В высших эшелонах Третьего рейха упрямство и неспособность были еще сильнее. На следующее утро генерал авиации Крайпе, вынужденный уйти в отставку с поста начальника штаба люфтваффе, прощался с рейхсмаршалом Герингом на его специальном поезде в «Волчьем логове». Разговор зашел об исходе войны. «Определенно, это будет битва нибелунгов, – сказал Геринг, – но мы будем стоять у Вислы, у Одера или у Везера» {188}. Крайпе сомневался, что гражданское население сможет участвовать в такой войне самоубийц. Он умолял рейхсмаршала «убедить фюрера позаботиться о политическом решении вопроса. Геринг какое-то время молчал, – записал он в своем дневнике, – и наконец сказал мне, что не может этого сделать, ибо это лишит фюрера уверенности в себе».
2 ноября в 09.00, в то время, когда Крайпе встречался с Герингом, 28-я пехотная дивизия выдвинулась с небольшого выступа фронта на восток, в окутанный туманом лес. 110-й пехотный полк, стоявший на правом фланге, сильно пострадал от пулеметов в блиндажах линии Зигфрида, с которыми еще не разобрались. 109-му пехотному полку на левом фланге тоже не повезло: солдаты под сильным огнем выбежали прямо на минное поле, не отмеченное на картах.
Немецкая 275-я пехотная дивизия, защищавшая сектор, к тому времени уже имела опыт ведения лесных боев, но была настолько истощена, что ее командир, генерал-лейтенант Шмидт, отчаянно запрашивал помощи. Некоторые из его солдат, сдаваясь американцам, утверждали, что для предотвращения дезертирства закладывают мины и сзади, и впереди, а нескольких их товарищей немцы казнили за попытку бегства.
В центре американский 112-й пехотный полк, дойдя до конца седловидной гряды, что возвышалась над ущельем реки Калль, уходившим вниз метров на двести, атаковал деревню Фоссенак. Сосредоточенные залпы снарядов, начиненных белым фосфором, подожгли почти все дома. «Шерманы» обстреляли шпиль церкви, предполагая, что там могут находиться немецкий артиллерийский наблюдатель или снайперы. В ожидании контратаки после того, как заняли горящую деревню, ротный приказал бойцам рыть окопы и держать винтовки наготове. К его удивлению, «один из деревенских, крупный мужчина в возрасте, заметил небрежно: “В прошлый раз, когда я стрелял из этой штуки, дисциплинарный суд оштрафовал меня на восемнадцать баксов. Я тогда перепил кальвадоса”» {189}.
На рассвете 3 ноября 112-й пехотный полк начал продвигаться вниз, к реке Калль, по очень крутому склону, а затем – вверх, по столь же крутому откосу на юго-восточной стороне, в направлении деревни Коммершайдт. Один батальон, проявив примечательную выносливость, совершил бросок в направлении Шмидта и захватил город, к изумлению совершенно неподготовленных немецких войск. Сержант Джон М. Козлоски остановил повозку с боеприпасами. «Когда извозчик понял, что Козлоски может говорить по-польски, он спрыгнул с повозки и расцеловал того в обе щеки» {190}: то оказался один из многих поляков, вывезенных вермахтом на принудительные работы. Ниже Шмидта, всего в двух с половиной километрах от того места, где стояли солдаты 112-го полка, раскинулось огромное извилистое водохранилище Швамменауэль и плотина. Кота не мог отказать себе в удовольствии погреться в лучах славы и принимал поздравления с этим триумфом, даже если казалось, будто все слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Всего несколько дней назад офицеры в штабе 1-й армии внезапно осознали, что, если немцы откроют плотины, когда американские войска попытаются пересечь Рур ниже по течению, стена воды сметет понтонные мосты и отрежет любые войска на восточном берегу. Ходжес начал понимать это только тогда, когда пришло известие о взятии Шмидта, но предпринимать что-либо было уже поздно. А что еще хуже, Ходжес только что призвал Коллинза отложить наступление 7-го корпуса до прибытия подкрепления, 4-й дивизии, а 28-ю дивизию оставили совершенно беззащитной.
Дивизия Нормана Кота едва ли могла быть худшим выбором для такой безнадежной задачи. Более ранние потери означали, что большая часть его войск состояла из новобранцев и у дивизии был очень высокий уровень ранений-самострелов и дезертирства. В назидание остальным рядовой Эдди Словик, неоднократный дезертир, был выбран в качестве единственного солдата в армии Соединенных Штатов в Европе, которого казнили за это преступление.
Немцы были застигнуты врасплох, не понимая, почему американцы так мощно атакуют в Хюртгенском лесу «после столь эффективного немецкого сопротивления» {191}. Но по совпадению, не единственному в этой войне, генерал-фельдмаршал Модель, главнокомандующий группой армий «B», в тот самый момент проводил оперативное совещание, посвященное обстановке на фронте, в замке Шлендерхан, недалеко от деревни Квадрат-Ихендорф, к западу от Кёльна. Он и его штаб рассматривали возможность нападения американцев вдоль границы между 5-й танковой армией и 7-й армией. И как только Модель узнал, что американцы окружили Шмидт, не теряя времени отправил генерал-лейтенанта Штраубе, командира 74-го армейского корпуса, отвечающего за сектор, прямо в его штаб-квартиру и затем вместе с генералом Эрихом Бранденбергером из 7-й армии и генералом танковых войск Хассо фон Мантойфелем из 5-й танковой армии и другими присутствующими офицерами разработал оптимальный ответ.
