.
На следующее утро 12-я группа армий получила разрешение на создание резервных химических боеприпасов на случай, если немцы в отчаянии или по приказу Гитлера прибегнут к химическому оружию. Эти меры были вызваны докладом Главного командования генералу Маршаллу, отправленным в Вашингтон пять дней тому назад. Генерал-майор Стронг и его штаб были встревожены пятью упоминаниями о «газе» в дешифровках комплекса «Ультра». («Мы осведомлены о ваших взглядах на этот вопрос, но еще раз хотим подчеркнуть, что на это наступление брошены все силы противника и Гитлер будет использовать любое оружие. Вы всегда принимали во внимание тот факт, что Германия может использовать химическое оружие, пытаясь добиться решающего результата. Наступление оказалось неудачным, и Гитлер способен расценить это как подходящий момент. Мы не должны упускать из виду то, какой хаос может охватить гражданское население на северо-западе Европы в случае применения химической боеголовки на снарядах “Фау-1” и “Фау-2”… Просим вас еще раз рассмотреть этот вопрос в свете этой дополнительной информации и срочно сообщить ваше мнение» {942}.)
Пятница, 12 января, была насыщена и другими событиями. Геринг, по-видимому прощенный за катастрофический провал операции «Боденплатте», был вызван к фюреру в «Орлиное гнездо»: Гитлер желал поздравить его с пятьдесят вторым днем рождения. Вряд ли то был благоприятный случай. Эта дата гораздо важнее по другим причинам. В 05.00 по московскому времени 1-й Украинский фронт маршала Ивана Конева атаковал Сандомирский плацдарм к западу от Вислы после массированной бомбардировки. Как сказал офицер одной пехотно-планерной дивизии, показалось, «словно небо пало на землю» {943}. Советские танковые армии наступали с лозунгами, написанными на башнях танков: «Вперед в фашистское логово!» и «Смерть немецким оккупантам!» {944}. На следующий день 1-й Белорусский фронт маршала Георгия Жукова перешел в наступление южнее Варшавы, а два других фронта наступали на Восточную Пруссию.
Генерал Гудериан не преувеличивал, но его пророчества, как и предсказания Кассандры, проигнорировали. Красная армия развернула 6,7 миллиона человек по всему Восточному фронту. Гудериан едва не потерял дар речи, когда услышал, что 6-ю танковую армию Дитриха, которую выводили из Арденн, переводят не на Вислу и не в Восточную Пруссию, а в Венгрию – спасать месторождения нефти.
Как только весть о грандиозном наступлении советских войск дошла до 12-й группы армий, Брэдли сразу же хотел создать впечатление, что победа его войск в Арденнах «позволила русским наступать с гораздо более значительными силами и более впечатляющим успехом, чем это было бы возможно в противном случае» {945}. И он был прав. Едва ли можно сомневаться в том, что связывание боем, а затем истощение немецких войск, особенно танковых дивизий в Арденнах, в высшей степени ослабили боеспособность вермахта на Восточном фронте и стали для немецкой армии роковыми. Но, как заметил в британском плену другой генерал, «страх перед русскими заставит Германию сражаться до последней капли крови» {946}.
Глава 23Выступа больше нет
В самом начале последней битвы в Арденнах немцы бросили еще больше дивизий на операцию «Нордвинд». 5 января, когда первоначальный натиск не достиг своих целей, группа армий Гиммлера «Оберрейн»[65], наконец поддержав наступление, ударила по южному флангу американского 6-го армейского корпуса. 14-й армейский корпус СС атаковал через Рейн к северу от Страсбурга, а через два дня 19-я армия продвинулась на север от Кольмарского «котла» по обе стороны канала Рейн – Рона. Под угрозой оказалось само существование 6-го армейского корпуса генерала Патча.
Деверс, не получив сочувствия от Эйзенхауэра, передал ответственность за оборону Страсбурга 1-й французской армии де Латра де Тассиньи, которой теперь предстояло протянуть свой фронт на 120 километров, от города до Бельфорского прохода. Но самую большую опасность представляли окрестности Гамбсхайма и Эрлисхайма, где 14-й армейский корпус СС создал плацдарм к юго-востоку от Хагенау.
7 января две дивизии вермахта, 25-я мотопехотная и 21-я танковая, перешли в наступление. Они достигли леса Хагенау, расположенного в тридцати километрах к северу от Страсбурга, но их остановила 14-я бронетанковая дивизия – последний резерв Деверса. На севере, в Нижних Вогезах, 45-й пехотной дивизии удалось сдержать 6-ю горную дивизию СС. Один из батальонов 45-й дивизии попал в окружение и сражался почти неделю. Вырваться сумели только два человека.
Гитлер все еще был одержим афоризмом Фридриха Великого, утверждавшего, что тот, кто бросает в бой свои последние батальоны, выигрывает войну. 16 января он отправил туда последние резервы: 7-ю парашютную дивизию и 10-ю танковую дивизию СС «Фрундсберг». Они наступали вдоль Рейна и, продвигаясь в направлении плацдарма в Гамбсхайме, разбили в Херлисхайме неопытную 12-ю бронетанковую дивизию. Это событие стало главной темой на утреннем совещании у Эйзенхауэра 20 января. «Что меня поражает, клянусь Богом, – воскликнул Верховный главнокомандующий, – так это то, что, когда две их дивизии творят что хотят, мы тут расселись и боимся» {947}. Маршал авиации сэр Джеймс Робб написал в своем дневнике: «Последующее обсуждение показало, что растет удивление неспособностью наших войск, будь то дивизий или корпусов, достичь каких-либо реальных результатов по сравнению с моментальным успехом сравнительно слабых немецких атак».
