В деревне Сель американские солдаты, решив, что немцы прячутся на ферме де ла Кур, как раз рядом с церковью, обстреляли ее огнеметами. Немцев там не было, только скот, который сгорел заживо. Эту ферму сжигали уже второй раз за войну: первый случился в 1940 году, в дни предыдущего наступления немцев на Маас.
В Бюисонвиле {766}, между деревней Сель и Маршем, американский медперсонал устроил в церкви пункт первой медицинской помощи. Местный священник и американский капеллан работали вместе, а общались на латыни. Однако не все в этой деревне относились друг к другу по-христиански: один раз американцы на тягаче отвезли двух немецких пленных в лес и там застрелили. Бельгийцам, свидетелям этой сцены, они объяснили, что убили немцев в отместку за американских пленных, погибших у Мальмеди.
Некоторые американские офицеры были очень воодушевлены победой над 2-й танковой дивизией. «По нашим оценкам, дивизия непосредственно перед этим периодом в четыре дня имела примерно 8000 человек личного состава и 100 танков, – утверждал старший офицер 7-го корпуса. – 1050 человек попали в плен и примерно 2000–2500 убиты. Потери в боевой технике составили 55 танков, 18 артиллерийских орудий, 8 противотанковых орудий, 5 штурмовых орудий и 190 транспортных средств… Поединок между 2-й бронетанковой дивизией США и 2-й танковой дивизией Германии стал прекрасной возможностью продемонстрировать и сравнить мощь союзных и немецких войск» {767}. Но те, кто праздновал триумф, скорее всего, упустили из виду тот факт, что у 2-й танковой дивизии закончилось горючее и почти не осталось боеприпасов, а ее бойцы почти голодали.
После битвы, по словам барона де Вильанфаня, окрестности деревни Сель представляли собой «огромное кладбище машин, разбитых или брошенных, и техники, наполовину погребенной в снегу» {768}. Подростки, одержимые войной, лазали по сгоревшим танкам и рассматривали обугленные трупы внутри. Многие вовлекались в опасные военные игры. Некоторые из них подбирали ручные гранаты, а затем швыряли по заброшенным тягачам, ожидая взрыва. Мальчик в Фуа-Нотр-Дам погиб, играя с «панцерфаустом», когда тот взорвался у него в руках.
Казалось, неудача у Динана только усилила жестокость немцев. Когда одна женщина в Жемель набралась смелости и спросила немецкого офицера, почему его люди чуть не уничтожили их деревню, он ответил: «Мы хотим сделать в Бельгии то, что постигло Ахен» {769}.
К западу от Оттона 116-я танковая дивизия предпринимала отчаянные попытки освободить окруженную боевую группу, но все они подавлялись огнем американской артиллерии {770}. И все же в конце концов ложная атака, призванная отвлечь американцев, позволила выжившим немцам вырваться из окружения и прорваться сквозь американские боевые порядки, цепляясь за бронетехнику и швыряя гранаты.
В разгаре сражения Бригада сопровождения фюрера получила приказ покинуть поле боя и направиться в Бастонь, чтобы помочь Кокотту закрыть коридор. Оберст Ремер дважды его опротестовывал, поскольку это грозило серьезными потерями, но его возражения каждый раз отклонялись. Ремер также жаловался, что «моторного топлива так мало, что пришлось отбуксировать почти половину машин» {771}, так что трудно сказать, справедливы ли были подозрения Лютвица.
К востоку от Оттона 3-я танковая дивизия Роуза отражала атаки отрядов 560-й народно-гренадерской дивизии, которые в основном состояли «из четырех или пяти танков с пехотной ротой или примерно из двадцати танков с пехотным батальоном» {772}. Их поддерживали самоходные штурмовые орудия и артиллерия. Но с прибытием 75-й пехотной дивизии для усиления опергруппы Роуза оборона участка стала более надежной, даже несмотря на то что его неопытные подразделения сильно пострадали в контратаках, которые предпринимались для обеспечения безопасности дороги Суа – Оттон. Гололед оказался особенно трудным испытанием для экипажей «Шерманов»: металлические гусеницы были очень узкими и плохо сцеплялись с дорогой. Пришлось в срочном порядке удлинять гусеницы и вставлять колосовидные шипы.
Ламмердинг, командующий дивизией «Дас Райх», все еще пытался повернуть ее на запад от Мане и Гранмениля, чтобы открыть дорогу на Оттон и атаковать 3-ю бронетанковую дивизию с тыла; но 9-я танковая дивизия СС «Гогенштауфен», которая должна была прикрыть его правый фланг, все еще не подошла {773}. Севернее на десятикилометровой линии фронта стояли тринадцать американских дивизионов полевой артиллерии, и такой маневр был вдвойне опасным; к тому же у «Дас Райха» заканчивались боеприпасы и топливо. Местных крестьян под угрозой смерти заставили привести своих лошадей и повозки в тыл, чтобы доставить танковые и артиллерийские снаряды с немецких полевых складов.
