– Такие даже в Лицее водятся… тот же Трактор, – проворчал Рэй. – Уму непостижимо: мы с ним чуть потолкались в кругу, а на следующий день его уже нет. И плевать ему на верность-преданность.
– Остынь, сынок, – сказал Мемнон. – Не стоит команду будоражить, и без того все на взводе. Нам бы удержаться, не развалиться.
– Извините, командор. Я просто в ярости из-за того, что среди нас нашлись предатели, переметнувшиеся к этим… повстанцам.
Мемнон кивнул и придержал язык. Он знал, почему многие рыцари, собрав снаряжение, покидают свою команду и отправляются в Кирот, чтобы встать под знамена пресловутого Истребителя.
Мемнон не понаслышке знал, как даймё в собственных целях манипулировали гриварами в течение стольких лет. Он знал, что Правление втайне содействовало распространению психотропных веществ и навязывало подготовку в симуляторах, толкая гриваров к использованию запрещенных средств ради победы в круге.
Мемнон знал о «Колыбели». Он участвовал в этом проекте, разрешив даймё и смотрящим выращивать гриваров в лабораториях с целью получить идеальных бойцов.
Мемнон был частью общей схемы, еще одним винтиком механизма, заставляющего вращаться этот прогнивший мир.
Вот почему для Мемнона не было неожиданностью, что многие гривары желают сражаться за что-то настоящее. Не за восторженные крики фанатов и не за места в таблицах, а за реальные цели. За свободу.
Мемнон держал язык за зубами. Даже скажи он правду кому-нибудь из своих рыцарей, ему не поверят. Те, кто остался, – слепцы, погрязшие в трясине рабства, созданной даймё.
– Я тоже зол, – сказал он. – Но давай используем эту злость по назначению, чтобы вдохновить на достижение победы в Десови нашу команду.
– Да, командор. – Рэй поднял кулак. – С Янгом отправятся Маса и Габо. Я бы и сам поехал, но я дрался на прошлой неделе и планирую возглавить нашу команду в выезде на юг через неделю.
– Думаю, ты правильно все спланировал, – одобрил Мемнон. – Я вернусь попозже. Проследи, чтобы люди не забыли заправиться до полудня – надо поддерживать темп.
– Да, командор.
Мемнон вышел из зала, Сэм следовал за ним по пятам, как щенок. В командном центре Мемнона ждала встреча с Калленом Олбрайтом. От одного этого имени во рту возник нехороший привкус.
– Командор!
Мемнон поднял голову – сверху на него смотрел Рэй.
– Да, Рэй?
– Мы сделаем это ради Мюррея Пирсона. Он умер за нас, за Цитадель. Это Поток убил его. Так что мы будем биться за Мюррея!
– Да, – отозвался Мемнон и почувствовал, как засосало под ложечкой. Еще один обман. – Будем биться за Мюррея.
Сего поднялся по скрипучей деревянной лестнице и направился по тускло освещенному коридору в сторону отсека D. Он с облегчением вздохнул, радуясь, что выбрался из класса профессора Джоса. И еще больше радуясь, что отвязался от Грифина Тергуда.
Это началось после его возвращения в Лицей. Каждый раз, когда Сего смотрел на Грифина, он видел прошлое. Видел кровь на лице, ссадины на лбу, опухшие веки – так выглядел Грифин после поединка в финале первого уровня, когда тьма овладела Сего и он чуть не забил противника до смерти. И вот теперь прошлое как будто окутывало Грифина миражом: только что он выглядел здоровым, а теперь, секунду спустя, его лицо превратилось в кровавое месиво.
Переступив порог отсека D, Сего оглядел знакомую комнату, пустую сейчас, в перерыве между занятиями. Кое-что осталось прежним: в углу Дозера груда пропитанного потом снаряжения и остатки еды, а рядом с койкой Сол – аккуратно сложенная форма и стопки учебников и методических пособий по технике боя, начиная с первого уровня.
У Сего уже вошло в привычку смотреться в зеркальце, стягивая через голову фиолетовую «вторую кожу». Но драконыш исчез вместе с остальными татуировками. Вступление в Поток стоило татуировок всей команде. Сайлас называл это очищением.
Каждый раз, наблюдая, как Дозер с тоской смотрит в зеркало на свою чистую кожу, Сего чувствовал укол вины. Дозер умолял мастера сделать ему другую флюкс-тату, но это противоречило правилам.
– Может, тебе стоит навестить Сэма? – Абель обладал сверхъестественной способностью подкрадываться незаметно, что и подтвердил сейчас, внезапно возникнув рядом.
Сего повернулся. За то время, что они не виделись, маленький киротиец изменился заметнее всех остальных, хотя был единственным из команды, кто не участвовал в паломничестве. Темные глаза ввалились, и губы Абель сжимал так плотно, словно боялся улыбнуться.
– Я хочу его увидеть, правда. – Сего вздохнул. – Это тяжело.
– Сэму тоже тяжело. Но ты нужен ему.
– Знаю. Но у него есть Мемнон. Они всегда вместе.
Абель, прищурившись, посмотрел на Сего:
– Ты же знаешь, что по вечерам Сэм в медотсеке. Тебе нужен предлог, чтобы повидаться с собственным братом?
Сего покачал головой:
– Ты не понимаешь.
– Неужели? Я вижу твоего брата каждый день с тех пор, как Мюррей-ку привез его сюда. Когда все отправились в паломничество, я остался рядом с ним. А ты? Ты вернулся, увиделся с ним разок – и на этом все.
– Его здесь нет, Абель! – Сего повысил голос. – Когда я пытаюсь заговорить с ним… Ты понимаешь, что я имею в виду.
– Вы с Сэмом из одного и того же дома. Никто лучше тебя с ним поговорить не сможет.
– Что ты знаешь о моем доме, о «Колыбели», в которой я вырос? – закричал Сего. – Или не в курсе, что все это был эксперимент даймё?
– Я знаю, Сего, – сказал Абель. – Знаю о «Колыбели». Но я также знаю об острове, на котором вы с Сэмом выросли. Потому что я слушаю твоего брата. Я разговариваю с ним.
Сего стало стыдно. Он жалуется, хотя общался с братом считаные недели, тогда как Абель ухаживает за Сэмом с первого дня, как тот появился в Лицее.
– Хочешь сдаться? – спросил Абель. – Что ж, я понимаю твое беспокойство. Но я не сдамся. Я не оставлю Сэма, как не оставил Джобу.
– Что… Что ты имеешь в виду? – Сего запнулся. – Я не оставлял Джобу…
– Тебя там не было, – сказал Абель. – Ты не хоронил его.
– Я не мог, Абель, – взмолился Сего. – Я был в тюрьме «Арклайт», а потом…
– Ты был с Сайласом, – закончил за него Абель.
Сего хотел объяснить киротийцу, что ничего не мог с этим поделать, что у него не было сил оставить Сайласа, вырваться из-под контроля Потока. Пока не умер Мюррей.
– Не тревожься, Сего, – снова сказал Абель. – Я присматриваю за твоим братом.
Он повернулся и вышел из комнаты, оставив Сего в пустоте и безмолвии.
Мысли Сего витали далеко-далеко, когда он поднимался по винтовой лестнице «Валькирии».
Знакомый кабинет профессора Эона Фарстеда встретил его пыльными книжными шкафами и мягким светом из высоких окон. Вот только на этот раз они не подействовали успокаивающе, как бывало раньше.
Сидевшая рядом с Теодорой Ларкспер Сол поспешила отвести взгляд, когда Сего посмотрел на нее. Абель, обычно приходивший на занятия первым, молча кивнул.
Не было только профессора, Эона Фарстеда, самого старшего гривара в Лицее. Хотя Сего отсутствовал весь прошлый год, он слышал, что здоровье Эона ухудшилось и большую часть времени старик проводит в своем закутке.
Поскольку Кодекс боя преподавался со дня основания школы, администрация сочла за лучшее не закрывать курс, несмотря на состояние профессора. Занятия проходили как групповые: семь лицеистов, записавшихся на курс в этом семестре, должны были организовать продуктивное обсуждение Кодекса.
До сих пор обсуждение получалось каким угодно, но только не продуктивным. Самые шумные – Теодора Ларкспер и ученица третьего уровня Бахари Тумо – постоянно отвлекали других. Даже сейчас, когда еще не все собрались, эти двое уже затеяли спор.
– Сто шестьдесят третья заповедь, раздел третий. Ты вообще его читала? – Теодора встала во весь свой внушительный рост, уперла руки в бока.
– Конечно, читала. И какое отношение он имеет к пограничному спору с Десовией?
– Ты, как всегда, слепа, Бахари, – заявила Теодора. – В отчетах говорится, что десовийский капитан, который пересек южную границу Эзо, сделал это, потому что ему было видение.
– То есть, по-твоему, вечером он прочитал именно эту заповедь, а утром решил пересечь границу, бросить вызов и убить старшего рыцаря?
– Когда ты это так подаешь, звучит действительно бредово, – согласилась Теодора. – Но…
– Десовиец тронулся рассудком! – воскликнула Бахари. – Вот и все объяснение. И Кодекс тут ни при чем.
Остальные ученики уже прибыли, и Абель, воспользовавшись секундной паузой, решил вмешаться.
– Может, мы вернемся на шаг назад? Думаю, Теодора права, поскольку сто шестьдесят третья заповедь учит нас обращать внимание на сны или видения.
– Да, верно, но это не значит, что мы должны использовать Кодекс как предлог, позволяющий какому-то чужаку нарушать договоры, вторгаться на наши земли и убивать наших людей! – отчеканила Бахари.
– Ты тоже права, Тумо. – В последнее время Абель говорил мало, но, когда говорил, другие лицеисты его слушали. – Кодекс написан не для того, чтобы прибегать к нему для оправдания действий. Профессор Эон научил меня этому на первом уровне. Он написан как предлагаемый для всех обстоятельств способ жизни.
– Я помню это занятие, – сказала Сол. – Профессор Эон привел аналогию с прогулкой по лесу, когда в качестве ориентиров нам служат звуки. Мы слышим пение птиц, шум ветра в кронах и шуршание соснового опада под ногами. Ни один из этих звуков не говорит о том, что нужно залезть на дерево и, быть может, проникнуть на территорию медведя гар…
– Так что, если ты увидишь медведицу с детенышами, будь осторожен и отступи, – закончил за Сол Сего.
Он тоже вспомнил тот урок, вспомнил, как блеснули глаза Эона и как старик рассмеялся.
Абель, казалось, был доволен, что приведенная аналогия отчасти решила спор между Тимо и Теодорой.
– Что нам стоит обсудить дальше?
Крупный парень в кроваво-красной «второй коже» покачал головой: