Подполковник Барсанти из 38-го пехотного полка предупредил своих командиров взвода: все солдаты из 99-й дивизии отступают через свои позиции, поэтому запрещено открывать огонь до тех пор, пока они не опознают врага. В темноте опознать издали – свой или чужой – было нелегко. В результате два немецких танка прошли через позиции его роты «K», используя прожекторы, слепившие солдат, смотрящих из окопов. Но оба были подбиты, один – артиллерией, а другой – расчетом гранатометчиков. Пехотинцы шли практически вслед за ними. «Один вражеский солдат подошел так близко к позиции, что ухватился за ствол ручного пулемета, и стрелку пришлось прикончить его из кольта сорок пятого калибра» {417}.
Солдаты одной из рот, вынужденные отступить с передовых позиций в лесу, «продирались сквозь частокол маленьких елей». «Нам вслед летели пули, – писал их командир, – били по елям со всех сторон, и я гадал, не ранили ли меня. Я не чувствовал боли, но не мог понять, как человек может вынести этот град пуль и избежать ранения» {418}. Позднее он писал об их побеге обратно в Рохерат: «У меня было ощущение, будто мы беспомощные маленькие жучки, снующие вслепую, когда какой-то человек-монстр поднял бревно, под которым мы прятались».
Пехотинцы СС вели огонь из автоматов и бросали в окопы ручные гранаты с длинной рукояткой. Один эсэсовец схватил пленного и заставил его ходить и отвечать на оклики. Убили и его самого, и его несчастный человеческий щит. И все же некоторых отставших, прибывших из 99-й дивизии посреди этого ночного сражения, свои опознали вовремя и не пристрелили. Появился и санитар из 99-й, но оказалось, что он пленный и его послали немцы – их было двести человек, и они окружили полторы сотни американцев на участке Эльзенборнской гряды, что был под огнем полевых артдивизионов. «Немцы отправили его к американским позициям, пытаясь заставить защитников сдаться под угрозой убийства пленных солдат» {419}.
Во время затишья в сражении, к удивлению защитников, появился большой конвой из грузовиков с бойцами 99-й дивизии. Их офицеры спрашивали дорогу на базу «Эльзенборн». Это было чудо, что они прошли через немецкие подразделения и в них не опознали американцев.
В бою за удержание Рохерата и Кринкельта с танками бились гранатометчики. По замечанию подполковника Маккинли, всякий раз, когда они попадали в цель и немцы выпрыгивали из танка, «американские стрелки расстреливали экипажи» {420}. В 22.00 двое сержантов из батальона Маккинли схватили канистру с бензином и подкрались в темноте к одному танку, который, хоть и обездвиженный, нанес немало потерь своим главным орудием и пулеметом. Они вылили горючее на бак и подожгли. Пятнадцать минут спустя лейтенант с базукой выследил и подбил «Тигра». Атаки продолжались всю ночь одна за другой, а наутро, незадолго до рассвета, начался штурм.
На юге 5-я танковая армия Мантойфеля добилась больших успехов, сражаясь с 28-й пехотной дивизией Нормана Кота к востоку от Бастони. Дивизии, сильно ослабленной после боев в Хюртгенском лесу, все еще не хватало бойцов и оружия. Но хоть они и пострадали от атак трех танковых дивизий – 116-й, 2-й и учебной, – солдатам Кота удалось нанести немцам серьезные потери и притормозить их, как можно дольше удерживая под своим контролем дорожные узлы и деревни. Командующий германским корпусом считал 28-ю «посредственной дивизией, не имеющей репутации великого боевого подразделения» {421}. Однако несмотря на то, что она потеряла большинство опытных бойцов в Хюртгенском лесу, некоторые ее роты сыграли героическую и жизненно важную роль.
Обороняя небольшой городок к востоку от Вильца, солдаты из 109-го пехотного полка обнаружили танки. Они думали, это «Тигры», но то могли быть и Pz. IV («Пантеры») – выглядели они похоже, хотя были гораздо меньше. Противотанковых орудий у защитников не было. «У соседней группы солдат была пара базук и снарядов, – писал позже один офицер, – но они сказали, что не знают, как их использовать. Я взял один и наткнулся прямо на “Тигра”, когда свернул за угол. Танк шел на меня в лоб, но я все равно выстрелил в него, один раз, и попал прямо в переднюю часть. Он остановился, но остался невредим и разрядил свое 88-мм орудие в дом, за которым я прятался. Я добрался до второго этажа соседнего дома, оказался выше танка и в стороне от него и выстрелил еще дважды; первый удар пришелся по задней части под углом, снаряд рванул, но танк, похоже, этого не заметил. Мой третий выстрел попал в башню чуть выше того места, где она присоединяется к корпусу танка, и не пробил броню, но полетело много искр, и это, похоже, потрясло экипаж, потому что танк немедленно подал назад и отъехал ярдов на восемьсот[34], откуда нас обстреляли» {422}. Базука была не такой мощной, как ее собрат, из которого стреляли с плеча, – немецкий «панцерфауст». Все, чего можно было достичь при выстрелах спереди, – это порвать гусеницу. Но если «охотникам» с базукой удавалось обойти «Тигра» или «Пантеру», шанс у них был. А вот противотанковая винтовочная граната, с чем соглашались все, была всего лишь опасной тратой времени.
На северном фланге 28-й дивизии оказался под угрозой древний город Клерво на реке Клерф. 116-я танковая дивизия, наступая на север, оттесняла 112-й пехотный полк 28-й дивизии в сектор 106-й дивизии, так что он занял крайний правый фланг обороны Сент-Вита. Клерво, где полковник Фуллер, командующий 110-м пехотным полком, установил свой командный пункт в гостинице, был частично защищен благодаря решительным действиям одной из рот дивизии, решительно оборонявшей Марнах. Но 2-я танковая дивизия прошла это препятствие. 17 декабря в 05.00 батарею полевой артиллерии, стоявшую в пяти километрах к северо-востоку от Клерво, захватили немецкие пехотинцы.
До рассвета немецкие дозоры достигли Клерво {423}, куда уже проникла группа артиллерийского наблюдения с рациями. Пехота проскользнула незаметно и спряталась в аптеке, прямо под главным замком XV века с круглыми башнями; их, словно ведьминские колпаки, увенчивали шпили. Замок по-прежнему стоит в центре города, на скалистом отроге, и тот, словно подкова, огибает город. К 09.30 «Пантеры» и «самоходки» били с высот над Клерво. Генерал Кота послал на помощь Фуллеру, в распоряжении которого были лишь полковой штаб и шестьдесят солдат из центра отдыха дивизии, взвод «Шерманов» и пехоту. Как стемнело, Фуллер сообщил генерал-полковнику в Вильц, что город окружен и «у его дверей, прямо у парадного входа, торчит стреляющий танк» {424}. В медпункте кто-то крикнул: «Эй, Америка, всем евреям выкинуть “жетоны”, тут СС!» {425} Один солдат-еврей там точно был – и швырнул свой жетон, помеченный буквой «H», «Hebrew», в печку-буржуйку.
Штабисты и бойцы из центра отдыха отступили к замку, где продолжали держаться и на следующий день. Среди гражданских, укрывшихся в замке, был шестнадцатилетний Жан Сервэ {426}, и он описал, как в одной из комнат боец играл на пианино, а американский снайпер с сигаретой в зубах спокойно отстреливал немцев, одного за другим. Сервэ видел, как один из убитых катился по склону за отелем «Дю Парк». Бой продолжался. Раненых размещали в подвале вместе с гражданскими. Но вскоре у защитников закончились боеприпасы, и, когда замок загорелся, у них остался лишь один путь: сдаться.
На южном фланге рядом с 28-й дивизией стояла 4-я пехотная дивизия генерала Бартона. Ее тоже потрепали в Хюртгенском лесу, но противники ей попались не столь грозные, как дивизии Мантойфеля. 12-й пехотный полк Бартона удерживал городки Диквалле, Эхтернах, Освалле, Лаутерборн и Бердорф против 212-й народно-гренадерской дивизии. Его план состоял в том, чтобы не дать немцам использовать дорожную сеть к западу от Зауэра, разместив по роте в каждом поселении и деревушке, стоящих на пересечении важных дорог. Основной удар пришелся по 2-му батальону 22-го пехотного полка, но тот удержал позиции. Почти все обороняемые объекты попали в окружение. Но к вечеру 17 декабря ситуация стабилизировалась с прибытием опергрупп из 10-й бронетанковой дивизии, и вскоре бойцов освободили.
«Тигры» из 10-й двинулись на север через Люксембург 17 декабря. Весть о том, что они возглавят борьбу против наступления, встретили восторженно: бойцы опасались, что им суждено стать арьергардом. К исходу дня боевое формирование «А» под командованием бригадного генерала Эдвина Пиберна «стремительно вкатилось в очень удивленные немецкие войска» возле ущелья Шварц-Эрнц {427}. Битва продолжалась три дня, но немцев остановили. Южный фланг был в безопасности.
Однако в штабе 1-й армии в Спа в тот вечер настроение было мрачным. Боевая группа Пайпера прорвалась на запад, а 28-я дивизия не смогла сдержать танковые дивизии Мантойфеля. «По оценкам G-2 на вечер, – значилось в журнале боевых действий, – противник может попытаться использовать первоначальные завоевания, проезжая через наши тылы и захватывая плацдармы на берегу Мааса» {428}.
Самая серьезная опасность грозила Бастони. Танковая дивизия «Леер» направлялась прямо на запад, к ее южной стороне, а 2-я танковая стремилась обойти ее на севере. 26-я народно-гренадерская дивизия должна была взять город. Все они получили приказ от генерала танковых войск Генриха фон Лютвица, командующего 47-м танковым корпусом