формация будет… объявлена дезой… Всех запишут… в предатели…
– Уже объявили и уже записали, – усмехнулся Туман. – Как только в Ареале Выброс начался, так по всем каналам прокрутили пресс-конференцию очень больших начальников. Сегодня тоже повторяли, с пометкой «Прямой эфир». Наверное, для Сателлита старались. Мы теперь все агенты Меркулова. И ты тоже, кстати. Только я так просто сдаваться не собираюсь. И тебе не рекомендую.
– Они нас… не оставят в… покое… – выдохнул контрразведчик. – Это уже не… только тандем… достанут нас любой… ценой…
– Даже в Эпицентре? – ухмыльнулся Берёзов. – Пришлют за нами того загадочного и зловещего Тринадцатого? Которому ты хотел записочку отправить?
– Не пришлют… – Рентген закашлялся, и его губы окрасились кровью. – Прошлый Президент… год назад устроил… реформу в армии…
– Я уже в курсе. – Туман презрительно скривился. – Разогнал несколько лучших боевых подразделений с немалым опытом. Что, и Тринадцатого этого не пожалели?
– Он вроде бы… сам уволился… под это дело… – Полковник облизнул растрескавшиеся губы. – Пропал… куда-то… Говорят, работает теперь в какой-то непроходимой глуши… не то лесником, не то… егерем… Никто не знает, где… Связь утеряна…
– И некому теперь нас убить, – расстроенно покивал Берёзов. – Какая досада… Как же твои бывшие шефы так опростоволосились? Искать-то не побегут?
– Не найдут… – Губы контрразведчика растянулись в мстительной улыбке. – Я ему… как ты говоришь… записочку отправил…
– В тайник для крайнего случая? – Туман оттолкнулся жердью ещё раз и остался доволен движением плота. – «Наступила ночь»?
– «Наступила… тьма»… – поправил его контрразведчик. – Этот код означает… «нас предали»…
Туман отложил жердь и улёгся рядом, сливаясь с плывущим через ночь плотиком в единую тень.
– Ты ведь сразу знал, что у нас ничего не получится. – Он в упор посмотрел на Рентгена. – Шансы «девяносто семь на три» – это с самого начала был расклад не в нашу пользу, так? Поэтому ты мне все деньги оставил и своим светить не стал? И даже этого Тринадцатого предупредил.
– Он вытаскивал… меня пару раз… из безвыходных… ситуаций… – просипел полковник. – Нехорошо быть… неблагодарным… Только они всё равно… нас возьмут… Я под химией рассказал… о том, как мы по реке из… Ареала вышли… На нейтралке будут ждать…
– Я знаю, – подтвердил Берёзов. – Наши пробили по своим каналам, люди Белова шерстят прилегающие к нейтралке посёлки и принимают всех старообрядцев. Правда, пока взяли только двоих. Остальные в болотах попрятались, им не впервой с властями в трениях находиться, как-никак триста лет опыта. Так что реку наверняка перекрыли в тыщу рядов. Только Белов ошибся на полторы сотни километров. Не возьмёт он ни нас, ни тех Непров. Не там ищет.
– Как… так… – Рентген усилием воли заставил сознание держаться на плаву посреди душного омута кипящей в теле боли и режущего мозг Зуда. – Мы пойдём… не по Печоре…
– По ней, красавице. – Туман коротко улыбнулся. – Других рек здесь больше не осталось, одна Печора уцелела. Только с Ареалом она соприкасается в двух местах. Там, где мы выходили, в районе Хабарихи, она вытекает. А здесь, у Мутного Материка, наоборот, впадает. Непры так в Ареал и возвращаются. Здесь, по течению. Запускают плот с продуктами и спокойно плывут. Я ещё тогда подумал, как же они так далеко на одном баллоне против течения умудряются выгребать… А потом понял, когда в Окуневом Носу бородач у Тимура про плот спросил. Они и не собираются против течения грести. Они по течению идут, не напрягаясь. Входы в Ареал не охраняют так плотно, как выходы, кто же добровольно под Зуд полезет. Непры делают плот нарочито грубо, герметизируют груз и укрепляют его под плотом. А сверху бросают всякий мусор вроде сплетения веток, песка и листьев. И запускают его ночью по течению. Глубины здесь от полутора метров, поэтому плот отлично доходит. А сами они под водой идут в аквалангах, с «Пустышками», и страхуют его, чтобы течением не снесло куда-нибудь не туда. Может быть, даже буксируют его. С поверхности их не видно, а если патруль замечает плот, то осветит плывущие по реке сбившиеся в кучу обломки гнилых деревьев, да и проходит мимо. Наверняка в этой части реки даже противоводолазной сети нет. Потому что течение к границе Ареала должно постоянно приносить много коряг и плавня, и сеть только создаст проблемы с патрулированием. Так что мы пройдём на плотике, сколько повезёт, а дальше под водой.
– Я… не смогу… плыть… – Полковник устало уронил голову. – Слишком… больно… тело… не подчиняется… Оставь меня здесь… Пока они будут… со мной возиться… уйдёшь… Мне всё равно недолго… осталось…
– А я тебя дотащу, – усмехнулся Туман. – По устоявшейся традиции. Ты, главное, дыши ровно, когда под водой пойдём. Скутер у нас хороший, но нас двое, плюс груза почти десять килограмм – гоночного заплыва не получится.
