Обе части аудитории встретили эти слова гулом.
– Наш командор погиб. Альбион Джонквил Мемнон, служивший Цитадели всю жизнь, пожертвовал собой ради нашего дела.
Рыцари встали и подняли кулаки.
– Для всех присутствующих представителей Потока скажу: Сайласа Истребителя больше нет. Он также сражался за то, во что верил. Он сражался за всех гриваров.
Повстанцы ответили топотом.
– Мы были по разные стороны баррикад, но настало время объединиться. У нас есть то общее, во что верили и Мемнон, и Сайлас. Это общее – свобода для гриваров.
В зале раздались одобрительные возгласы.
– Кровопролитие необходимо прекратить. Даймё уже поняли, что произойдет, если мы, гривары, не захотим сражаться за их интересы. Мы потеряли немало жизней и не хотим терять больше. – Дакар оттянул воротник формы, ставшей почему-то на размер теснее. – Мы переживаем поворотный момент в нашей истории. Нынешнее время не похоже ни на какое другое. Это начало эпохи, когда мы снова должны будем освещать дома и улицы факелами, кормиться от щедрот земли и сражаться только тем, что дала нам природа.
Дакар взглянул на широкие защитные окна, сквозь которые проникал дневной свет.
– На этом поворотном пункте мы можем наконец соединить заветы Мемнона и Сайласа. Для этого мы должны работать сообща. Восстанавливать вместе. Бороться вместе.
В зале послышались одобрительные возгласы.
– Теперь я уступаю сцену командору Ларкспер, показавшей себя достойным лидером в эти нелегкие времена. Она расскажет о наших планах по восстановлению стадиона «Мемнон».
Дакар сошел со сцены под продолжительные аплодисменты и стер со лба пот. Адрианна кивнула ему, и улыбка тронула ее губы. Похоже, Дакару удалось произвести на нее впечатление.
«Может быть, я еще смогу», – подумал он, выходя из зала.
Он прошагал по длинному коридору «Гармонии», тихому в отсутствие учеников, и вышел из Лицея через главные двери.
Небо Эзо радовало глаз редкой голубизной, пахло цветами, вдоль дорожки стояли молодые деревца, только что посаженные нанятыми грантами. Часть грантов ушла на брошенные земли за пределами Цитадели и даже дальше на север после того, как оттуда сбежали хозяева-даймё.
Выглянув за стены Цитадели, Дакар увидел развалины стадиона «Мемнон». Приказ о переименовании стадиона был его первым на посту верховного командора. Он отстроит все заново, сделает еще лучше, чем раньше. Арена станет настоящим чудом света, чтобы гривары могли на ней демонстрировать миру свою доблесть.
Дакар глубоко вдохнул свежий воздух, чего не делал давно, и, войдя в Рыцарскую башню, начал долгий подъем к своим новым покоям. У дубовой двери он остановился, одышливо пыхтя.
Пожалуй, пора возобновить тренировки.
Дакар вошел в скудно обставленную комнату и ступил на татами.
При всем уважении к аскетизму старины Мемнона, кресло здесь явно не помешало бы.
– Ну что, все было не так уж и сложно, а? – раздался голос из тени.
– Глоток из фляжки – и было бы еще легче, – вздохнул Дакар.
– Ты теперь на верном пути, верховный командор. – На татами вышел пожилой седоволосый мужчина. – Мы все на верном пути.
– Надеюсь, ты прав, Фармер, – сказал Дакар.
Глава 30. Лицом к Тьме
Есть сон во сне, где весь мир спит и не может проснуться. Свет дня должно встречать с открытыми глазами.
Сего открыл глаза.
Что-то коснулось его кожи. Щупальца тьмы скользнули по нему, как угри. Они расползались по всему телу, проникали внутрь – через нос, уши, рот, – и он ничего не мог поделать. Он был беспомощен.
Он попытался закричать, но не смог издать ни звука. Попробовал подумать, вспомнить, кем или чем был, но даже мысли утыкались в поселившуюся в нем пустоту.
Сего висел в невесомости, в черной бесконечности. Влажность и тьма ощущались как давящее бессонье.
Если это конец, что еще он может сделать? Зачем сопротивляться?
Может быть, это дом?
Голос проник в пустоту, и лицо осветило темноту.
– Кем ты был до того, как родился? – спросил Фармер.
Живое морщинистое лицо старого мастера возникло перед глазами и снова ушло во мглу.
Через какое-то время из пустоты проступила другая светящаяся фигура, яркая, раздвинувшая тени до самых краев.
Сего увидел себя. Он шел по берегу рядом с Сэмом, и над ними сияло пронзительно-лазоревое небо.
– Лучшие крабы – те, у которых панцирь голубой, согласен? – спросил Сэм. – Может, сегодня Сайлас принесет что-нибудь из моря.
Остров исчез, и на его месте появилось круглое улыбающееся лицо.
Джоба Маглин протянул к Сего огромные руки. Рядом с Джобой стоял мальчик намного меньше; из пореза на лице сочилась кровь. Плакса.
– Если кому-то и суждено выбраться отсюда, то пусть это будешь ты, – сказал Плакса.
Там, где он стоял, по каменным стенам расползались вьюнки, а зарешеченные окошки находились на одном уровне с мостовой.
