Около 10 часов утра показалась колонна из семи американских грузовиков. «Самоходка» выстрелила по ведущему с 500 метров, вынудив его остановиться, и патруль пошел вперед – убедиться, что грузовики не захваченные. Но, когда они приблизились, солдаты в машинах открыли огонь. Это был трюк «троянский конь» {440}, чтобы проникнуть в боевые порядки американцев и вызвать панику. Примерно сто сорок немцев выпрыгнули из грузовиков и бросились бежать обратно в лес. Батальон открыл огонь из минометов и тяжелых пулеметов; по оценкам комбата, три четверти немцев были убиты, но некоторые, возможно, притворились мертвыми и ушли позже. Нескольких раненых взяли в плен, они оказались бойцами 12-й танковой дивизии СС «Гитлерюгенд». Один из наиболее пострадавших, когда его принесли в медпункт, отказался от переливания американской крови.
Битва за деревни-близнецы продолжалась, а оглохшие от взрывов мирные жители сидели в подвалах, словно в ловушке. К половине девятого туман разошелся, и стало чуть светлее, стали видны леса за снежными полями. Наступали все новые «Пантеры» и Pz. IV в сопровождении групп пехоты. Некоторые из них прорвались в Рохерат и Кринкельт. Командир минометного расчета в 38-м пехотном полку сформировал четыре гранатометные группы, которые выслеживали танки у деревень. Некоторые бойцы носили защитные очки из-за вспышек при стрельбе, но только позднее заметили ожоги на лице. Хуже всего было обнаружить, что снаряд застрял в базуке, а вражеский танк наводит на тебя ствол. Требовалась хитрость. «На дороге заметили танк, – сообщал в отчете 5-й корпус. – Сержант разместил базуки в укрытии по обе стороны дороги, а затем выгнал перед танком стадо коров. Танк замедлил ход и остановился, его подбили из базуки, а экипаж расстреляли из автоматов, когда они выскочили» {441}.
Немецкие танки начали взрывать дома в упор, временами засовывая ствол прямо в окно. «Штыки использовали мало, – заметил позднее другой американский офицер, – даже в рукопашной в Рохерате бились прикладами или голыми руками» {442}. Два «Шермана», припаркованные у командного пункта батальона в Рохерате, с командой, в которой были «артиллеристы, водители, помощники водителей, повара и механики», отбивались. Подполковник Роберт Скэгс внезапно увидел «Тигр», приближающийся к нескольким американским солдатам, охранявшим немецких военнопленных. Скэгс предупредил оба танка, и оба открыли огонь. Оба промахнулись. «Тигр» остановился и повернул башню, чтобы выстрелить в ответ, но оба его выстрела тоже не попали в цель. Получив второй шанс, наспех собранные экипажи двух «Шерманов» прицелились как подобает, и «Тигр» загорелся. Как только немецкий танк подбивали, американская пехота вскидывала к плечам винтовки, готовая убить любого из экипажа, кто попытается сбежать через башню или корпус. Если кто был в огне и кричал, стрелки просто прекращали страдания бедного ублюдка. Капитан Макдональд из 2-й дивизии «увидел на фоне трассирующих снарядов силуэт солдата, бросившего в танк канистру с бензином. Танк заполыхал» {443}.
В другом инциденте в деревнях-близнецах экипаж «Шермана» из 741-го танкового батальона «увидел, как прямо на него едет “Тигр”» {444}. Командир танка знал, как трудно пробить лобовую броню, и хотел воспользоваться тем, что у «Шермана» быстрее вертится башня. Он быстро развернул танк и двинулся в объезд небольшой группы зданий, чтобы «Шерман» мог вести огонь сбоку или сзади от «Тигра». Немец, распознав маневр, поехал следом, и оба танка погнались друг за другом по кругу, пытаясь выйти на огневую позицию. Танкист «Шермана» наблюдал за происходящим, и, когда «Тигр», объезжая здания, подставил заднюю часть, «Шерман» открыл огонь и подбил врага. «Оба командира выскочили, в ликовании пожали друг другу руки, залезли обратно в свои танки и продолжили бой».
Винтовочные гранаты снова оказались бесполезными, с их помощью вывели из строя только один танк. Один сержант видел, как «боец из другого подразделения» {445} бросил в танк то ли шесть, то ли семь противотанковых гранат, и, хотя они попадали в цель, поразить танк не смогли. В других случаях гранаты «просто отскакивали».
В Кринкельте один «Тигр» перед церковью начал обстреливать командный пункт батальона. Против этого танка подполковник Барсанти отправил пять гранатометных расчетов. Подкравшись поближе, они попали дважды, «Тигр» получил минимальные повреждения, но его командир почему-то решил, что он слишком рискует в деревне, и рванул в сторону Вирцфельда. И как только танк на полной скорости повернул за угол, он столкнулся с джипом, сплющив машину в лепешку. Двое ехавших в этой машине успели вовремя выпрыгнуть в кювет. Это замедлило движение «Тигра» настолько, что расчет 57-мм противотанковой пушки сумел совершить прицельный выстрел и разрушить механизм поворота башни. «Тигр» поехал дальше, по нему выстрелил «Шерман», но промахнулся, а вот «самоходка», находившаяся дальше по дороге, остановила его двумя выстрелами. Стрелки достали и пытавшийся сбежать экипаж в черной форме. «Ни один не ушел» {446}.