116-я танковая дивизия получила приказ двигаться со всей скоростью и вместе с 89-й пехотной дивизией атаковать северный фланг американских наступающих войск. Танковой дивизией теперь командовал генерал-майор Зигфрид фон Вальденбург – после бури, устроенной его предшественником, генерал-лейтенантом графом фон Шверином, тем самым, который отменил эвакуацию из Ахена. Вальденбург и его оперативный офицер принц Фридрих Шлезвиг-Гольштейнский, в то время майор, быстро покинули картографическое совещание и присоединились к подразделению. Модель, которому штаб фюрера приказал не выделять ресурсы 116-й танковой дивизии, понимал, что ему придется просто закрыть глаза на это указание, «чтобы помешать американским войскам хлынуть из леса на открытое пространство» {192}.
Той ночью солдаты 3-го батальона 112-го пехотного полка, удерживающие Шмидт, были измотаны и, вместо того чтобы окопаться, легли спать в домах. Их офицеры, не предполагавшие, что немцы ответят немедленно, не рассылали солдат ни в дозоры, ни на аванпосты. И вышло так, что батальон был ошарашен, когда на рассвете на них обрушился внезапный артобстрел, а потом появились немецкая пехота и танки. Без снарядов для базук, потрясенные неожиданной атакой с трех сторон, почти все бойцы батальона запаниковали {193}. В суматохе около двухсот человек наткнулись на немцев, подходивших с юго-востока, в живых остались только шестьдесят семь. Офицеры потеряли контроль над своими солдатами, и остатки батальона, бросив раненых, спешно отступили в Коммершайдт, к 1-му батальону.
На своем командном пункте в Ротте, примерно в тринадцати километрах к западу от Шмидта, Кота сначала не имел представления о катастрофе, постигшей его дивизию. 8 ноября его мысли были заняты только одним: командующими. Прибыл генерал Ходжес и обнаружил, что «генерал Эйзенхауэр, генерал Брэдли и генерал Джероу обсуждают ситуацию с генералом Кота». «Обмен любезностями проходил до тех пор, пока не ушла официальная партия, – записал адъютант Ходжеса, – после чего генерал Ходжес отвел генерала Кота в сторонку и коротко и довольно жестко обсудил с ним отсутствие прогресса в действиях 28-й дивизии… Разумеется, генерал Ходжес крайне разочарован тем, как 28-я дивизия себя проявляет» {194}. Ходжес обвинил и командующего корпусом генерала Джероу, хотя «превосходный» план – направить одну-единственную дивизию в Хюртгенский лес, а затем разделить ее – был творением штаба его 1-й армии. И именно он заставил генерала Кота приказать 112-му пехотному полку снова атаковать Шмидт, чем показал абсолютное непонимание реалий.
«Шерманы», высланные вперед – атаковать «Пантер» и Pz. IV, – не могли преодолеть крутые извилистые тропы, мины и грязь. Низкие облака и дождь не давали взлететь истребителям-бомбардировщикам. И все это время на два американских батальона в Коммершайдте обрушивался град снарядов – по ним стреляли и танки, и все артдивизионы, прибывшие по приказу Моделя из соседних корпусов. 7 ноября бойцы 2-го батальона в Фоссенаке не выдержали и побежали. Кота бросил в бой как пехоту 146-й саперный батальон, что позволило удержать западную часть Фоссенака, сражаясь против немецкой пехоты и танков. Ситуация была настолько серьезной, что часть 4-й пехотной дивизии должна была усилить 28-ю дивизию.
В ночь на 8 ноября американская артиллерия мощно обстреливала Коммершайдт, чтобы дать возможность уцелевшим бойцам из двух батальонов выбраться через ущелье реки Калль. 28-й пехотной дивизии пришлось вернуться почти туда же, откуда она начала свой путь. Она потеряла 5684 человека убитыми и погибшими от ран. Для генерала Кота, столь гордого за свою дивизию в Париже, это был, наверное, горчайший день всей его жизни. Один только 112-й пехотный полк потерял свыше двух тысяч бойцов, в строю оставалось не более трехсот солдат. Как заметил один из сотрудников штаба Брэдли, «когда сила подразделения на линии фронта падает ниже определенной точки, с ним происходит нечто очень плохое, и его эффективность резко падает. А происходит с ним вот что: ему уже не хватает опытных людей, чтобы чему-то научить “подкрепления”, присланные на замену павшим» {195}.
Немецкая пропаганда времени зря не теряла, похваляясь и успешной контратакой, и возвращением Голдапа в Восточной Пруссии, и неудачей Красной армии в захвате Будапешта. Попавшую в окружение американскую опергруппу уничтожили, а деревни Фоссенак и Коммершайдт зачистили от небольших групп, которые отчаянно защищались, но затем прекратили бессмысленное сопротивление