И снова чернота накатившей волной смыла видение.
Сего ждал и дождался. Еще одно лицо выплыло из мрака.
– Продолжай в том же духе, парень, – сказал Мюррей Пирсон, поглаживая седую бороду. – Позволишь жизни ухватить тебя, на месте и останешься. Так что подымайся – и вперед.
Сего пытался удержать Мюррея, но, как и в остальных видениях, старый гривар ушел, оставив его одного в темноте.
Сего ждал целую вечность. Он не чувствовал времени. Он мог парить в небытии секунду, минуту или год, и ничего не происходило, пока сверху не донесся другой голос.
– Ты сказал, что больше не будешь приходить ко мне, – произнес этот голос. – Сказал, что это было в последний раз.
У этого голоса был тембр, отличный от остальных. Он доносился из источника, до которого Сего мог дотянуться. Наверное, мог и схватить.
– Все в порядке, Сего, я здесь, – произнес голос. – Открой глаза.
Сего послушно открыл.
На него обрушился поток света и ощущений – слишком сильный, слишком яркий. Но вскоре свет померк, и Сего увидел склонившееся над ним знакомое лицо.
Ксеналия.
– Ты настоящая? – спросил Сего и услышал сдавленный шепот.
– Надеюсь, что да. Хотя сама реальность субъективна, учитывая, что нейронные импульсы в твоем мозгу, по всей вероятности, отличаются от тех, которые возникают у других разумных существ, а потому твой вопрос…
– Ксеналия.
Над ним действительно стояла она, старшая служительница медотсека. Друг. По его лицу скользнула болезненная улыбка.
– Извини. Забыла, что для полного возвращения в физический мир потребуется несколько дней.
Сего поморгал и огляделся. Медотсек выглядел иначе. Тихо… пусто… Он посмотрел на один из полупрозрачных резервуаров, в котором сейчас никого не было. Ощутил влагу на коже. Его тело плавало в пустоте.
– Я был в стазисе? Долго?
– Три недели. Ты получил серьезные травмы в поединке. Внутреннее кровоизлияние, не говоря уже о множестве переломов и разрывов. Все это требовало лечения.
Сего попытался сесть и оглядеться получше, но боль пронзила живот.
Миниатюрная служительница удержала его на месте, положив холодную руку на забинтованную грудь.
Он был рад видеть ее бледное лицо, голубые прожилки вен на лбу. И все же что-то в ней изменилось.
– Я… помню только, как дрался с братом, – медленно произнес Сего. – Мы были на острове, в «Колыбели». Я думал, что уже не вернусь.
– Я тоже не была уверена, что ты вернешься. – Ксеналия нахмурилась. – Еще и потому, что работать пришлось по старинке.
Сего в замешательстве покачал головой.
– Я была там, видела тебя, – сказала Ксеналия. – Над кругом, в котором стояли вы с Сайласом, собралась огромная масса черного света. Мой наблюдатель взял показания – это что-то невероятное.
– Сайлас… Он?..
– Его больше нет, – коротко ответила Ксеналия. – Но даже я могла видеть, с какой неестественной скоростью вы двигались. Вас обоих питал черный свет, но его энергии не хватило.
– Остров… – Сего вспомнил черный дождь, красные прожилки молний, гигантское цунами. – Остров развалился.
Ксеналия кивнула:
– Полагаю, «Колыбель» разрушилась. Она уже была повреждена в результате демонтажа инфраструктуры Кодекса в Кироте и Эзо, но какая-то часть сохранилась как импринт в ее первоначальных обитателях, рожденных черным светом. Во время вашего с Сайласом поединка оставшаяся структура, похоже, самоуничтожилась, как будто была запрограммирована на это.
Сего молчал. «Колыбель» исчезла. Сайлас исчез. Он чувствовал, что ему не хватает некой части себя, словно Ксеналия удалила какой-то жизненно важный орган, пока он был без сознания.
– Я увидела тебя и Сайласа после этого в круге, – продолжала служительница. – Смогла добраться до вас достаточно быстро и ввести оставшийся адреналин, чтобы запустить твое сердце. Сайлас был уже мертв. Его сообщники забрали тело и похоронили подобающим образом.
– Подожди, – перебил ее Сего и снова попытался сесть, но боль прошила тело, и Ксеналия вернула его в лежачее положение. – Ты сказала, что использовала оставшийся адреналин. То есть ты уже применяла его раньше?
– Да. Я же сказала, что была там, смотрела, как ты сражаешься. Но в первую очередь я занималась Кори Симо.
– Симо… жив? – с надеждой спросил Сего.
– Да, – ответила Ксеналия. – Он лежал рядом с тобой в этой палате, выздоравливал две недели. Честно говоря, я не совсем понимаю, как его симбиотическая реакция включилась столь быстро после…
– Спасибо. – Слезы навернулись на глаза.
Кори Симо жив. Сэм жив.
– Не за что, Сего, – ответила Ксеналия. – Как ты знаешь, это моя обязанность служительницы – заботиться обо всех, до кого могу дотянуться. Если бы я могла спасти и твоего брата, я бы это сделала.
– Ксеналия, ты спасла моего брата.
– Что?
В глазах служительницы промелькнуло замешательство, но уже в следующую секунду она кивнула: