«Как будет человек руководить рыцарями, если даже в круг помочиться не может – промахнется?» – прозвучал в ушах Сего голос Мюррея-ку.
Каллен поправил отглаженный воротничок и продолжил:
– Мы все – во-первых, как эзойцы, а во-вторых, как хранители Лицея – должны действовать сообща. Сейчас как никогда важно, чтобы мы не позволили внутренним спорам вызвать разлад в наших рядах.
Мои предшественники были настоящими лидерами, – продолжал Каллен, указывая на сидящих в глубине сцены Адрианну Ларкспер, Дакар Пуджилио и Альбиона Мемнона. – Командор Мемнон проделал отличную работу, не позволив нашим рыцарям сбиться с пути, и он содержал машину Лицея в рабочем состоянии. Но ему недоставало прозорливости.
Хотя лицо Мемнона скрывалось в тени, Сего легко представил исказившую его гримасу. Говорили, что он был вынужден покинуть пост под нажимом Правления, а его преемником незамедлительно назначили Каллена.
После возвращения Сего видел командора Мемнона только раз – на похоронах Мюррея-ку.
– Чтобы заглядывать далеко вперед, нужно обладать идеальным зрением, – гнусавил Каллен. – И мне повезло – я наделен таким зрением, видением будущего. Я вижу, в каком направлении движутся наши лицеисты, что ожидает наших рыцарей, и понимаю всю сложность контура международных отношений и того, что находится вне его.
Итак, вы должны доверять моему видению. Но в этом году в Лицее произошли некоторые перемены, по поводу которых, как мне известно, возникли вопросы. И я, ваш верховный командор, считаю своим долгом ответить на них.
Каллен прошелся по сцене:
– Первый вопрос: почему нет кое-кого из преподавателей.
Сего и сам успел заметить, что многие знакомые преподаватели – даже те, что много лет были опорой учебного заведения, – оставили свои должности.
– Обычно новое руководство приводит с собой новый персонал, – категорично заявил Каллен. – Это правда, что я внес больше изменений, чем любой из моих предшественников, но я не стремлюсь быть похожим ни на кого из них. Как я уже сказал, моя цель состоит в том, чтобы нам дружно двигаться вперед, и, к сожалению, в Лицее было слишком много тех, кто застрял в прошлом и отказывался приветствовать новшества.
– Жаль, что Каллен избавился от Китаки, – проворчал Дозер. – Он был моим любимчиком.
– Итак, – Каллен вышел к краю сцены, – давайте разберемся с чудовищем, сидящим в аудитории.
Даже в полутьме Сего почувствовал на себе взгляд верховного главнокомандующего.
– Проходя по нашим коридорам, я слышал много разговоров, в которых упоминалось движение под названием Поток.
В зале наступила тишина. О Потоке говорили только шепотом. Власти Эзо вообще отказывались признавать тот факт, что в Кироте продолжается восстание.
– Я прослужил Лицею почти всю жизнь, – сказал Каллен. – Прошел путь от командора скаутов до командора Лицея, а теперь и до верховного командора. Благодаря огромному опыту я знаю, как распространяется паника. Знаю, как пустячное возгорание в захудалой лачуге может превратиться в адский пожар, который поглотит целый город. Этот Поток, о котором так много говорят, – всего лишь слухи.
Сего закрыл глаза. И увидел Сайласа – брат смотрел на него.
– Итак, Поток – всего лишь слухи, ничего более. – Каллен повысил голос. – А как мы поступаем с ничего не стоящей информацией? Мы не уделяем ей внимания.
Сего глубоко вздохнул. Слова, произнесенные Калленом, оскорбляли память тех, кто протестовал против Потока и кого заставил замолчать Душитель.
– Отныне к каждому, кто заговорит о Потоке, будут применяться дисциплинарные меры. Лицеистам должно сосредоточиться на учебе, тренировках и тестировании, а не на бессмысленных фантазиях о каком-то восстании в далекой стране.
В темноте сверкнула красная молния. Волны с грохотом обрушились на берег. Сего ощущал в себе энергию. Ту, что дремала с момента его возвращения в Лицей. Ту, что унялась после смерти Мюррея в Карстоке. Но она не ушла насовсем, а затаилась, как голодный паразит, ожидающий чего-то свежего.
– Те, кто говорит о таких вещах, будут не только лишаться баллов, но и исключаться из Лицея за повторные нарушения. В крайних случаях о них будет доложено Правлению даймё. Я надеюсь, что эти мои слова – последние касательно обозначенной темы.
Сего ощутил в себе растущее желание положить конец этой лжи. Он мог бы в считаные секунды добраться до сцены и сомкнуть пальцы на шее Калена.
Теплые пальцы коснулись его руки:
– Ты в порядке?
Сол внимательно смотрела на него, и эти глаза-подсолнухи вернули его в аудиторию.
Он вздохнул:
– Да, я в порядке.
Сол кивнула, хотя ответ ее не успокоил.
– У меня нет ни малейших сомнений, – подытожил Каллен, – что этот год будет самым продуктивным за всю историю Лицея.
Оглянувшись через плечо, он увидел, что со своего места поднялся Мемнон.
