«Сколько опергрупп сможете собрать, Робертс?» – спросил Миддлтон {457}.
«Три», – ответил он.
Миддлтон приказал ему отправить одну группу на юго-восток от Вардена, а другую – в Лонгвийи, чтобы заблокировать продвижение танковой дивизии «Леер». Третья должна была двинуться на север в Новиль и остановить 2-ю танковую. Хотя Робертсу не нравилась идея разделить его силы на такие небольшие группы, он не стал оспаривать решение командира. «Двигайтесь с предельной скоростью, – сказал ему Миддлтон. – Удержите эти позиции любой ценой».
В гонке к Бастони из-за задержек на дорогах в 47-м танковом корпусе возникло недовольство {458}. Но основной причиной провала графика движения было мужество отдельных рот из 28-й пехотной дивизии. Они обороняли дорожные развязки вдоль Скайлайн-драйв, ведущей с севера на юг, – Хайнершайд, Хозинген, Марнах, – и именно это имело решающее значение. «Упорное сопротивление Хозингена, – признал генерал-майор Хайнц Кокотт, – привело к задержке всего наступления 26-й народно-гренадерской дивизии и, следовательно, танковой дивизии «Леер» на полтора дня» {459}.
Бастонь.
И еще он признал, что рота «К», оборонявшая Хозинген до утра 18 декабря, настолько замедлила продвижение его дивизии, что та «прибыла в район Бастони слишком поздно» {460}. Этот фактор оказался решающим для исхода битвы при Бастони, когда счет шел на часы.
Генерал Кота в Вильце знал: его дивизия обречена. Он приказал уничтожить неразобранную рождественскую почту, чтобы не отдавать ее немцам, и письма, открытки и посылки сложили во дворе, залили бензином и подожгли. Во второй половине дня остатки 3-го батальона 110-го пехотного полка отступили к Вильцу {461}. Голодные и измученные солдаты строем направились защищать гаубицы батальона полевой артиллерии к юго-востоку от Вильца, а Кота готовился перевести штаб дивизии обратно в Сибре, к юго-западу от Бастони. В то утро, в тумане и мороси, передовые отряды танковой дивизии «Леер» наконец перешли мост через реку Клерф у Драуфельта, а 2-я танковая дивизия переправилась в Клерво, задержавшись в боях с защитниками города и замка. Затем их задержала поломка танков – механизмы «Пантер», как и прежде, были подвержены механическим поломкам, – и конная артиллерия пехотной дивизии, пытавшаяся пробраться по тем же грязным дорогам, что и бронетанковые соединения, полыхала яростью.
Командующий учебной танковой дивизией генерал-лейтенант Фриц Байерляйн, невысокий и решительный ветеран Северной Африки и Нормандии, винил в этом хаосе командующего корпусом. Затор был настолько сильным, что пехота 26-й народно-гренадерской дивизии, бывшая на марше, достигла Нидервампаха примерно в то же самое время, что и танковые войска со своими танками и тягачами. Когда машины увязали в грязи, пехотинцы снимали с них тяжелые пулеметы и минометы и тащили оружие на плечах.
Когда 18 декабря, ближе к ночи, учебная танковая дивизия вела наступление на Бастонь, Байерляйн стал очевидцем танкового боя у Лонгвийи. «Учебная танковая, повернув башни на север, – писал он, – в сумерках шла мимо этого дивного зрелища, в отсветах трассирующих пуль оно казалось фантастическим» {462}. На самом деле в нем участвовал один из его собственных отрядов. Миддлтон приказал резервному боевому формированию 9-й бронетанковой дивизии защищать основные пути в Бастонь с востока. После нескольких стычек с блокпостами и аванпостами ближе к вечеру «Шерманы» и тягачи опергруппы «Роуз» и опергруппы «Харпер» оказались зажатыми между головными отрядами 2-й танковой дивизии, 26-го артиллерийского полка народно-гренадерской дивизии и танковой роты учебной танковой дивизии. Как только первые танки, на которые были нацелены орудия, загорелись, немецкие танкисты начали расстреливать другие машины, ясно заметные на фоне пламени. Байерляйн объяснил их успех точностью и дальнобойностью орудий «Пантер». Американские экипажи бросили свои машины, сбитые или нет, и бежали в направлении Лонгвийи.
Немцы позже хвастались, что в том бою захватили двадцать три «Шермана», четырнадцать броневиков, пятнадцать «самоходок», тридцать джипов и двадцать пять грузовиков, и все неповрежденные {463}. Хотя отчет об успехе они явно приукрасили, провальное сражение при Лонгвийи стало для американцев весьма неприятным ударом.
Единственным отрадным событием этого вечера стало прибытие в Бастонь 705-го батальона «истребителей танков», сумевшего пробиться с севера. Полковник Робертс из 10-й бронетанковой дивизии уже проинструктировал трех своих командиров и отправил их в путь. Каждому достались «Шерманы», броневики, тягачи и пехота – такое вот ассорти. Группа О’Хары отправилась в Варден и заняла позицию на возвышенности к югу от деревни. Немцев нигде не было видно, лишь небольшие группы изможденных людей из 28-й дивизии, заросшие и грязные после трех дней боев, брели по направлению к Бастони.
