—Не плачь,— Раух прижал ее голову к своему плечу.— Штефан не любил, когда ты плачешь. Тебе надо думать о Джилл. Ты для нее единственная опора, даже несмотря на Ральфа.
—Да, конечно,— Маренн кивнула.— Джилл. Если бы не она, я не пережила бы это горе. Наверное, застрелилась. Ты же знаешь, я атеист, как многие, кто прошел войну, еще ту, первую, я не боюсь совершить грех самоубийства.
—Нет, нет, Маренн, не говори так.
—Я не рассказывала Отто об этой девушке,— она внимательно посмотрела Фрицу в глаза.— И даже Джилл не говорила. Сказала только тебе.
—Почему?— он не отвел взгляда.
—Потому что мне кажется, ты чем-то похож на него. Он также бросился бы с гранатами под танк, я уверена. Так же первым ворвался бы в этот укрепленный пункт. Да, он так и делал. Он стрелял из пушки, пока мог, пока еще были силы. За это его и наградили, таким же крестом первого класса. У вас есть общее. И даже внешне. И у него были серые глаза, как у его отца, и он умел сочувствовать.
Стало смеркаться. Гул самолета стих.
—Улетел,— Раух вскинул голову.— Да, точно улетел.
—Подъем!— послышалась команда Пайпера.— Как настроение?— он подошел к Маренн.— Нам предстоит искупаться,— сообщил он без тени иронии в голосе.— Мост через реку разрушен, будем переходить вброд.
—Но вода ледяная,— Раух посмотрел на Маренн с явным беспокойством.
—Вброд так вброд,— Маренн отреагировала спокойно.
—Нет, штурмбаннфюрер,— Пайпер усмехнулся.— Фрау купаться никто не позволит. Ей найдется место на машине. В крайнем случае, понесем на руках, я думаю, желающие найдутся, даже в ледяной воде. А нам с вами, вполне возможно, что придется. Смотреть будем на месте.
Появился Скорцени.
—Вы готовы?
—Так точно, господин оберштурмбаннфюрер,— отрапортовал Раух.
Маренн только кивнула.
—Тогда выступаем.
—Пойдем,— Раух протянул Маренн руку.— Снег глубокий. Опирайся на меня.
Обе группы двинулись в сторону шоссе, соединявшего Басс-Бодье и Труа-Пон. Когда первые солдаты показались из леса, их встретили выстрелами. С немецкой стороны тоже открыли огонь.
—Американцы!— услышала Маренн голос Пайпера.— Какая-то часть. Видимо, оторвались во время отступления и теперь пробиваются к своим.
—Или разведчик навел,— предположил Скорцени.
—Вряд ли,— Пайпер покачал головой.— Они нас явно не ожидали.
—Оставайся здесь,— Раух побежал вперед.
Маренн приготовила автомат. Впереди она увидела силуэты американцев. Она дала несколько очередей. Ошеломленные огнем в упор, американцы опомнились минуты через три. Над головой Маренн зацокали пули.
—Зачем? Зачем?— Раух упал в снег рядом с ней.— Я же сказал, не привлекай внимания к себе.
—Сколько их там?— спросила она, чувствуя, как тает во рту набившийся снег.
—Не менее полусотни. С ними танки.
Теперь она и сама увидела на шоссе несколько «Шерманов» с белыми звездами на башнях. Вокруг суетились пехотинцы. На западе садилось солнце, заснеженные сосны полыхали сотнями рубиновых искр. «Королевский тигр», замаскированный ветвями, выстрелил — и головной «шерман» загорелся. В ответ американцы открыли беспорядочную стрельбу.
—Может быть, прорыв и не встревать в бой? Сил у нас недостаточно,— предположил Скорцени.
—Но они ударят в спину дивизии,— ответил Пайпер.— Кроме того, у «Лейбштандарта» не бывает недостаточно сил. Даже если он представлен одной оперативной группой. Надо уничтожить их. Такая кнопка под задом «Лейбштандарта» совершенно не нужна. Сообщите,— подозвал он связиста,— приняли бой с прорывающейся из окружения частью противника. Живая сила количеством около батальона, танки. Что?— он повернулся к Скорцени.— Я полагаю, дожидаться, пока они нас атакуют, не будем. Будем атаковать сами. Артиллериста мне!— приказал связисту.— Франц! Артиллерию на прямую наводку!
Было слышно, как гауптштурмфюрер Шлетт отдает команду.
—Левее ноль двадцать три снаряда, огонь!
Над шоссе расплывались облака дыма. Сквозь просветы виднелись «шерманы». Они были так близко, что Маренн видела жерла их пушек.
—Хорошо, Франц, еще!— прокричал Пайпер в трубку.— Не давай им вздохнуть!
—Десять снарядов, огонь!
Через полминуты один за другим проскрежетали снаряды. Танки окутались дымом.
—Еще восемь снарядов, огонь!
Дым над шоссе рассеялся, открылось все пространство, занятое беспорядочно отступающими пехотинцами противника. Практически все «шерманы», шесть штук, и несколько бронетранспортеров горели вдоль шоссе.
—Отлично, Франц!— весело прокричал в трубку Пайпер.— Пусть убираются, я сообщу их координаты. Без танков они все равно ни для кого серьезной угрозы не представляют. Теперь — к реке. Немного неприятных минут в холодной воде — и дома.