– В чем дело, командор? – с ноткой раздражения спросил верховный. – Ах да… Прежде чем завершить это собрание, я хочу сообщить о потере одного из наших преподавателей. – Каллен прошелся по сцене. – Мюррей Пирсон был… рыцарем, служившим своей стране.
Словно вживую Сего увидел утренний туман над холмом Калабасас в тот день, когда они вернулись в Цитадель. Вздохнув, он снова ощутил запах влажной земли, которой они засыпали гроб.
– Мюррей Пирсон также был скаутом, – продолжал Каллен. – Он часто своевольничал и не всегда исполнял указания, но отдал служению большую часть своей жизни, пусть даже и погиб не за правое дело.
Сего услышал, как рядом с ним зарычал Дозер.
– Все мы здесь для того, чтобы служить! – провозгласил Каллен. – Так давайте почтим память Мюррея Пирсона минутой молчания, отдавая дань уважения его заслугам.
Словно наяву Сего видел рыхлый могильный холмик с огненной пестротой листьев, разбросанных поверху. Он видел и другой холмик, уже затвердевший, рядом с последним пристанищем Мюррея – могилу Джобы. Год назад ее тоже украшали листья, но Сего не был на тех похоронах, а теперь ничего не осталось.
Два человека пожертвовали собой ради него.
Почему они это сделали? Что за сила вела их в бой, на верную смерть?
– Судьба Мюррея Пирсона – урок для нас. – Голос Каллена вернул Сего в зал. – Мы единое целое, мы трудимся сообща для достижения высшей цели. Мы служим стране! Мы служим народу Эзо!
Верховный командор вернулся к трибуне, провел ладонью по гладким черным волосам и произнес слова, бесчисленное множество раз на протяжении веков прозвучавшие в Лицее. Эти слова произносились шепотом, как первое обращение к новорожденному младенцу, или громко, как прощальное слово над могилой воина.
– Мы сражаемся, чтобы остальным не пришлось этого делать! – отчеканил Каллен.
В эти слова Сего больше не верил.
Сол вошла в класс первой, Сего сразу за ней.
Они сидели на татами в обшитой деревом комнате на пятом этаже «Гармонии». Еще несколько человек представляли более высокие уровни, в основном пятый и шестой. Сол и Сего были единственными третьекурсниками, не считая Грифина Тергуда, который только что вошел и расположился рядом с ними.
– Даже не верится, что мы наконец-то дошли до «Стратагем и маневров», – прошептал Сего.
– Учитывая успех Солары в паломничестве, вполне логично, что профессор Джос выбрал именно ее, – вмешался Грифин. – Я на втором уровне второе место занял.
Сол улыбнулась. Проведя больше года в непредсказуемых обстоятельствах, она с удовольствием вернулась к подзабытому комфорту – к занятиям, тестированиям, оценкам.
Сего, нахмурившись, отвернулся от Грифина:
– Понятно, почему сюда попали вы двое, но как здесь оказался я?
«Стратагемы и маневры» были, безусловно, самым популярным в Лицее курсом. На него записывали только лучших лицеистов высших уровней, да и тех могли годами держать в списке ожидания.
– У тебя такое же право находиться здесь, как и у любого из нас, – сказала Сол. – Я тоже отсутствовала.
– Верно, – согласился Грифин. – Опыт ведения боя в реальном мире, полученный вами, ценнее многого из того, чему учат здесь.
Сего устало покачал головой. Сол видела, что по-прежнему малейшее упоминание о событиях минувшего года сильно его задевает.
– Слышала, в прошлом году на втором курсе были хорошие тренировки, – попыталась она сменить тему. – И финальные поединки мы пропустили отличные.
Грифин вздохнул и потер квадратный подбородок:
– Да, посмотреть было на что. Пока я не встретился с Симо.
– Говорят, он применил против тебя тай оси, – сказала Сол. – У Симо, наверное, лучшая подготовка в Лицее, разве что Сего его превосходит. Я тоже недооценила этот прием в паломничестве. Второе место в финале – это очень неплохо.
– Для моей семьи плохо, – сказал Грифин. – Оба моих брата занимали первые места почти каждый год, когда были здесь. Отец заставлял меня тренироваться без посторонней помощи в течение всего межсезонья. Он постоянно повторял, что я должен был отразить тот бросок. А я до сих пор не представляю, как от него защититься.
– Он применил этот прием и против меня, – сказала Сол. – Я много думала об этом и вроде разработала защиту.
Сол повернулась к Грифину и схватила его за запястье, намереваясь продемонстрировать.
– Вот так: нажимая на твою руку, он ожидает, что ты попытаешься ее отдернуть, и…
– Профессор Джос здесь, – прервал ее Сего.
Сол заметила, как странно нахмурился ее друг, глядя на нее и Грифина. Она отпустила запястье Грифина и повернулась в ту сторону, откуда профессор Джос молча наблюдал за лицеистами, как делал на каждом занятии.
– Рад видеть, что обсуждение стратегии боя идет даже в свободное время. – Профессор поднялся и, прихрамывая, направился к переднему ряду лицеистов. – Думать об этом нужно, даже когда вы вне круга.
Две первые недели семестра были обзорными. Даже зная, что у него в классе лучшие ученики, Джос настоял на том, чтобы они прочно усвоили основы.
– Обучение любой стратегии будет пустой тратой моего и вашего времени без твердого знания основ, – сказал он в первый день.