Позднее 2-я пехотная дивизия утверждала, что в продолжительном сражении у Рохерата и Кринкельта «Шерманы», базуки, «истребители танков» и артиллерия подбили семьдесят три танка, а два «Тигра» были подбиты из базук. Конечно, подобные победы во время этого наступления случались редко. Американцы потеряли очень много солдат и танков. С другой стороны, решимость дать отпор и заставить врага дорого заплатить за каждый пройденный шаг, вероятно, стала самым важным фактором, предопределившим исход Арденнской операции. 6-я танковая армия недооценила и мощь американской артиллерии, и выгодное положение Эльзенборнской гряды. А войскам СС пришлось отказаться от своих высокомерных предположений относительно слабой боеспособности американской пехоты.
Бои продолжались весь день и всю ночь, горело все больше зданий. Артиллерийский наблюдатель из 99-й дивизии, в первый же вечер высланный вперед, в Буххольц, не сводил глаз с пожара в Рохерате и Кринкельте и все думал о строчке из стихотворения Алана Сигера: «Но все же смерть назначит мне свиданье / В горящем городе, в полночный час»[36]{447}.
Битва в Рохерате и Кринкельте достигла апогея, а часть 1-й пехотной дивизии, стоявшая в пяти километрах юго-западнее, тем временем укрепляла позиции и отправляла патрули, стремясь определить направление и силу атаки немцев. Зепп Дитрих, разочарованный жесткостью, с которой американцы обороняли деревни-близнецы, приказал 277-й народно-гренадерской дивизии продолжить штурм. Тем временем 12-я танковая дивизия СС должна была направиться на юго-запад, продвинуться за Бюллинген и пройти дальше на запад, к Вему. В этом небольшом городке находились 47-й эвакуационный госпиталь и часть медсанбата 99-й дивизии. Генерал Джероу отдал распоряжение смешанным силам 1-й пехотной дивизии с «самоходками», легкими танками и саперами не мешкая вывезти медиков и раненых.
Бойцам танковой дивизии «Гитлерюгенд» предстояло узнать, что южный склон Эльзенборнской гряды защищают так же стойко, как и восточный. Одну только 1-ю дивизию поддерживали шесть артдивизионов и батарея 8-дюймовых орудий. Американцам повезло и в другом: во многих местах земля была настолько мягкой, что немецкие танки почти не могли передвигаться в условиях бездорожья. Когда на дороге американские противотанковые орудия и «истребители танков» сбивали ведущий танк, остальные стопорились, а зенитные тягачи со счетверенными «Браунингами М2» – «мясорубки» – весьма эффективно подавляли пехоту СС.
Ни генерал Джероу, ни генерал Ходжес не знали, что Гитлер запретил 6-й танковой армии идти на север к Льежу. Стремясь избежать сосредоточения американских войск у Ахена, фюрер приказал танковым дивизиям СС наступать на запад, к Маасу, и не менять маршрут. Но направление движения боевой группы Пайпера уже убедило американское командование расширить северный фланг на запад. 18-й воздушно-десантный корпус генерала Риджуэя должен был создать полосу обороны от Ставло, развернув как опытную 30-ю пехотную дивизию, так и 82-ю воздушно-десантную, которая уже направлялась в Вербомон.
После бойни в Мальмеди американское командование в срочном порядке предупредило все войска: «Опасно когда бы то ни было сдаваться немецким танкистам и тем более танкам, не сопровождаемым пехотой; а также сдаваться любым быстро продвигающимся вперед подразделениям. У них мало средств для транспортировки пленных, и единственное решение – просто убить пленных» {448}. Урок был таким: «Те, кто сражался, потеряли меньше людей. У тех, кто сдался, шансов не было».
Пайпер начал наступление на Ставло на рассвете, позволив изможденным бойцам поспать хотя бы ночь {449}. Тогда же, рано утром, прибыл и майор Пол Дж. Солис с ротой из 526-го мотопехотного батальона, взводом противотанковых орудий и взводом буксируемых «истребителей танков». Он все еще располагал бойцов и оружие, когда их внезапно атаковали две «Пантеры» и пехотная рота, обходившие холм на дороге, что вела к мосту через Амблев. Первую «Пантеру» подбили, она загорелась, но успела набрать такую скорость, что врезалась в противотанковый барьер, перегородивший дорогу. Вторая «Пантера» рванулась вперед и заняла мост в Ставло. За ней быстро последовала пехота.
Мост американцы взорвать не успели. Подразделение Солиса было отброшено в город. Солдаты Пайпера без всяких оснований утверждали, что мирные бельгийцы открыли по ним огонь и они в ответ застрелили двадцать три человека, в том числе и женщин. После т