Утром 26 декабря 3-й танковый полк СС из дивизии «Дас Райх» снова пошел в атаку западнее Гранмениля. Но американская артиллерия, стрелявшая снарядами со взрывателями «Позит», проредила его ряды, а затем усиленная опергруппа из 3-й бронетанковой дивизии атаковала деревню. Одного немецкого комбата убили, другого тяжело ранили, 2-й батальон оказался в ловушке в Гранмениле, а остальному полку пришлось отступить к Мане. Американские танки и артиллерия преследовали его.
Генерал Ходжес и генерал-майор Риджуэй, все еще опасавшиеся нападения на север в направлении Льежа, пришли в ярость из-за потери Мане. Они совершенно ясно дали понять бригадному генералу Хазбруку, командующему разбитой и истощенной 7-й бронетанковой дивизией, что тот должен вернуть его любой ценой. Наступление дивизии в день Рождества привело к тяжелым потерям, главным образом из-за большого количества перегородивших дорогу деревьев, которые повалила сама дивизия во время своего недавнего отступления. Но теперь перед ними шел только что прибывший батальон 517-го полка парашютно-десантной пехоты. В ту же ночь в Мане вошел отряд Хазбрука.
Пятьдесят раненых из 2-го батальона 3-го мотопехотного полка СС не смогли выбраться из Гранмениля. Немцы утверждали, что, когда они посылали машины скорой помощи, на которых был четко виден красный крест, американские танки расстреливали их. Затем полк попытался отправить к американцам офицера и переводчика под белым флагом, а также врача с белым флагом и нарукавной повязкой, чтобы выяснить, разрешат ли им вывезти раненых из Гранмениля. Но, согласно немецкому отчету, «враг открыл огонь по парламентерам, и от этой попытки пришлось отказаться» {774}. Немцы, похоже, не понимали, что после бойни, устроенной эсэсовцами в Мальмеди, им вряд ли стоит рассчитывать на почетные условия капитуляции. Поэтому, оставив с ранеными санитаров, остатки батальона вернулись на линию обороны с полком СС «Фюрер» вблизи Одень, которую весь день обстреливала американская артиллерия.
Немецкая активность в районе Эльзенборнской гряды почти прекратилась, и патрули 99-й пехотной дивизии пошли вперед, чтобы уничтожить десять застрявших в грязи и брошенных вражеских танков из 3-го мотопехотного полка. Это было сделано для того, чтобы опередить немецкие аварийно-ремонтные отряды, неутомимые и часто очень изобретательные в том, что касалось ремонта бронетехники.
Американские спасательные команды, часто укомплектованные из бойцов с симптомами боевой усталости, чтобы дать им немного передышки, были направлены для сбора оружия и боеприпасов, выброшенных ранее в бою. Командиры были потрясены привычкой своих людей выбрасывать снаряжение и ожидать, что из военного рога изобилия они получат новое, стоит лишь пожелать. «Если солдат не нуждается в нем сейчас, он от него избавляется, – говорилось в одном из донесений. – У гранатометчика не должно быть винтовки. Ему нужно дать пистолет для личной защиты. В ином случае он выбросит базуку и снаряды, ведь они громоздкие и тяжелые» {775}. С другой стороны, зимнюю одежду очень берегли. В большинстве батальонов на пунктах медпомощи солдатам было приказано взять у раненых «арктические» куртки, чтобы эта жизненно важная одежда осталась в подразделении.
Сент-Вит сильно пострадал в день Рождества. Мирные жители оставались в своих подвалах и думали, что худшее уже позади, но 26 декабря во второй половине дня налетели «тяжеловесы» Бомбардировочного авиационного командования Королевских ВВС. Почти триста «Ланкастеров» и «Галифаксов» сбросили 1140 тонн фугасных и зажигательных бомб.
Взрывы вызвали ударные волны, которые ощущались и в деревнях за несколько километров, и страшно испугали укрывшихся под землей горожан, когда над ними рушились здания. Согласно одному сообщению, «люди задыхались от удушающего дыма и копоти, но другая бомба пробила дыру в стене подвала, так что люди смогли перевести дыхание. Но вскоре туда просочился горящий фосфор. Он выделял ядовитые пары, а в более просторных помещениях загорались матрасы. Немецкие солдаты помогли охваченным паникой мирным жителям выбраться наружу через дыру» {776}.
В монастыре Святого Иосифа обрушилась часовня. Каменные блоки и балки проломили пол и раздавили тех, кто был внизу. Зажигательные бомбы воспламеняли все, что хоть как-то горело. Весь монастырь был охвачен пламенем, пожирающим стариков и тех, кто не мог ходить, запертых, как в ловушке, на верхних этажах. «Почти все сгорели заживо. Словно разжиженная лава, шипящий фосфор хлынул в подвалы, уцелевшие во время бомбежки. Людей с ужасными ожогами, сломанными костями, людей, сходящих с ума, вытаскивали через несколько незаваленных вентиляционных шахт. Одними из тех, кто покинул этот ад последними, были сестры обители, плотно закрывшие одеялами головы и плечи»