—Фрау Сэтерлэнд,— доктор Вилланд подбежал к ней, когда она спрыгнула с БТРа.— Какие испытания, какие испытания. Как вы?
—Я в порядке, Мартин, не беспокойтесь.
—Что там Печке и его «пантеры»?— озабоченно спросил Пайпер Крамера, он приехал на БТРе вместе с Маренн.
—Идут, господин штандартенфюрер,— доложил тот.— На максимально возможной скорости, чтобы снег не налипал. На наше счастье, дно оказалось не очень вязким, много плоских камней, песка. И эти приборы ночного видения, они неплохо помогают.
Из темноты снова послышался треск. Все обернулись.
—В чем дело?— прокричал Пайпер в трубку.— Что опять?
—Снова выбило конец одного понтона,— ответил тот мрачно.— Его сейчас крепят. Но если закрепить не удастся, «королевский тигр» окажется в реке, а мы — под следствием за утрату дорогостоящей техники.
—Пошел! Пошел!— радостно закричали на мосту.— Давай, вперед!
У Маренн отлегло от сердца.
Переправа продолжалась. На первых «пантерах», выехавших на другой берег, переправились Скорцени и Раух.
—Вода действительно бодрит,— пошутил Фриц, он был бледен, на лбу поблескивали ледяные капли.
—Сколько твоих людей переправилось?— спросил Пайпер озабоченно.
—Десятка два,— ответил Скорцени.
—Посылай всех на мост, отбивать снег. Саперы выбиваются из сил. С этой стороны этой гадости плывет очень много.
—Цилле, все ко мне,— Скорцени обернулся к своим подчиненным.— Идем на мост, все. Иначе мы здесь застрянем надолго.
Скорцени, Раух, еще несколько офицеров и солдаты скрылись в темноте на мосту. По-прежнему слышался тревожный, рвущий душу скрип понтонов и назойливое, невыносимое, как острая зубная боль, и такое же монотонное шуршание мокрого снега.
На мосту перекрикивались люди, тарахтели танковые моторы. Те, кто остался на берегу, затаили дыхание и ждали: выдержит, не выдержит?
Наконец, из темноты показалась башня танка, а спустя несколько минут на берег сполз первый «королевский тигр». Пехотинцы спрыгнули на землю, из люка показался усталый командир экипажа. Их встретили аплодисментами.
За первым «тигром» показались второй и третий. К полуночи практически вся техника и личный состав обеих групп без потерь преодолели реку. Понтонный мост разобрали. После короткого отдыха, ближе к утру наконец-то выступили на Аахен.
—Мама! Мамочка! Я так рада тебя слышать!
—И я рада, дорогая моя.
Разместив раненых в госпитале, Маренн сразу направилась в штаб 1-го танкового корпуса СС, чтобы связаться с Берлином. Ей не терпелось сообщить Джилл, что все закончилось благополучно. Пайпер и Скорцени уже были здесь. Они докладывали командиру корпуса группенфюреру СС Герману Приссу о действиях своей объединенной группы и о переправе через Зальм. Маренн узнала об этом от адъютанта Присса.
—Группа «Хергет» тоже вернулась?— спросила она.
—Нет еще,— ответил тот.— Их арьергард атаковали американцы, и они вынуждены были принять бой. Мы ждем их к вечеру.
—Мама, когда ты будешь в Берлине?— взволнованно спрашивала Джилл в трубку.
—Завтра утром, дорогая,— ответила она.— Как у тебя дела? У тебя что-то грустный голос, устала? Много работы?
—Нет, мама,— Джилл сделала паузу.— Просто эта девушка, Ингрид, помнишь, я тебе о ней рассказывала перед твоим отъездом, вот она теперь каждый день звонит мне, чтобы я приходила к ней в кафе, и там почему-то все время плачет…
—Это Джилл?— Скорцени вышел из кабинета Присса и сел в кресло рядом.— Я так понимаю, в Берлине ничего не меняется. Опять Ингрид. Опять ее проблемы. Мы тут подбили сотни три танков, а Ингрид до сих пор не осчастливили элитным ребенком. Ее надо было взять сюда, на театр военных действий, тут бы все быстро решилось, либо был бы ребенок, либо она раз и навсегда рассталась с этой мыслью. А что же Науйокс, сплоховал?
—Отто, пожалуйста, не мешай,— Маренн рассмеялась.— Тут Отто дает тебе советы, точнее, твоей подруге. Ты знаешь, у них с Науйоксом по части советов не задержится. Что? Науйокс не появлялся, а Ирма выписалась из госпиталя?— она взглянула на Скорцени.
—Я же говорил. У нее нюх. Никакие процедуры не удержат, если Алик увязался за какой-нибудь юбкой. Нет, если только подумал увязаться. Чтобы он увязался, она никогда не допустит.
—Передай Отто привет,— попросила Джилл.— Но что же делать, мама?— спросила затем.— Я просто теряюсь. Я не знаю, как теперь себя с ней вести. Признаться, мне все это мешает работать. Конечно, у меня обед всегда в одно и то же время, но я не всегда могу отлучиться. Мне надо ездить с бригадефюрером, у меня много обязанностей, а она устраивает мне истерики, будто я предала ее.
—Тоже мне проблема,— Скорцени усмехнулся.— Что скажет известный в Европе психиатр?— он посмотрел на Маренн с явной иронией.
—Я скажу, что не надо поддаваться на манипуляции,— Маренн отреагировала спокойно.— Назначь ей встречу тогда, когда это тебе будет удобно. И молчи. Что бы она ни говорила, молчи. Пусть рыдает навзрыд, на все кафе, пусть все на нее смотрят. Потом расплатись и уходи. Она ведь как раз хочет, чтобы ты ее успокаивала, сочувствовала ей, испытывала вину за то, что она, как ей кажется, несчастна, такое бывает с девушками в ее возрасте, хочется чего-то, сама не знает чего, но все плохо. Но ты здесь ни при чем. Это ее трудности. И ты не должна брать их на себя. Один раз хорошенько проплачется, больше не будет. Это точно. Поняла меня?
—Да, мама.
—Когда у твоей подруги мама психиатр, лучше не позволять себя лишнего,— заметил Скорцени все с той же иронией.— Лучше помалкивать.
—Что он там говорит?
—Да ничего особенного,— Маренн не собиралась пересказывать.— Тоже передает тебе привет. В остальном, кроме Ингрид, я надеюсь, у тебя все хорошо?
—Да, мамочка. Ральф был со мной, у нас дома, как ты разрешила.
—Он может оставаться, если тебе так хочется.
—Да, мне бы хотелось. Но он не хочет тебя стеснять, и, скорее всего, мне придется ехать к нему на квартиру.
—Я с ним поговорю, когда приеду. Здесь оперативная связь, так что занимать ее долго нельзя. До завтра, моя дорогая. Главное, что все опасности позади, и мы скоро увидимся.
—Я люблю тебя, мама. Я так рада.
—Я тебя тоже.
Она положила трубку. Взглянула на Скорцени.
—Твой друг нас всех подвел, и из-за него у Джилл неприятности.
—Какой друг?— Скорцени едва оторвал взгляд от боевого листка СС с обращением рейхсфюрера, которое читал.— Науйокс? Я вас предупреждал! А ты хотела, чтобы вместо Науйокса к этой девушке отправился я?
—Нет, этого я не хотела,— ответила она строго.— Мне хватит твоих походов в другие места, в резиденцию фюрера, например.
—Но я же не могу отказаться, когда приглашает сам фюрер,— Скорцени поднялся.
—Конечно. Или родственники его подруги, например,— парировала она.
—Ну хорошо, хорошо, эта девушка Ингрид, конечно, обойдется без меня,— он взял Маренн под руку.— Идем, не надо делать адъютанта группенфюрера свидетелем всех наших недоразумений, особенно с участием фюрера. Я сейчас поеду к Зеппу в Бад Мюнстеральфель. Ты будешь в госпитале?
—Да,— кивнула она.— Потом поеду в гостиницу. Мне даже не верится, что завтра мы будем в Берлине.
—Кровоточащая эрозия конечностей, ожоговый шок, нарушения дыхания,— доктор Вилланд подвел ее к постели одного из танкистов, которому удалось выжить в сгоревших у Бержевиля «пантерах».— Мы ввели болеутоляющие, сделали укол противостолбнячной сыворотки. Пузыри дренировали и обработали. Возможно, надо делать переливание крови, как тому американцу, что вы скажете, фрау Ким?
—Надо, обязательно,— кивнула она,— только сейчас еще рано. Не ранее чем сегодня вечером. Иначе все может привести к обратному эффекту. Закажите кровь, свежеконсервированную, если нет, ищите донора.
—Фрау Сэтерлэнд,— к Маренн подошел санитар.— Там вас спрашивают.
Она удивилась.
—Кто?
—Приехал штандартенфюрер Пайпер.
—Извините меня, Мартин, я сейчас.
Накинув шинель, она вышла на улицу. Пайпер ждал у своего бронетранспортера.
—Вы не уехали к Дитриху?— удивилась она.
—Меня туда, слава богу, пока не приглашали,— он улыбнулся.— Вы знаете, фрау Ким, чем меньше докладов начальству, тем лучше. Я вообще выношу все это с трудом, куда лучше чувствую себя на поле боя. Но я приехал, чтобы напомнить вам об обещании.
—Каком?— она взглянула на него с недоумением.
—Вы обещали выступить перед солдатами и офицерами моей группы, когда мы вернемся в Аахен, и спеть для них ту же песню, что и для американцев в самом начале наступления,— напомнил он.— Мы приглашаем вас сегодня вечером в казино. В честь успешного завершения нашего задания. Я сам буду аккомпанировать вам. На том белом рояле с виллы Сент-Эдвард, который мы перевезли через Зальм. Он был с нами во всех сражениях.
—Да, но я совершенно валюсь с ног от усталости,— Маренн даже растерялась.— Я не знаю, смогу ли я?
—Фрау Ким, уже получен приказ,— Пайпер понизил голос.— Сразу после переформирования мы отправляемся на Восточный фронт. На озеро Балатон. Черчилль нажаловался Сталину, что союзников сильно обижают в Арденнах, и этот кривой горец решил подсобить английскому премьер-министру, дал приказ о начале наступления большевиков в Венгрии. Так что вы сами понимаете, там нам уже будет не до песен и танцев, там будет пекло. На каждого нашего солдата по пятнадцать их, и все фанатики.
—Мы расстанемся ненадолго,— Маренн грустно улыбнулась.— Я часто езжу на Восточный фронт, мы увидимся.
—Увидимся,— подтвердил он.— Но вряд ли вам удастся спеть для нас.
—Хорошо, я согласна,— Маренн вздохнула.— Только как для американцев все равно не получится. Мне придется выступать в мундире.
—Нет, только в том несравненном черном платье, фрау Ким. Оно напоминает черный тюльпан, если я правильно помню.
—Но у меня нет туфель,— она смущенно пожала плечами.— Те, в которых я пела, промокли и развалились. А других я не захватила из Берлина. Не думала, что понадобятся еще.