И он заревел медведем во всю силу своих могучих лёгких. Медведичи взревели ещё громче, снаружи откликнулась младшая дружина. Лишь старый Ажуол молчал, стиснув руками посох, и с болью в душе глядел на людей, позволивших себе превратиться в стаю жадных и неразумных хищников. Впервые он, голядин, пожалел, что за всю свою долгую жизнь ни разу не воспротивился людоедским обычаям своего племени. Ажуол лишь не участвовал в них: он ведь жрец Перкунаса, а не Поклуса — и этого хватало, чтобы совесть оставалась спокойной.
В длинном доме шумел буйный пир. Как самых дорогих гостей потчевали на нём Медведичей. Только верховный жрец ушёл в свою комнату, преклонил колени и воззвал к Перкунасу. Бог явился ему, огнебородый, златоволосый, с пучками огненных стрел и каменным топором-молотом в руке. И повеление его было таково, что сердце старика едва выдержало. Но верховный жрец понял, что иначе нельзя, ибо слово его уже не остановит войско, душой и телом предавшееся Поклусу. Ажуол вышел из городка, добрался до неприметной лесной поляны у священного дуба и завыл по-волчьи. Из чащи вышел сильный, матёрый волк. Он выслушал всё, что сказал ему жрец, кивнул лобастой головой и побежал долиной Сожа на юг.
— Ну вот и Индрикова поляна. Отсюда что до нурских сёл на Унече, что до северских на Судости добрых полдня идти. И всё равно на Велик день и оба Ярилиных дня идут сюда на игрище парни и девушки из обоих племён. Такое уж место святое. Говорят, вышел тут из-под земли Индрик-зверь, да от солнца закаменел. — Шишок раздвинул ветви, и на поляну вышли четверо: Ардагаст, Вышата, Хилиарх и Неждан.
Посреди обширной поляны возвышался громадный валун, похожий на лежащего зверя — большого, горбатого, неуклюжего. Одна сторона камня была сколота. Вышата смахнул с неё снег, и на сером камне проступил рисунок красной краской: невиданный зверь, лохматый, с хоботом и изогнутыми бивнями. Ниже были изображены два зверя: красный лев и чёрный медведь, напряжённо застывшие друг против друга, а между ними — обнажённая беременная женщина с рогом в руке.
— Слон! Здесь, в холодных дебрях Скифии! — удивлённо воскликнул грек. — Только... какой-то странный. Я видел слонов и африканских, и индийских, но с такими бивнями, да ещё с шерстью! А лев... Или это львица, гривы почти нет? Почтенный Гай Плиний Секунд — он с моих слов записал кое-что о янтаре, зубрах и турах — разинул бы рот от удивления! А ведь рисунки свежие. Неужели такие звери ещё водятся в этой земле?
— Свежая только краска, — покачал головой Вышата. — А сами рисунки выбиты в камне в те времена, когда Перун, Даждьбог и другие младшие боги ещё не родились, а Сварог не научил людей пахать землю и приручать скот.
— Золотой век Кроноса? — проговорил поражённый эллин.
— Лесные колдуны знают об этом веке лучше ваших поэтов, — улыбнулся волхв. — Люди были тогда могучими и свободными, как дикие звери, с которыми они сражались, мясом которых жили. Тогда не Перун бился каменным топором и дубовой палицей, а охотник в шкурах убитых им зверей. Хочешь его представить — вспомни вашего Геракла. Те люди жили не в городах, и даже не в сёлах, а в пещерах и хижинах из звериных костей и шкур. Но они не бросали друг друга в тюрьмы, не заковывали в цепи, не гнали кнутом на работу. Племя не кормило вельмож, чиновников, наёмников и прочих дармоедов, а если воевало с другим племенем, то до первого убитого или раненого. Колдуны в рогатых шапках не писали книг, но знали многое, забытое вашими мудрецами.
— Да, уж наши философы, даже киники, не захотели бы жить в том веке, — усмехнулся Хилиарх. — То ли дело рассуждать о нём, возлежа на пиру у богатого покровителя...
— Те люди почитали Мать Зверей, Мать Мира и Хозяина Зверей — мохнатого и рогатого Велеса. А ещё — богов-зверей. Из них самыми сильными были Индрик-зверь, Великий Медведь и Великий Лев. Вот они, все трое, — указал волхв на камень. — Индрик владел силой земли, Медведь — грома, а Лев — солнца. А ещё был Чёрный Бык, владевший силой Тьмы, — ты, Ардагаст, дважды сражался с ним. Тогда здесь не было лесов...
— Да неужто? Я такого и от старых лешаков не слышал, — изумился Шишок.
— Откуда вам, лешим, знать. Тогда на севере среди льдов играли Мороз-Чернобог и Зима-Яга, а здесь лежали степи, выстуженные их дыханием. Потом огонь Сварога и пламя золотых рогов Небесной Оленихи-Лады растопили льды. Наступил потоп, и звери-боги ушли в нижний мир. Всё переменилось в земном мире, и люди покинули пещеры. Но были и есть волхвы, что спускаются в пещеры и в забытых святилищах вызывают богов-зверей, чтобы приобщиться к их силе. Теперь ты понял, Ардагаст, против кого и чего мы посмели восстать? Медведь с медведицей, от которых родились Шумила с Бурмилой, — не простые звери. То дети Великого Медведя. Их вызвал из нижнего мира Чернобор, а научил его Лихослав.
Ардагаст выдвинул из ножен кушанский клинок, бросил взгляд на суму Вышаты:
— Люди это зверье с камнями и дубьём одолевали, а нам Сварог дал железо, и Даждьбог — свой золотой огонь. Позор мне будет, если отступлю, если позволю медведям и их поводырям людей в страхе держать. Где есть царь — тёмные, звериные волхвы править не должны.
— То не простые звери, — повторил Вышата. — У них — сила Грома. Они где-то здесь, в Черной земле, и бегать от тебя, как их сынки, не будут. И справиться с ними тебе будет не легче, чем Перуну и его Громовичам, небесным воинам, со Змеем Глубин. Только Хозяйка Зверей может помочь нам. Вот для чего мы сегодня косулю ловили.
Волхв кивнул Серячку, и тот выволок из кустов связанную косулю. Неждан сложил перед священным камнем костёр. Вышата разжёг огонь, бросил в него особые травы. Потом развязал косулю и тихо сказал ей:
— Сейчас пойдёшь к Небесной Оленихе.
Встрепенувшаяся было, почуявшая свободу косуля вдруг покорно замерла, подняв голову к покрытому облаками небу. Из сумки Вышата достал древний кремнёвый нож и перерезал косуле горло, затем положил её тело на костёр. Чёрный дым потянулся к небу. Запах палёной шерсти сливался с запахом жареного мяса. Волхв воздел руки:
— Зову тебя, Хозяйка Зверей, Мать Зверей, людей и богов, Мать Мира! Зову тебя по обычаю белых лесных волхвов! Из нижнего мира пришли звери, которым не место в среднем мире. Открой нам, волхву и воину: как одолеть их?
Затрещали сучья, и на поляну выбежала молодая белая олениха с золотыми ветвистыми рожками. За ней бежали три собаки. Олениха прыгнула через костёр — и вдруг над самым пламенем обратилась в девушку с распущенными светлыми волосами, в белом полушубке и шароварах, с луком и колчаном через плечо. Собаки следом за ней перелетели через огонь. Девушка одним махом взобралась на священный камень, уселась на нём, свесив ноги в добротных сапожках, и звонко рассмеялась:
— Так вам кого нужно: бабушку Ладу, тётушку Ягу или меня, Девану? Мы все Хозяйки Зверей. Особенно я. Правда, волчок?
Серячок припал к земле и, подняв морду к юной охотнице, приветственно завыл. Четверо людей и леший низко поклонились богине. Выпрямившись, волхв взглянул ей в лицо и спокойно произнёс:
— Я злых не звал. И чересчур молодых тоже. Мы на таких зверей охотимся, каких ты в этом мире уже не застала.
— Зато в нижнем мире я и на них охочусь. Я там зимой бываю, вместе с тётей Мораной. Она просила тебе, Ардагаст, помогать.
— То-то мне весь поход на охоте везёт, — улыбнулся Ардагаст. — Довольна ли нашими жертвами, богиня?
— Довольна. И вами самими тоже. Давно я таких охотников в этих лесах не видела. С вами только Волх с дружиной сравняется.
И тут из-за валуна раздался женский голос:
— Слазь с камня, егоза. Его здесь для меня поставили, когда ни тебя, ни родителей твоих, Перуна с Летницей-громовницей, ещё не было.
Пожав плечами, Девана соскользнула с валуна и принялась возиться с собаками. А вместо неё на камне появилась статная женщина средних лет, совершенно нагая, с пышными распущенными волосами. Ни большой живот, ни крупные груди не делали её полное здоровья тело уродливым. В руке она держала турий рог. Люди и леший опустились на колени и благоговейно простёрли руки к Матери Зверей, а волк повалился перед ней на спину, подставляя незащищённое брюхо, словно перед самым сильным вожаком.
— Для вас я, верно, на лешачиху похожа? — окинула взглядом собравшихся богиня.
— Да такую лешачиху можно разве в добром сне увидеть! — восхищённо произнёс Шишок.
— Знаю я, как вы, лешие, за людскими бабами и девками бегаете, — усмехнулась богиня, повела рукой и приняла вид столь же полной жизни, но более стройной женщины в зелёном платье и расшитом жемчугом кокошнике. В руке её по-прежнему был турий рог.
Хилиарх чувствовал себя если не богом, то героем. Увидеть сразу двух богинь, Кибелу и Артемиду! Актеон за меньшее поплатился жизнью. Он, правда, увидел Хозяйку Зверей купавшейся...
— Мать Лада, ты знаешь, в Черной земле живут медведь с медведицей, дети Великого Медведя. С их помощью Чернобор держит людей в страхе. Скажи, как их одолеть вашему избраннику? Ведь он не Громович и не имеет грозового оружия, — почтительно сказал Вышата.
— И пусть не просит его у Перуна. Отец не любит помогать избранникам дяди Даждьбога, — вмешалась Девана.
— Силу Грома можно одолеть силой Солнца. Грозового зверя победит солнечный. Ты ведь умеешь оборачиваться лютым зверем? — спросила Лада волхва.
— Умею, но не сыном Великого Льва. Этого не умел даже Лихослав. Не умеют этого и жрецы Митры, хотя они сохранили многое из мудрости пещерных колдунов.
— Зато это умеют мои жрицы. Мужчинам такого умения лучше не доверять, — торжествующе улыбнулась Лада. — Но тебе, пожалуй, можно. Научит тебя та, которую ты оставил в Чёртовом лесу. Ищи её в моем доме в столице Черной земли.
— Скажи ещё, владычица, где логово тех медведей? — спросил Вышата.
— Этого не знаю даже я. И Перун гонялся за ними с молниями, но логова не нашёл. Чернобор, а скорее, сам Чернобог защитил его сильными чарами. Ничего, эти звери сами на вас выйдут, если пойдёте в Чёрную землю.