Но все оказалось не так быстро. Удар «Лейбштандарта» был настолько мощным, что разбил фронт союзников на несколько частей, и в тылу у дивизии осталось немало «осколков». Так что когда двинулись по шоссе в лощину, неожиданно попали под пулеметный огонь у местечка Бержевиль. Было уже около полуночи. Небольшая группа американцев, сообразив, что немцы имеют значительный перевес, постреляв, ретировалась. Второе же ночное столкновение оказалось куда более серьезным. Бержевиль был пуст. Американцев в нем не имелось, немцев тоже, жители попрятались.
—Может, заночуем здесь?— предложил Скорцени.— Переправляться в темноте — дело опасное.
—Я полагаю, что к реке мы из-за всех этих янки, которые тут путаются, и так подойдем только к утру,— ответил серьезно Пайпер.— А у меня приказ. Завтра в 10.00 я докладываю командованию 1-го танкового корпуса СС о действиях своей группы. Я не привык опаздывать, ты знаешь. Так что вперед, и как можно быстрее.
Бронетранспортер Пайпера на полном ходу проскочил крайние строения Бержевиля и с грохотом, особенно впечатляющим в ночной тишине, двинулся по главной извилистой улице. За ним, не отставая, шли танки, БТРы с пехотой, артиллерия. На пригорке у самой дороги стоял старик. Он был один, в старомодной шляпе с перышком и длинной кожаной куртке с меховым воротником, какие носили летчики Первой мировой войны. Перед собой в руках он держал крепкую сучковатую палку, на которую опирался.
—А ну, погоди,— Пайпер стукнул рукой по броне.
Вся колонна остановилась.
—Скажите,— Пайпер обратился к старику по-немецки.— Вы здесь живете? Вы знаете, где на реке брод? Мост взорвали, а нам надо переправиться на другой берег. Я вижу, это старый городок, едва ли не средневековый, раньше такие как раз строили в тех местах на реках, где был брод. Вы меня понимаете?
Старик молчал и внимательно смотрел на Йохана слезящимися глазами. Страха он не испытывал, особого любопытства, похоже, тоже.
—Спроси его по-французски,— подсказала Маренн.
Пайпер повторил свой вопрос по-французски.
Старик ожил, в его выцветших глазах мелькнул огонек.
—Солдаты ищут брод,— проговорил он хрипловато.— Мой сын тоже был солдатом. Он летал на самолете. Погиб еще в ту войну. Мне вот от него только куртка досталась. А так все сгорело. Самолетики-то игрушечные были, чуть не из фанеры. Он летал вместе с Бишопом, его называли Альбатрос.
—Ваш сын служил во французской авиации?— спросила Маренн взволнованно.— Как его звали?
—Его звали Эмиль…
—Эмиль Мартен?— Маренн затаила дыхание.
—Да, да,— старик кивнул,— так его и звали, а ты откуда знаешь, девочка?
Маренн смутилась, так ее давно никто не называл, хотя сразу поняла, для этого убеленного сединами человека, который потерял на войне самого дорогого человека, своего сына, и нашел в себе силы жить дальше, кто она, как не девочка.
—Мне довелось встречать его,— сказала она тихо.— Он был веселый парень, любил шутить. Да, он дружил с Гейнемером, Бишопом и Этьеном Маду. Я помню их всех.
—Вы их встречали в том самом госпитале, в котором работали?— поинтересовался Пайпер.
—Да,— Маренн кивнула.— Этот человек прав, самолеты были почти игрушечные, и летчики частенько получали травмы и ранения. Эмиль Мартен неудачно приземлился, его самолет подбили, и он сел практически без шасси. Вывихнул плечо, сильно ударился головой. Так и оказался в госпитале. Его там все любили. Но во второй раз ему так не повезло.
—Так ты француженка, девочка?— Старик подошел ближе, вглядываясь в нее.— Да, ты француженка,— он удовлетворенно качнул головой.— В тебе галльская искра и глаза, как море в Провансе.
—Я думал, что во время Первой мировой войны вы работали в немецком госпитале,— удивился Пайпер.
—Нет, во французском,— честно ответила Маренн.— Но после войны я навсегда уехала из Франции и оказалась в США, а потом в Австрии.
—Ты похожа на ту знаменитую девушку, дочку маршала, который командовал моим сыном,— вдруг вспомнил старик.— Ее фото печатали в газетах, вроде как репродукция с картины, на фоне французского флага, с медалью, но это уже было после того, как мой сын погиб, в восемнадцатом году. А та газета с ее портретом до сих пор у меня дома висит на стенке. Когда была жива моя жена, она частенько смотрела на эту картинку и говорила, вот остался бы наш Эмиль жив, женился бы на такой красавице, была бы у нас с тобой, Поль, совсем другая жизнь.
Маренн не нашлась, что ответить, у нее комок встал в горле.
—Так что насчет брода, месье Поль?— спросил Скорцени, понимая, что лучше перевести разговор ближе к делу. Мало ли что еще старик вспомнит, а чуть не целый моторизованный полк СС слушает.
—Брод есть, как не быть ему,— старик кивнул.— Недалеко отсюда. Но только там этих полно,— он как-то пренебрежительно скривился.— Горлопанов заокеанских. Они неделю здесь стояли, все запасы съели, ни спасибо тебе, ни копейки денег за постой, только намусорили да убежали.
—Впереди американцы?— Пайпер нахмурился.— Сколько их?
—Да немало, а уж сколько точно — не скажу,— старик вздохнул,— стар я стал считать-то. Сбиваюсь. Но с пушками они. И машины у них, как у вас,— он показал на танк,— что-то там на них нарисовано. Только н