{333}. Опытные солдаты, уходя, забрали с собой все печи. «Зеленым» новобранцам было даже негде сушить носки, и в сыром снегу вскоре начала собирать свою жатву «траншейная стопа».
В последующие дни 106-я дивизия слышала, как движутся танки и другие транспортные средства, но отсутствие опыта не позволяло им понять, что это значит. Даже бывалая 4-я дивизия на юге предполагала, что это одну народно-гренадерскую дивизию меняют на другую. На самом деле только в первой волне шли семь танковых и тринадцать пехотных дивизий, готовых к атаке в темных сосновых лесах.
Волнение и нетерпение были особенно заметны в подразделениях войск СС. Боец 12-й танковой дивизии СС «Гитлерюгенд» накануне битвы писал сестре: «Дорогая Рут, мое ежедневное письмо сегодня будет очень коротким – коротким и сладостным. Я пишу в один из великих часов перед атакой – полный волнений и ожиданий того, что принесут нам следующие дни. Все, кто был здесь последние два дня и две ночи (особенно ночи); все, кто своими глазами видел, как час за часом собираются наши дивизии; все, кто слышал постоянный грохот танков, – все они знают: готовится нечто, и мы с нетерпением ждем четкого приказа, который избавит нас от напряжения. Мы все еще в неведении, не знаем, “где” и “как”, но с этим уже ничего не поделаешь! Достаточно того, что мы атакуем и отбросим врага с нашей родины! Это священная миссия!» {334} На обороте запечатанного конверта он добавил поспешный постскриптум: «Рут! Рут! Рут! МЫ НА МАРШЕ!!!» Должно быть, он черкнул эту строчку, когда они уходили: в бою письмо попало к американцам.
Наступление немецких войск.
Глава 816 декабря, суббота
В 05.20 16 декабря, за десять минут до часа «Ч», артиллерия 6-й танковой армии Зеппа Дитриха открыла огонь {335}. Почти все американские солдаты, спасаясь от мокрого снега, шестнадцать темных часов спали в фермерских домах, хижинах лесников, сараях и коровниках. Рассвет должен был наступить лишь в 08.30. Вдоль большей части фронта, к югу от леса Моншау, местность напоминала Хюртген: густой лес, скалистые ущелья, ручейки, бездорожье и размокшие тропы, ведущие к просекам, – настолько глубокие от грязи, что машины едва могли по ним пройти.
Немецкие артиллерийские командиры, зная, что американцы предпочитают укрытия, всегда метили в дома. Часовые получили приказ никогда не стоять у порога дома, только в окопе неподалеку, чтобы прикрыть его, если немцы внезапно нападут. Увидев на горизонте вспышки, похожие на летние молнии, караульные бросились будить тех, кто был внутри. Но только когда кругом начали рваться снаряды, бойцы стали в панике выбираться из спальных мешков, хватая в охапку форму, оружие и каски.
Странные бомбардировки случались и прежде, но эта была гораздо интенсивнее. Мирные жители, которым разрешили остаться в передовом районе, чтобы присмотреть за своим скотом, были в ужасе, увидев, что снаряды поджигают сено и огонь в мгновение ока перекидывается на фермы. Не в силах бороться с пожарами, они бежали с семьями в тыл. Кого-то убило во время бомбежки. В крошечной деревне Мандерфельд погибли пятеро, в том числе трое маленьких детей {336}.
На юге, по всей ширине фронта 5-й танковой армии, артиллерийские батареи молчали. Мантойфель пренебрег настойчивым требованием Гитлера и не стал устраивать долгую бомбардировку. Заградительный огонь такого рода казался ему «концепцией Первой мировой войны, совершенно неуместной в Арденнах ввиду отсутствия глубокого эшелонирования боевых порядков» {337}. Подобный план стал бы просто будильником для американских солдат, предупредив их, и наступать пришлось бы в светлое время. Несколькими днями ранее Мантойфель скрытно двинулся вперед – разведать глубокую долину рек Ур и Зауэр в самом южном его конце. Зауэр был «существенным препятствием из-за крутых берегов и ограниченных участков переправы» {338}.
Затем он расспросил своих солдат и офицеров о привычках американцев, стоявших напротив. Поскольку «амеры», как только стемнело, удалились в свои дома и сараи и вернулись на позиции лишь за час до рассвета, он решил перейти реку и проникнуть в их расположение, никого не разбудив. Только после того, как наступление действительно началось, немецкая армия включила прожекторы, отражая их лучи от низких облаков и создавая искусственный лунный свет. Это помогло передовым пехотным подразделениям найти дорогу в темном лесу, а инженерные батальоны тем временем наводили мосты через Ур, по которым его танковые дивизии, 116-я, 2-я и «Леер», учебная[25], могли идти вперед.
