Оглушительный рев, раздавшийся неожиданно, заставил ее вздрогнуть. Это начался обстрел реактивными ракетами «Фау-1». Американцы прижались друг к другу. Когда первый залп стих, Маренн подошла к одному из охранников, унтершарфюреру СС.
—Раненые есть?— спросила она, кивнув на американцев.
—Есть. Но они…
—Я знаю, что делаю,— оборвала его Маренн, и эсэсовец вытянулся.
Прямо напротив сидел молоденький лейтенант. От напряжения у него пересохли губы, и он все время облизывал их.
—Как вас зовут?— спросила Маренн у него по-английски.
—Лейтенант Лэрри,— ответил тот, попытавшись приподняться.— Лейтенант Вирджил Лэрри.
Восьмидесятивосьмимиллиметровая самоходная пушка остановилась и угрожающе развернула ствол, направив его прямо на пленных американцев, скрючившихся на снегу. Немецкий шарфюрер зло усмехнулся.
—Что вы встали?— крикнула Маренн.— Немедленно проезжайте. Нечего создавать трудности другим. Еще успеете насмотреться.
Очень кстати она сняла камуфляж, полевая шинель с погоном оберштурмбаннфюрера СС сделала свое дело. На лице шарфюрера мелькнуло удивление, но ее мундир и властный голос заставили его подчиниться. Он выругался, но приказал продолжать движение.
—Я врач,— Маренн снова повернулась к американскому лейтенанту.— У кого есть жалобы? Раненые? Я могу оказать помощь.
—Помощь им вряд ли понадобится,— услышала она позади веселый голос Пайпера.— Им теперь прямая дорога в Типперери,— добавил он по-английски.— Увидимся в Типперери, ребята! Как называется эта солдатская песенка, я ее специально разучивал.
—«Долог путь до Типперери»,— подсказала Маренн.— Вы очень кстати, Иоахим.
Пайпер спрыгнул с брони «королевского тигра», на котором приехал. Увидев Маренн, улыбнулся.
—Что вы здесь делаете, фрау Ким? Где Скорцени?
—Он уехал к командиру батальона «Хергет».
—Понимаю, хотят занять высоты Мааса первыми, чтобы посмотреть на Антверпен. Держу пари, я буду там раньше их.
—Не сомневаюсь, вы же на колесах,— Маренн рассмеялась,— и на гусеницах, да еще с непробиваемой броней.
На фоне проходящих мимо эсэсовских танков Пайпер казался самим олицетворением мужественного и храброго немецкого воинства. Маренн знала его по Восточному фронту. Это был по-мужски красивый и умный двадцатидевятилетний офицер. Он прилично владел тремя иностранными языками, обладал завидным мужеством и, что она особенно ценила,— незаурядным чувством юмора.
На Восточном фронте о его смелости рассказывали легенды, он снискал репутацию командира, который хорошо знает, когда нужно выполнять приказ и когда его можно нарушить.
Среди подчиненных Пайпер прослыл истинно прусским служакой, который не искал наград ради наград, хотя за свои ратные дела получил Рыцарский крест — высший боевой орден Германии. И старался никогда не оставлять раненых товарищей на поле боя, что также вызывало у Маренн уважение.
—Вы хотите их подлатать? Зачем?— Пайпер пожал плечами.— Мы долго держать их здесь не будем, отдадим кому следует. А там, в лагере для военнопленных, с ними займутся.
—Я понимаю, но хотела бы оказать помощь тем, у кого тяжелые ранения,— возразила Маренн.
—Хорошо,— он снова улыбнулся.— Но тяжелых у них нет. Они же не оказали сопротивления. Просто бросили оружие, и все. Впрочем, если вы считаете нужным, фрау Ким, я не возражаю. По медицинским вопросам вы — главная. А нам надо вперед. Я думаю, в Антверпене мы будем через неделю.
Он снова вскочил на броню «тигра», выпустив клуб сизого дыма из выхлопной трубы, танк отъехал.
—Желаю удачи!— Маренн махнула рукой.
Маренн снова повернулась к американцам. И видом, и настроем они явно уступали немцам. Скорее всего, необстрелянные парни откуда-нибудь из Небраски, Омахи, Миссисипи. Конечно, они не выдержали натиска эсэсовской лейб-гвардии. Но сражение еще только начиналось, и Маренн помнила, что говорил ей Шелленберг в Берлине,— американская авиация не так долго будет прикована к земле, погода быстро может перемениться, горючего тоже — в обрез, снабжение тоже оставляет желать лучшего. Арденны — это захолустье Европы, сеть железных дорог здесь развита слабо. И уж конечно, главная проблема — местность. Густые леса и узкие средневековые улочки в населенных пунктах — как там лихо покатят семидесятитонные бронированные машины, пусть даже и на американском горючем. Так что — все еще впереди.
—Ранен мой товарищ,— услышала она голос американского лейтенанта,— он водитель. Ему попали в плечо. Может быть, у вас найдется, чем перевязать.
—Не только чем перевязать, но и все остальное тоже,— Маренн заставила себя отвлечься от размышлений.— Есть санитары?— громко крикнула она по-английски.— Будете помогать мне, чтобы я не тратила время на перевязки.
—Я санитар,— поднялся высокий американский парень, с немного раскосыми, по-индейски, глазами.— Рядовой Сэмюэль Добинс.
—Отлично,— кивнула Маренн.— Идите сюда. Будем работать вместе.
—Вы говорите совсем без акцента,— удивился он.