Майор Уильям Дезобри из 20-го мотопехотного батальона получил приказ идти на север к Новилю. Один из полицейских ехал впереди на джипе, чтобы вывести его на правильную дорогу, так как у них не было карт. Добравшись до окраин Бастони, он сказал: «Новиль – второй поселок прямо» {464}. Дезобри выслал туда разведвзвод, приказав пройти через Фуа. Обе деревни пустовали.
Дезобри организовал оборону на северной и восточной стороне Новиля, выставил на дороги аванпосты из пехотинцев и пары «Шерманов», охранявших дороги, а потом, уже за полночь, немного поспал. Он знал, что предстоит большая битва. «Мы слышали выстрелы на востоке и на севере, мы видели вспышки. Мы видели прожекторы, и еще много чего… Ночью в наши ряды влились несколько мелких отрядов и много отставших. Они рассказывали нам страшные истории про то, как их подразделения были захвачены крупными немецкими частями с большим количеством танков, про немцев в американской форме, про немцев в гражданской одежде… да много чего странного» {465}.
Робертс предоставил майору полномочия брать под свое начало любых отставших, но оказалось, что «и физически, и морально они пребывали в таком состоянии», что было легче отправить их в тыл. Единственные группы, которые, по-видимому, заслуживали участвовать в сражениях, – это взвод пехоты из 9-й бронетанковой дивизии и взвод саперов, но даже саперов наутро отправили в путь. Обещали прислать десантников в подкрепление, но Дезобри чувствовал, что немцы нападут прежде, чем те прибудут.
Группа подполковника Генри Черри – 3-й танковый батальон, рота пехоты, несколько саперов и взвод из 90-го кавэскадрона – шла от Бастони к Лонгвийи на звуки стрельбы. Они остановились недалеко от деревни, на узкой улочке, забитой машинами тыловиков из резервного боевого формирования. Черри пошел узнать, что происходит, но никто из офицеров в их временном штабе, похоже, не представлял ситуации. Как и в Вардене, здесь проходили отставшие из 28-й дивизии, отступая в Бастонь.
Черри расположил танки и пехоту в километре к западу от Лонгвийи и отправился в Бастонь с донесением полковнику Робертсу. Он вернулся к своим людям незадолго до полуночи и услышал по радио, что остатки резервного боевого формирования 9-й бронетанковой дивизии отступили. По прибытии в Неффе Черри получил предупреждение от раненого солдата, что дорога впереди перерезана разведгруппой из учебной дивизии «Леер», вступившей в Мажере. Черри по рации вызвал одного из своих офицеров и приказал выслать туда небольшой отряд и выбить немцев. Но, когда тягач с двумя отрядами пехоты добрались до Мажере, оказалось, что немецкая «разведгруппа» – это пехотная рота при поддержке трех танков.
Когда подполковник Черри узнал об этом, он понял, что Лонгвийи не защитить, несмотря на указание полковника Робертса удержать его «любой ценой». Он приказал своим отступить к Неффе – если придется, с боями. Заметив старинный замок с высокими стенами, он решил устроить там штаб. Как и Дезобри, он чувствовал, что настоящая битва начнется утром.
Танковые дивизии Мантойфеля наконец прорвались на юг, но генерал был в ярости из-за задержек с захватом Сент-Вита. Отчасти его гнев объяснялся тем, что через город вела единственная дорога на запад, а граница с 6-й танковой армией проходила всего в шести километрах к северу. А так как, по мнению Мантойфеля, армия Дитриха атаковала на слишком узком участке фронта, часть его сил перешла на маршруты 5-й танковой армии, усилив транспортный хаос.
На рассвете немцы атаковали линию обороны Хазбрука перед Сент-Витом. Танки били по кронам, сбивали огромные сосновые ветви, заставляя американцев нырять глубоко в свои окопы, фольксгренадеры вели автоматный огонь. 18-я народно-гренадерская дивизия была гораздо более опытной, чем 62-я, наступавшая к югу от Сент-Вита. Вторая атака поздним утром была поддержана массивной самоходной пушкой «Фердинанд», но в двадцати пяти метрах от американских позиций «Шерман» выстрелил по установке бронебойным, тот отскочил и пробил ей днище.
Бронированный «Грейхаунд», притаившийся за деревьями, проскользнул позади «Тигра» на дороге в Шёнберг и расстрелял в упор из маленького 37-мм орудия. Командир «Тигра», заметив его, попытался развернуть орудийную башню и вступить в бой, но экипажу «Грейхаунда» удалось подобраться на двадцать пять метров и трижды выстрелить в слабо защищенную заднюю часть «Тигра». «Глухо рвануло, а потом в отверстиях башни и двигателя заполыхал огонь» {466}.
Третья атака началась во второй половине дня: батальон пехоты поддерживали четыре танка и восемь самоходных орудий. Штурм был прерван лишь анфиладным огнем «Шерманов». В тот день резко похолодало, и временами шел снег.