Гитлер в своем предписании утверждал, что прорыв совершат пехотные дивизии, а драгоценные танковые целыми и невредимыми направятся к мостам через Маас. Первые известия, достигшие «Орлиного гнезда», звучали очень обнадеживающе. Йодль сообщал, что «внезапность достигнута в полной мере» {339}. Это действительно удалось, однако немцам прежде всего нужен был импульс, чтобы превратить внезапность в парализующий шок. Некоторые американские солдаты теряли голову и бежали, пытаясь спастись. Многие испуганные местные жители просили разрешения бежать вместе с ними. А несколько преданных рейху местных, говоривших по-немецки, наблюдали за хаосом с нескрываемой радостью. «Если кое-где и случалась паника, – сообщал офицер 99-й дивизии, – то в других местах проявляли высочайшую доблесть» {340}. Эти подвиги замедлили наступление Германии, и последствия оказались критическими. В четырех километрах к северу от Мандерфельда, напротив ущелья Лосхайм, прямо по ходу наступления 1-й танковой дивизии СС во главе с боевой группой Пайпера находилась деревня Ланцерат. Почти с самой вершины гряды открывался великолепный вид на Германию. На склоне холма, что высился над домами и дорогой, находилось пастбище, где были оборудованы окопы для форпоста – восемнадцати солдат из взвода разведки и рекогносцировки 394-го полка 99-й дивизии. Они могли бы сбежать через густой сосновый лес, темневший по правую руку, но туда же могли двинуться и немцы – и тем самым обойти оборонявшихся с фланга. А позиция была важной: левее, в нескольких сотнях метров, находился дорожный узел, ведущий на северо-запад к Хонсфельду, а затем в долину реки Амблев.
Неопытная 99-я дивизия была частью 5-го армейского корпуса, но именно этот взвод под началом лейтенанта Лайла Дж. Бака – младшего стоял на границе сектора 8-го армейского корпуса, а на северном конце эту границу не очень надежно удерживала 14-я механизированная кавалерийская группа. Несколько приданных ей противотанковых орудий стояли ниже, среди домов. Когда на востоке горизонт запылал от вспышек сотен орудий, разведвзвод нырнул в свои окопы. Со всей очевидностью именно Ланцерат был мишенью для немецкой артиллерии. Как же солдаты были благодарны 2-й дивизии за перекрытия над добротно устроенными окопами! Когда бомбардировка закончилась, они увидели, что по деревне, внизу, мимо них прошли «самоходки», а затем повернули налево, на Хонсфельд. «Могли бы помахать на прощание» {341}, – заметил один солдат.
Арденны. Северный склон.
Бак по рации сообщил в штаб полка о бомбардировке, и ему приказали отправить небольшой дозор в Ланцерат для проверки и наблюдения. В серых рассветных сумерках он повел с собой троих. Они вошли в дом и услышали, как кто-то говорил по-немецки. Окрестности Ланцерата, городка с бельгийской стороны границы, были частью немецкоязычных «восточных» кантонов. Солдаты Бака были убеждены, что этот человек разговаривает с врагами – упрашивает их его не убивать. Утро выдалось пасмурным, и, когда чуть просветлело, они увидели большую колонну солдат: та приближалась и вскоре прошла бы по дороге мимо позиции взвода. Бак бросился к рации, чтобы передать просьбу об артобстреле дороги у Ланцерата, но в штабе полка ему никто не поверил {342}.
В полевой бинокль Бак наблюдал за двойной, как оказалось, колонной немецких десантников в своих характерных касках и походном обмундировании; один за другим они шли по обочинам дороги. Оружие несли на перевязи, не наготове, у них не было разведчиков ни впереди, ни на флангах. Видимо, они шли походным строем[26]. То был 9-й полк 3-й парашютной дивизии, в его задачу входило прорвать фронт для боевой группы Пайпера. Взвод напряженно ждал, держа наготове пулеметы и другое автоматическое оружие; это была идеальная засада. Бак хотел, чтобы главные силы вошли в пределы их зоны обстрела, прежде чем его солдаты себя обнаружат. Затем он увидел небольшую группу, явно офицеров, и дал знак своим: готовьтесь открыть огонь. Но в самый последний момент из дома выбежала светловолосая девочка лет тринадцати и указала вверх, на склон, где прятался разведвзвод. Бак промедлил, не желая ее убивать, немецкий офицер успел выкрикнуть приказ, и его бойцы бросились в канавы по обе стороны дороги.
Засада, может, и провалилась, но возможность убивать зеленых юнцов оставалась – из-за упрямства их командира. Тот отправлял их в одну лобовую атаку за другой, и пулеметчики разведвзвода просто выкашивали их, когда те пытались преодолеть снегозащиту, устроенную в полях чуть ниже американских позиций. Противники были так близко, что стрелки ясно видели их лица. Бак снова вызвал штаб, настоятельно запрашивая артподдержку, ему ответили, что орудия на других огневых задачах, а на вопрос, что делать, пришел ответ: «Держитесь любой ценой!»