встреч в данном секторе, я решил по пути заглянуть и сюда. Очень удачно, что я застал вас здесь, товарищ подполковник, ваша консультация придётся весьма кстати.
– Это списки оборудования, требующего замены, – Салмацкий пробежал взглядом распечатки, – разбитые пулеулавливатели, сгоревшие поворотные механизмы мишенных установок, новые маятники типа «поппер», вытяжка сбоит, ну и так далее. Я сам их составлял.
– Тем более, – улыбнулся Прокопенко, – значит, я вовремя.
– Пойдёмте, Максим Анатольевич, – Салмацкий сделал приглашающий жест, – я вам всё покажу. – Он перевёл взгляд на стоящего рядом дежурного по тиру: – Вы свободны.
Дежурный козырнул и вернулся на проходную. Командир ОСОП и чиновник двинулись в глубь тира.
– Тихо у вас как-то. – Прокопенко оглядел пустые огневые рубежи. – Признаться, я представлял себе тир по-другому, более, так сказать, шумным.
– Обычно так и есть, – ответил Салмацкий, – в штатном режиме стрельбы проводятся регулярно, но сейчас аврал, весь личный состав распределён по объектам, и тир не задействован. Самое время произвести ремонт.
– Это легче сказать, чем осуществить, – покачал головой чиновник, – до запуска дополнительных мощностей нефтепромыслов остались считаные дни, строительные бригады выбиваются из сил. Боюсь, что найти рабочих для проведения ремонта, даже небольшого, может оказаться проблемой, близкой к неразрешимой. Все резервы брошены на выполнение первоочередной задачи.
– И всё же я настаиваю на ремонте хотя бы системы вентиляции, – произнёс Салмацкий, – вытяжка совсем не тянет, людям фактически нечем дышать! – Командир ОСОП подошёл к вмонтированному в стену распределительному щитку с множеством тумблеров. – Вот, взгляните сами, Максим Анатольевич, шума много, но толку практически никакого!
Он защёлкал тумблерами, запуская вытяжку, и пустое помещение тира немедленно заполнилось гулом вытяжных компрессоров, свистом вентиляторов и шумом нагнетаемого воздуха в вентиляционных трубах. Салмацкий приблизился к чиновнику и негромко сказал:
– Микрофонов тут нет, за шумом нас никто не услышит, – он бросил взгляд назад, убеждаясь, что кроме них на огневых рубежах никого нет, – есть серьёзный разговор.
Прокопенко вопросительно посмотрел на него:
– Возникли проблемы?
– Возникнут, – нахмурился Салмацкий, – и очень скоро. Московская комиссия принялась за дело очень ретиво. В ФСК взбесились, когда узнали, что нам не удалось взять Хромого живым. ФСБ получило от них вагон возмущений, из Москвы сообщили, что кое-кто даже прямо ставит вопрос о моём неполном служебном соответствии. Это усугубляется тем, что в отряде есть недовольные.
– Понимаю, – мягко ответил чиновник, – это серьёзная ситуация. Ваши риски возросли. Я готов компенсировать это неудобство и увеличить вашу долю, скажем, на десять тысяч долларов…
– С этим я разберусь, – Салмацкий, скривившись, отмахнулся, – проблема в другом. Прибывшая комиссия наделена чрезвычайными полномочиями, и я не могу влиять на ход её работы. Более того, они официально имеют право не вводить нас в курс дела, если не посчитают нужным. И они лихо пользуются этим правом. Я почти ничего не знаю о том, что им удалось накопать. А они роют землю даже не носом, тут экскаватор позавидует! По своим каналам мне удалось негласно выяснить, что комиссии удалось каким-то образом выйти на некоего сталкера, бывшего приятелем Хромого. Судя по тому, что я смог узнать, этот человек тоже работал на команду, обслуживающую лабораторию наших заокеанских друзей. Именно он предупредил Хромого о том, что его собираются убрать за то, что засветился. Сам сталкер смог бежать и скрывался где-то под Санкт-Петербургом, у дальних родственников. Вчера вечером мне удалось узнать, что питерская контрразведка арестовала его ещё два дня назад. По слухам, он раскололся, и теперь у комиссии есть точная информация о местонахождении лаборатории, нанесённая на карту. Всё это время они скрывали от нас данный факт, проводя различные проверки.
– Мы можем что-то сделать? Надо протянуть время! – Прокопенко с тревогой посмотрел на Салмацкого. – Если лабораторию найдут, вы не хуже меня представляете, что произойдёт дальше! Этого допустить нельзя, иначе нам всем конец! Я предупрежу наших партнёров, пусть сворачивают всякую активность! У них есть планы на случай подобных обстоятельств!
– Вот об этом я и хотел поговорить, – командир ОСОП придвинулся ещё ближе, почти касаясь чиновника плечом, – не думаю, что с нашей стороны будет умно предупреждать партнёров.
– Что?! – опешил Прокопенко. – Но почему?
– Объясню, – Салмацкий неторопливо огляделся, – планы на такой случай у них, конечно, есть. И планы эти, я уверен, предписывают не просто свернуть всякую активность, залечь на дно или покинуть пределы нашей гостеприимной Родины, но и в обязательном порядке зачистить за собой все следы. Вы понимаете, что это значит, Максим Анатольевич?
– Они поставят мне растяжку под машину?! – ужаснулся чиновник, и его откормленные щёки побледнели от страха.
– Не обязательно именно таким образом, – покачал головой Салмацкий, – но суть вы уловили верно.
– Они не посмеют! – заявил Прокопенко. – Если со мной что-нибудь случится, сразу два моих адвоката, один в Москве, второй в Лозанне, отправят по нужным адресам такой компромат, что головы полетят десятками!
– Охотно верю, – командир ОСОП усмехнулся, – только вот нам с вами это уже не поможет, мёртвым, знаете ли, всё равно. К тому же наши партнёры наверняка своё дело знают и готовы к подобному повороту событий. Так или иначе, они сбегут к себе за океан и выйдут из воды сухими либо мокрыми. Но выйдут. В отличие от нас с вами.
– Что вы предлагаете? – Чиновник изо всех сил пытался подавить охвативший его страх. – Не можем же мы сидеть и ждать, когда за нами придут либо те, либо другие! Что нам делать? Возможно, стоит бежать как можно скорее? Я учитывал, что такая необходимость может возникнуть, но не ожидал, что так скоро! Мы можем выиграть хотя бы двое суток?!
– Бегство – это план «Ц», – Салмацкий внимательно посмотрел на чиновника, – держите себя в руках, Прокопенко! Прекратите паниковать! Бежать надо только в крайнем случае, когда другого выхода не останется! Наше бегство будет равносильно признанию вины, и в покое нас не оставят! Вы хотите остаток жизни провести, скрываясь и вздрагивая от каждой тени?
– Нет, – Прокопенко пытался унять дрожь в сжимающих папку руках, – но что, что можно сделать?! – В его голосе сквозили истеричные нотки. – Если у вас есть план «Ц», значит, есть планы «А» и «Б»! Говорите, Ферзь, не томите! Я согласен на любые расходы!
– Планы есть, – согласился Салмацкий, – и я предлагаю для начала применить план «А». Суть его такова: без меня и моего отряда никакая, даже самая расчрезвычайная, комиссия в Жёлтую Зону не сунется. Так что в любом случае я поведу их на поиски лаборатории. Я постараюсь сделать так, чтобы полученные московским руководством ФСК сведения о местонахождении лаборатории не подтвердились. Я сам выбирал для неё место в своё время, если вы помните, и у меня есть пара сюрпризов. Если всё пройдет гладко, то комиссия ничего не сможет найти.
– А если они привезут из Москвы того сталкера? – предположил насмерть перепуганный чиновник. – И он отведёт их?
– Я продумал и этот момент, – успокоил его командир ОСОП, – более того, я даже уверен, что контрразведчики так и сделают, после того, как мы не сможем отыскать лабораторию. Но для того, чтобы согласовать доставку сталкера из Москвы и организовать повторную экспедицию, им потребуется время. По моим подсчётам, не менее недели, а то и больше. За этот срок мы перенесём лабораторию на новое место и успеем уничтожить все следы на старом. Это я беру на себя. А вы встретитесь с партнёрами и сообщите им, что лабораторию накрыло долгосрочными аномалиями огромной силы, и потому мы были вынуждены экстренно сменить расположение. Таким образом, мы избавим наших партнёров от излишнего беспокойства, а себя от ненужного риска.
– А если что-то пойдёт не так?! – не унимался Прокопенко. – Вдруг что-то не сработает? Например, ФСК привезёт сталкера сразу и вас не возьмут в экспедицию? Или комиссия найдёт ещё кого-то из той банды уголовников, что охраняют лабораторию? Вдруг у них появится свой проводник?! Что тогда?!!
– Тогда мы воспользуемся планом «Б», – спокойно ответил Салмацкий.
– И в чём его суть?
– Я сработаю на опережение, – жестко произнёс командир ОСОП, – кто бы ни вел комиссию к лаборатории, я всё равно узнаю об этом ещё в тот момент, когда они войдут из Ухты в Пояс. Я возьму своих людей и доберусь до неё раньше. Мы зачистим там всё и всех. Контрразведка найдёт то, что искала, но это ничего им не даст. Пока они будут ковыряться в трупах, мы вернёмся и позаботимся о том, чтобы наши партнёры тоже хранили молчание. Вечно. И вы поможете мне в данном вопросе, организуете нужные встречи и всё необходимое прикрытие. Например, грузовой транспорт из административно-хозяйственного отдела для скрытного передвижения по городу и прочее. Всё, что потребуется.
– Да-да, конечно! – Прокопенко судорожно закивал головой. – Я сделаю всё, что в моих силах! Мы же в одной лодке, я прекрасно понимаю! – Осознание того, что ещё не всё потеряно, помогло ему успокоиться. – Я полностью согласен с вашими планами. Можете на меня рассчитывать целиком и полностью! Если нам удастся замять проблему без лишнего шума, я потребую от партнёров увеличения оплаты!
– Кстати, насчёт оплаты, – Салмацкий вновь перебил чиновника, – всё то, что я вам сейчас обрисовал, потребует значительных расходов. Мне придётся закупить на чёрном рынке нелегальное оружие и боеприпасы, чтобы не использовать штатное, ибо это неминуемо выдаст нас с головой. Надо будет подмазать кое-кого в контрразведке, чтобы получать нужную информацию своевременно, плюс простимулировать своих людей, дабы не задавались лишними вопросами, ведь почти всех из них я использую втёмную. На всё это мне нужны деньги и как можно скорее, желательно уже завтра к утру.