— И-эх! — ударил шапкой о снег Шишок. — Всю жизнь тихо сидел в своём лесу, никого не трогал, пока вовсе без леса не остался. Нет уж, пусть теперь нас... пусть меня, Шишка, нечисть боится! — Леший поклонился Зореславичу в пояс: — Царь Ардагаст! Возьми меня с собой. Мы, лешие, не только запутать, но и вывести можем. Через любой лес со мной пройдёте — отсюда и до Дебрянщины. И не смотри, что я из себя невидный: медведя голыми руками утихомирю, а если осерчаю да встану в полный рост... Да и Серячок мой получше любой собаки будет.
Волк прижался к ноге хозяина и, подняв морду к Ардагасту, тихо, просительно взвыл. Царь рассмеялся, хлопнул по плечу лешего, потрепал за ухом волка:
— Ну вот, зашёл немного в чащу и сразу нашёл двух бойцов-молодцов. Значит, не одна нечисть в лесу водится!
Рать венедов и росов шла берегом Случи. По-прежнему слева белела гладь реки, а справа стеной стоял лес. Впереди с отборными всадниками, закованными в железо, ехали Андак с Саузард. Узнав о засаде леших, они сами потребовали себе чести первыми сразиться с лесными чертями. На предостережение Выплаты о том, что лешие очень сильны и могут менять свой рост, Андак лишь рассмеялся:
— У них что, есть доспехи? А луки, мечи, копья? Нет? Да мы их по двое на каждое копьё насадим!
Нет, такого случая нельзя было упускать: Ардагаст сражался с демонами где-то на востоке, а он, Андак, сразится с ними здесь, на глазах всего войска.
А впереди уже показалась перегородившая дорогу засека — завал из могучих древесных стволов. Завал продолжался и на льду реки, почти достигая другого берега. А за рекой, прикрывшись круглыми щитами и опираясь на копья, стояли в несколько рядов воины в кожухах и серых свитках. Ни кольчуг, ни шлемов не было ни у кого, кроме стоявших в середине строя всадников, среди которых выделялся высокий предводитель в красном плаще и рогатом шлеме. Собирались они ударить сбоку на росов или только защитить свой берег? Копья пока что не были выставлены вперёд. Ветерок колыхал красное знамя с белым орлом, и такие же орлы белели на червлёных щитах.
Вдруг с засеки раздался оглушительный хохот, свист, вой, хлопанье. Посыпался снег с деревьев, стаями взмыли растревоженные вороны. И производили весь этот шум четверо невзрачных мужичков в серых и зелёных кафтанах и островерхих шапках. А лес откликался им — ещё громче, ещё грознее. Из-за засеки выглядывали ещё какие-то вояки — чёрные, мохнатые, остроголовые, с дубьём и кольями. Андак презрительно усмехнулся. Можно приказать лучникам перестрелять этих уродов и крикунов, но какая же это слава для него, зятя Сауаспа? Придётся атаковать их с копьями и самому скакать впереди, чтобы это хоть походило на подвиг. Завал невысокий, защитников можно достать, если держать копья повыше. Он поднял руку с плетью и крикнул:
— Эй вы, горлодёры, лесная рвань! Разберите эту кучу дров! Нам ещё далеко до привала.
— Сами и разберите, — откликнулись с засеки. — А мы поглядим. Это вам не юрты ставить.
Андак махнул рукой, и сарматы, выставив копья, с гиканьем понеслись вперёд. Мужички переглянулись, подтянули пояса — и вдруг словно ещё четыре могучих дерева разом поднялись над завалом. Четверо в один миг выросли вровень с лесом. Вместо одежды тела их теперь покрывала густая шерсть, у кого тёмная, у кого бурая, но у всех с прозеленью, будто поросшая плесенью или мхом. Под шерстью перекатывались громадные мышцы. Заострённые головы напоминали макушки вековых елей. На грудь падали всклокоченные бороды. Из-под низких лбов и могучих надбровий красным огнём горели маленькие злые глаза. У одного из великанов были копыта и рога, а лицо с узкой бородой сильно смахивало на козлиную морду.
Четверо нагнулись и взяли каждый по увесистому стволу. Потом издали такой рёв, что многие лошади в ужасе понеслись кто на лёд, кто в глубь леса. Андак успел повернуть к реке в последний миг, когда над ним уже поднялась громадная дубина. Другая дубина смахнула Саузард на лёд вместе с конём, переломав ему кости. Ещё два всадника, даже не сумев достать леших копьями, превратились вместе с конями в груды окровавленного мяса, размозжённых костей и искорёженного железа. А четыре великана двинулись вперёд, вбивая в землю и сметая всякого, кто смел встать на их пути. Оглушительному хохоту и свисту леших вторило улюлюканье чёрных мохнатых бесов, выскочивших из-за завала и добивавших раненых. В довершение всего из лесу вышли ещё трое великанов с дубинами и обрушились на войско справа. За рекой рать выставила вперёд копья, но на лёд не спускалась.
Ардагаст тут же приказал всадникам отходить на реку, рассчитывая, что тяжёлые исполины не полезут на не слишком толстый лёд. Но вдруг лёд стал трескаться во многих местах сразу. Тяжёлые доспехи всадников и коней тут же тянули провалившихся на дно. А РП5 тёмной воды высовывались зелёные, как жабы, толстяки с длинными волосами, хватали перепончатыми лапами за ноги людей и лошадей и тащили их под лёд. Этого не ожидал даже Вышата: водяные ведь всегда враждовали с лешими, да и зимой обычно спали на дне или в подводных пещерах.
Ардагаст с Ларишкой оказались недалеко от края большой полыньи. Тохарка быстро справилась с конём и, бросив мужу: «Не допускай этих жаб!», нацелилась из лука в одного из леших. А из полыньи уже выбрался на лёд здоровенный водяной. Другой кулаком крошил лёд, не вылезая из воды и ловко направляя трещину в сторону царя с царицей. Попробуй достать такого мечом — тут же нырнёт и будет ломать лёд снизу. Ардагаст соскочил с коня, двинулся навстречу первому водяному с мечом в руке — но неожиданно прыгнул в сторону и на лету обрушил меч на зелёную голову второго. Но первый с неожиданным для его туши проворством подбежал, обхватил царя сзади перепончатыми лапищами и бросил бы в воду, не ударь Ардагаст его пяткой по колену.
Упавшие на лёд царь и водяной боролись в опасной для одного из них близости от воды. Ардагасту, чьи руки были прижаты к телу крепкой хваткой речного хозяина, не удавалось ни пустить в ход меч, ни достать акинак. Краем глаза Зореславич заметил, как Андак с Саузард спина к спине отбивались от наседавших на них чертей. Боги, что же с Ларишкой? А тохарка тем временем двумя меткими стрелами выбила оба горящих глаза большому чёрному лешему. Великан дико взвыл, прижал лапы к лицу и, ничего не видя, оступился и рухнул с берега, словно подрубленное дерево. Огромное тело проломило лёд совсем рядом с Ардагастом и водяным, и они оба соскользнули в воду. В последний миг оказавшийся рядом Хилиарх успел ухватить царя за ворот обеими руками. Водяной продолжал тащить Зореславича вниз, лёд под Хилиархом трещал, но даже в воде царь не выпускал из руки меча Куджулы. Подоспевшая Ларишка разрубила махайрой голову водянику, но только второй удар, отсёкший ему лапу, позволил Ардагасту выбраться из мёртвой хватки хозяина реки.
А в это время на берегу козломордый леший бросился с дубиной на Вишвамитру, но запутался рогами в ветвях дуба и промахнулся с ударом. Индиец тут же погнал коня вперёд и тяжёлым ударом двуручного меча подрубил ногу великана. С громовым рёвом тот рухнул, брыкнув в воздухе копытами, прямо в полынью. Из-за реки раздались восхищенные крики. Несколько мгновений спустя в полынье вместо косматого и рогатого исполина отчаянно барахтался... лохматый козлобородый мужичок в зелёном кафтане. Другого, почти такого же, течение затягивало под лёд. Удар меча Ардагаста отправил следом и козлобородого.
— Так они только в лесу могут быть ростом с дерево! — проговорил поражённый эллин. — Видел я сатиров у нас в Аркадии, но они такого не умеют.
— Вот-вот, — улыбнулся царь. — А на лугу леший бывает вровень с травой.
Неждан Сарматич и его отец Сагсар, оба царские дружинники, были рядом, когда из чащи выступила, словно ожившее дерево, зеленовато-бурая громада и взмахнула сосновым стволом. Чудовищный удар переломал кости лошади Неждана, но юноша успел спрыгнуть, не выпустив из рук копья. Сагсар, вовремя уйдя из-под удара, всадил копьё в ногу великану. Взвыв, как сотня волков, тот припал на одно колено и взмахнул стволом, пытаясь достать сармата. Тот быстро отъехал подальше, достал лук и принялся стрелами отвлекать внимание лешего. Тем временем юноша с помощью копья взобрался на дерево, пристроился на развилке спиной к стволу и с силой всадил копьё под левую лопатку лесного исполина. Длинное копьё с тяжёлым наконечником, способное пробить насквозь воина в панцире, через глыбы мышц дошло до сердца, и великан рухнул мёртвым. Воины за рекой восторженно кричали, махали копьями.
А Хор-алдар уже навёл порядок среди княжеских дружин и велел засыпать леших стрелами. Выпущенные из хитро изогнутых скифских луков стрелы не могли достать до сердца, скрытого за щитом мышц исполина, но пробивали толстую кожу, вонзались в глаза. Ещё один великан свалился, обливаясь кровью, когда стрела попала ему в жилу на шее. Лешие стали бестолково топтаться на месте, прикрывая глаза от стрел лапами и кое-как отмахиваясь дубинами. Черти трусливо жались за их спинами.
Вышата пытался отводить нечисти глаза чарами, но то и дело натыкался на чью-то чародейскую же преграду. Приглядевшись, он заметил среди бесов длинноволосого человека в чёрном полушубке мехом наружу и чёрной шапке, с тремя кочергами в руке и рогатой маской на лице. Неведомый колдун не только отражал чары Вышаты, но и норовил навести переполох на росских воинов. Над головами людей и бесов скрестилось незримое оружие волхвов.
На льду Ардагаст собрал своих дружинников поближе к восточному берегу. К ним присоединились и Андак с Саузард. Они со своей сильно потрёпанной дружиной прорвались сюда, обойдя полынью вдоль западного берега. Бесы вопили и гоготали за полыньёй, но обходить её, а тем более лезть в ледяную воду не торопились. Водяные пытались ещё ломать лёд, но притихли после того, как двоих из них прикололи копьями, словно острогами. Дружинники, имевшие луки, обстреливали леших. Ардагаст озабоченно смотрел на берег: где же ещё трое леших из десяти, о которых говорил Шишок? И куда делся Сигвульф с пешими венедами, что должны были зайти в тыл нечисти?