельная квартира, тоже, между прочим, не последнее дело. Никаких стариков. Небось сами о дочке заботятся. А как она его любит! Какая в постели! Словно он у нее первый мужик.
Мысль о женитьбе на Наташе, вообще о возможности жениться впервые западает ему в голову. Раньше он никогда об этом не думал. Но ведь когда-нибудь придется это сделать. Так чего ждать? Тут он приходит в себя. Что он, с ума сошел?! Совсем тронулся!
Его размышления прерывает Наташа. Она появляется свежая, пахнущая после ванны шампунем. Еще приятней пахнет кофе, который она несет на подносе вместе с огромной горой всевозможных бутербродов.
Включают кассетофон, тихо, чтоб не разбудить весь дом. Весело болтая, они садятся за стол. Среди ночи! Верней, под утро.
Игоря распирает. Почему так случается, что люди, даже умеющие молчать, вдруг неожиданно для самих себя «раскалываются», поверяют свои тайны близкой женщине — жене, возлюбленной, а порой и случайной подруге? Недаром все разведки мира содержат штат неотразимых красоток для выуживания тайн. У французов даже есть специальное выражение — «исповедь на подушке».
Словом, Игорь легко и весело рассказывает про незадачливых рэкетиров, пытавшихся шантажировать кооператив могучих атлетов, и чем это для них кончилось. Рассказывает, что бедняги менты, хоть и носят с собой наручники для преступников, сами скованы законами почище, чем эти преступники. Но что, к счастью, есть энергичные и смелые ребята, которых ничто не сковывает и которые готовы этих ментов заменить, а заодно и следователей, прокуроров и судей, да и комендантский взвод, если нужно.
— Вот где неисчерпаемые резервы для сокращения штатов, — смеется Игорь.
Он не замечает, как с лица Наташи сползает улыбка, как возникает на этом лице тревожное удивление. Наташа далеко не дура, достаточно проницательна, и, хотя Игорь никого не называет, она все легко сопоставляет, припоминает его прежние разговоры и делает соответствующие выводы, и выводы эти ее беспокоят. Она понимает лишь одно — ее любимый со своей детской наивностью и простотой ввязался в какую-то опасную авантюру. Она не очень в этом разбирается, но инстинктивно чует для него опасность. Наконец Игорь замечает перемену в ее настроении.
— Ты что, Наташа?
— Ничего, — она старается улыбнуться, — Интересные вещи рассказываешь. Но знаешь, что тебе скажу: дурачки эти твои ребята. Детский сад.
— Это почему же? — Игорь уязвлен.
— Да потому, что вот поймает их ментуха, а там, сам сказал, все по закону, и упечет тех ребят в тюрягу. И привет!
— Но они же честные, они всяких подонков…
— А ментухе это до фени. Закон есть закон! Кто нарушил, того и судят. А ради чего нарушал — это, знаешь… Нарушил — садись! Может, подонкам больше дадут, но тем ребятам ведь с того не легче. Верно?
Этот шитый белыми нитками разговор (когда собеседники прекрасно знают, о чем говорят, но делают вид, что не знают) продолжается еще некоторое время и сам собой затухает.
Он получает неожиданное продолжение при сходных обстоятельствах на следующий день.
Действующие лица: Гор и Тутси. Место действия — «служебная хата».
Только что исполненная здесь за отписку и выпроводившая очередного косого, Рита (она их особенно любит за чистоплотность, вежливость, а главное, за слабую, по ее выражению, потенцию) прихорашивается у зеркала.
— Чего расселась, — торопит ее Тутси, — сейчас мой Гор явится. Давай, давай.
— Ох и груба ты, подруга, — укоризненно вздыхает Рита, наводя марафет. — «Расселась»! Нет в тебе жалости — вчера пролетела, позавчера «госприемка» была, еле ноги унесла, еле сотню «гринов» отхлебнула, а ты торопишь. Сейчас поеду к одному утюгу, — меняет она тему беседы, — он мне шузы обещает.
— Сколько? — спрашивает Тутси, она заинтересована.