Это неожиданное наступление заставило Деверса отступить на новую линию фронта вдоль рек Ротбах, Модер и Цорн. Этот отход прошел успешно, и новые оборонительные позиции удалось удержать. Немецкое наступление остановилось к 25 января, после того как 1-я армия генерала де Латра при поддержке американского 21-го армейского корпуса, стоявшего на северном фланге, начала сокрушать Кольмарский «котел» – Эльзасский плацдарм, как его называли немцы. Американская 3-я пехотная дивизия сражалась при поддержке 28-й дивизии Кота, той самой, которая, как многие сочли, была уничтожена в Хюртгенском лесу и разгромлена к востоку от Бастони.
Сражаясь в заснеженных лесах Ридвира, 3-я пехотная дивизия подверглась сильным контратакам, и удивительная храбрость лейтенанта Оди Мёрфи принесла ему Почетную медаль Конгресса и карьеру голливудской кинозвезды в будущем. И снова отступающие немцы, несмотря на превосходство союзников в авиации и артиллерии, бились так упорно, что на юг из Арденн перебросили дополнительные подразделения. Кольмарский «котел» был окончательно разгромлен только 9 февраля.
101-я воздушно-десантная дивизия была одним из соединений, выделенных для завершения боевых действий в Эльзасе, поэтому ее бойцы с радостью узнали, что на этот раз они опоздали принять участие в бою. Десять дней назад, услышав, что 101-ю перебрасывают в Эльзас, майор Дик Уинтерс подумал: «Боже, да им что, неужели в этой армии некем заткнуть эти бреши?» {948} Его формированию определенно требовался отдых. В последние дни на самый север Бастоньского «котла» сначала отправили легкую роту 506-го пехотно-планерного полка для захвата Фуа. «В этом городе погибли все новички, присланные в мой взвод для замены, – рассказал ветеран роты, – и я не знаю почему» {949}. Атака началась с катастрофы, пока срочно не заменили командира роты. Затем, 14 января, когда температура упала до минус двадцати трех по Цельсию и снегопад усилился, 506-й полк двинулся по открытым снежным полям к Новилю, туда, где в самом начале сражения погибли многие их товарищи из оперативной группы Дезобри.
Как только Новиль был взят, им дали еще одну цель – деревню Рашан, расположенную к востоку от дороги на Уффализ. Сержант Эрл Хейл и рядовой Джозеф Либготт загнали шестерых офицеров СС в сарай, выстроили их в ряд и предупредли, что будут стрелять, если те шевельнутся. Снаружи разорвался снаряд, ранив Хейла, стоявшего у двери, и офицер СС немедленно выхватил нож из-за голенища и перерезал ему горло. Либготт застрелил и офицера, и остальных немцев, а подоспевший санитар на скорую руку зашил Хейлу рану. Тому повезло – лезвие разрезало пищевод, но не дыхательное горло. Хейла эвакуировали на джипе в Бастонь[66].
Сержант Роберт Рейдер приметил немецкого рядового, взятого в плен в Рашане, который как будто ухмылялся. Разъяренный Рейдер вскинул винтовку и хотел уже стрелять, но другой десантник схватился за ствол, крича: «Сержант, у него нет ни губ, ни век!» И губы, и веки немец отморозил на Восточном фронте. В Рашане легкая рота в последний раз сражалась за Бастонь. 17 января на смену 101-й воздушно-десантной дивизии прислали 17-ю воздушно-десантную, а бойцов 101-й дивизии снова посадили в открытые грузовики вместо самолетов и отправили в Эльзас.
Сопротивление на выступе не ослабевало, так как 14 января 5-я танковая армия начала отход к Уффализу, который все еще бомбила авиация союзников. Две танковые дивизии вермахта, 2-я и «Леер», прикрывали отступление обычным немецким способом – применяя штурмовые орудия и танки с пехотой для прикрытия отхода артиллерийских полков. Всякий раз, когда американские гаубицы стреляли зажигательными снарядами с белым фосфором, это вызывало «яростный отклик артиллерии противника» {950}.
Как и на Южном фронте, артиллерия обстреливала деревни, поджигая дома и фермы. Часто обстрелы были настолько интенсивными, что даже немецкие солдаты искали убежище в подвалах, выталкивая оттуда мирных жителей. Свиньи, лошади и коровы, запертые в сараях и хлевах, имели мало шансов выжить. В одной деревне одиннадцать человек погибли от снаряда, попавшего в конюшню, где укрывались двадцать мирных жителей. Иногда старики, женщины и дети не выдерживали беспощадного обстрела и пытались убежать по снегу. Их принимали за бойцов и нескольких убили. Если раненым везло, их эвакуировали в тыловые больницы на американских машинах скорой помощи или на грузовиках. Однако тем, кто страдал от дизентерии, пневмонии, дифтерии и множества других серьезных заболеваний, порожденных грязью и холодом последних недель, мало чем можно было помочь.