Он принялся укреплять на полковнике буксировочную подвеску, острая резь в груди вспыхнула с новой силой, и контрразведчик потерял сознание, оставаясь один на один с неистребимым Зудом. Боль, рвущая мозг на куски, всё возрастала, и сознание, то выныривающее из кровавой пучины, то утопающее вновь, уже не воспринимало реальность. Сколько это продолжалось, понять было невозможно. Последним, что дошло до кипящего в раскалённом металле сознания, был шум турбин, всплеск падения и ощущение дыхания через загубник лёгочного автомата.
Патрульный катер описал дугу, проходя в полукилометре от границы Ареала, скользнул лучом прожектора по мутной воде, захламлённой обилием плавающих веток, и направился прочь. Берёзов выждал ещё минуту и всплыл, осторожно раздвигая руками речной мусор. Здесь, в месте соприкосновения Печоры с Зелёной Зоной, течение скопило целое поле древесных обломков, коряг, ветвей и отходов цивилизации: пластиковые бутылки, смятые одноразовые стаканчики и прочий хлам. Крайние метров четыреста речной поверхности вообще не было видно из-за заполонившего её мусора, и патрули даже не пытались приближаться к двухсотметровому рубежу. Это упростило сближение с Ареалом, но вот пробиться на поверхность через весь этот мусор оказалось нелегко. Помогало только течение, прижимающее лишённого сознания Рентгена к земляной стене Ареала, в точке касания с которой Печора исчезала, сменяясь Зелёной Зоной. Ну, хоть так, подумал Туман. По крайней мере, река не унесёт раненого. Некуда.
На берег Зелёной Зоны пришлось выбираться почти полчаса. Сначала забрасывать груз и скутер, затем заново разгребать немедленно сомкнувшийся над головой мусор и выталкивать на сушу Рентгена, потом вылезать самому и быстро искать укрытие, чтобы не попасть под луч прожектора следующего патруля. Хоть и далеко, но если заметят, то крупнокалиберный пулемёт катера досюда достанет запросто. Берёзов затащил контрразведчика и груз за ближайшие чахлые кусты, уложил на траву и улёгся сам, позволяя себе десятиминутный отдых. Этот переход дался тяжело, почти четыре часа непрерывного сплава, два из которых пришлось провести под водой. Если бы не «Пустышка», такое плаванье неизбежно закончилось бы либо пленением, либо гибелью на острых сучьях какой-нибудь подводной коряги, которых за время перехода пришлось обогнуть сотни…
Отдышавшись, Туман склонился над Рентгеном. Тот не дышал, пульс не прощупывался, но после такого марафона с препятствиями Иван и сам был немногим теплее трупа. Он распаковал мешок с грузом и достал повязку с «Филином». Метаморфит показал наличие слабого кровотока в теле контрразведчика. Значит, полковник ещё жив, но это совсем ненадолго. Стало ясно, что донести раненого до базы живым Берёзов не сможет. До ближайшего поселения, обозначенного на официальных картах Ареала, больше ста километров. Там можно будет отвоевать транспорт, только к тому времени Рентгену он будет уже ни к чему. Значит, после стольких трудов и огромного риска спасти полковника всё-таки не удалось. Туман криво усмехнулся. Это мы ещё посмотрим.
Он вытряхнул содержимое мешка и принялся переодеваться. Камуфляж, берцы, разгрузка, рация ОСОП, метаморфиты, противогазы, оружие. Боевые товарищи помогли, чем смогли. Он вспомнил, как Семёнов протянул ему его любимый 9А-91 и с серьёзной рожей заявил, мол, ну, что, мужики, соберём брата в последний путь. Автомат был изрядно потрёпан, что неудивительно, учитывая, откуда он взялся, но исправен, пара неглубоких вмятин на приборе бесшумной беспламенной стрельбы красноречиво свидетельствовала об обстоятельствах, при которых был добыт данный трофей… Берёзов закончил снаряжаться и проверил наличие воздуха в баллонах дыхательных аппаратов. Загубник его акваланга зашипел и красноречиво затих, лучше всяких индикаторов сообщая об опустошении даже резервного запаса. В баллоне Рентгена оставались какие-то крохи. Минут десять можно подышать, этого должно хватить.
Туман надел баллон прямо поверх снаряжения, нацепил на шею водолазную маску, после чего, как мог, спрятал остальную подводную амуницию в кустах. В этой части Ареала располагается царство полнейшей глухомани и безлюдья. Вряд ли кто-то найдёт снаряжение, скорее, всё погрызёт зверьё. Но мало ли что, вдруг Непры наткнутся или когда-нибудь самому доведётся забрать… хотя это уже вряд ли. Снимать с Рентгена гидрокостюм Берёзов не стал. Это лишняя трата времени, которого и без того потеряно слишком много, контрразведчик может умереть в любую минуту, и неизвестно, сколько он ещё протянет. Берёзов наскоро приторочил свёрток с приготовленной для полковника одеждой к поясу, взвалил Рентгена на плечи и крепче сжал в кулаке «Ариадну». Отыскав взглядом в предрассветной мгле направление на ближайшее скопление аномалий, Туман двинулся в их сторону. Спустя двести метров аномалии стали попадаться чаще, и вокруг зачастили мелкие звериные стаи. Несколько раз приходилось обходить Дикобразов, по двое-трое распушившихся у края тонких стёжек в охотничьих позах, дважды «Филин» показывал мелькающие в кустах крупные кабаньи отпечатки. Приходилось замирать за невысокой растительностью, чтобы не попасться на глаза мутантам. От обоняния защитят «Невидимки», но осторожного защищает осторожность. Имея на плечах раненого, акваланг и одну руку, занятую «Ариадной», умнее не вступать в схватки даже с мелким зверьём.