—Я долго жила в Чикаго, хотя сама из Вены,— ответила она.
—Я тоже из Чикаго,— радостно улыбнулся лейтенант Лэрри.
—Будем надеяться, что вы еще туда вернетесь,— кивнула Маренн.— А пока ведите вашего раненого товарища, у меня мало времени. Мои непосредственные обязанности никто не отменял. И меня ждут раненые немецкие солдаты.
Она осмотрела водителя, постепенно образовалась очередь — оправившись от страха, раненые американцы потянулись на импровизированный медицинский пункт. Вдруг неподалеку остановились два немецких бронетранспортера. Рядовой эсэсовец расстегнул кобуру, достал пистолет и спрыгнул на землю. Размахивая «люггером», он подошел к толпе пленных и выстрелил. Один из американцев упал. Еще выстрел — и еще один труп остался лежать на снегу. Среди пленных началось волнение. Послышалась автоматная очередь. Маренн вскочила.
—В чем дело?— сдернув перчатки, она оглянулась вокруг.
Три американца, напав на охранника, вырвали у него автомат и бросились к дороге.
—Куда? Куда?— Маренн крикнула в сердцах.
Танки неслись на предельной скорости — арьергард колонны Пайпера торопился догнать основные силы. Двое беглецов немедленно угодили под гусеницы. Третьего с башни пристрелил офицер. Ответ же на побег последовал немедленно. С обоих остановившихся бронетранспортеров застрочили в унисон тяжелые пулеметы — воздух наполнился гулким и частым треском. Американцы посыпались в снег, скошенные смертельным огнем, как кукурузные початки, срезанные комбайном.
—Ложитесь! Ложитесь!— напрягая голос, Маренн приказала тем из пленных, кто находился рядом. И сама упала на снег.
Она понимала, сделать ничего нельзя. Ярость прорвалась. И несмотря на ее погон, на ее звание, на то, что она немка и офицер СС, ее скосят так же, как большинство американцев, не разбирая. Просто не заметят, кто она такая. Надо переждать. Кто-то вдалеке крикнул:
—Убейте их всех.
—Фрау, фрау, уходите,— она услышала над ухом шепот лейтенанта Лэрри.— Они и вас не пощадят. Это бандиты.
—Это не бандиты, это солдаты,— возразила она твердо.— И над ними есть командиры. А если они заняты чем-то другим, вместо того чтобы следить за подчиненными, им придется ответить, как положено по уставу.
Она понимала, что надо встать. Пулеметная стрельба стихла. Несколько немцев проходили между лежащими американцами, держа наготове пистолеты и автоматы. Они спрашивали друг друга:
—Этот дышит?— и добивали, если убеждались, что пленный жив.
Снова послышались щелчки — пистолеты ставили на боевой завод. Умирающие стонали и выкрикивали проклятия. Американский офицер, раненный пулей при обстреле, попытался подняться. Ему прострелили горло — кровь хлынула струей. Маренн открыла кобуру, вытащила пистолет. Два эсэсовских охранника, которые слышали, как она разговаривала с Пайпером, встали за ее спиной, держа автоматы наготове.
—Что здесь происходит?— Маренн крикнула громко, голос ее звучал спокойно.— Кто дал приказ? Как фамилия?
Первый из эсэсовцев, тот, кто и начал стрелять, вскинул голову, взглянул на нее, криво улыбнулся.
—Фрау доктор, и вы здесь?
—Во-первых, не фрау доктор, а госпожа оберштурмбаннфюрер,— оборвала его Маренн.— Вы не у меня в лечебнице в койке, а при исполнении боевого задания, если вы еще помните. И устав никто не отменял, как и субординацию. Тем более в условиях проведения боевой операции. Как фамилия, я спрашиваю, какое подразделение?
—Унтершарфюрер Флепс,— ответил эсэсовец. Было заметно, что его наглость постепенно сменяется озабоченностью.— Третий моторизованный батальон СС второго моторизованного полка штурмбаннфюрера СС Дифенталя.
—Очень хорошо,— Маренн кивнула.— А это ваши сослуживцы,— она указала на других участников бойни.— Так вот, унтершарфюрер Флепс,— она сделала шаг вперед.— Я приказываю вам сдать оружие. Да, да, мне, и без всяких разговоров. А вернуть вам его или нет, решит сам оберштурмбаннфюрер Пайпер, в группу которого, как я понимаю, входит ваше подразделение. Он же рассмотрит вопрос о трибунале. Слава богу, это не моя компетенция.
—Но это пленные, скот,— возмутился Флепс.
—Молчать,— оборвала его Маренн.— Вы бы хотели, чтобы с вами поступили так же, когда вы окажетесь в плену?
—Я верю в победу Великой Германии и моего фюрера!
—Мы все верим в победу,— ответила Маренн твердо.— И все верим в фюрера. Но завтра о том, что вы только что сделали, раструбят американские газеты, и кто-то из ваших товарищей лишится жизни, потому что американцы решат членов ваффен СС в плен не брать, а убивать на месте. Вот и все, чего вы добьетесь. И никого не напугаете.
—Мы через неделю будем в Антверпене,— вызывающе бросил Флепс.— Зачем нам их плен?
—Возможно, мы и будем в Антверпене,— согласилась Маренн.— Но война еще будет идти долго. Или вы хотите, чтобы на Западном фронте с нашими пленными обращались так же, как на Восточном? Я не думаю, что это правильно. Оружие!— она протянула руку.
Забрав «люггер», приказала одному из охранников: