К тому времени, когда бывшая супружеская чета поравнялась с арендованным метром пространства, куб был задрапирован полностью, а на верхней его грани (для вящего натурализма) стояли бутылка коньяка и три стопки.
— Вот это я пролетела… — восторженно язвила Маша, озираясь с любопытством на блистающий отовсюду металлопрофиль. — О! И Максик здесь… Что ж, можно было догадаться… Здравствуй, Макс! А где же этот… шофёр в ливрее?
— Какой шофёр? — туповато переспросил Макарка.
— Да весь двор уже знает, что ты шофёра нанял. И чтобы без ливреи на службу — ни-ни… О ком это?
— Обо мне, — сказал я.
Машка уставилась на меня во все глаза.
— В стирке, — пояснил я.
— Кто?
— Ливрея…
По-моему, пришла пора привести здесь наши словесные портреты. А то всё разговоры да разговоры…
Даму положено пропускать вперёд — вот с неё-то мы и начнём. Дама в теле. При благоприятном стечении обстоятельств смотрится на сороковник. Приподнятые брови, с наивной ехидцей распахнутые глаза, а губы сложены так, словно она то ли собирается вас с лёту чмокнуть, то ли присвистнуть от изумления.
Четвёртый раз замужем. Макарка у неё был третьим. Впервые попавши к ней домой, неминуемо слышишь: «Милости просим. Это моя квартира от второго брака…» Вся Машкина жизнь представляет собой череду очарований и разочарований. Уж не знаю, что ей там удалось углядеть в Макарке, но пару лет она в нём души не чаяла. Потом внезапно соскучилась и, как водится, подала на развод.
Кто же знал, что Макар Аверьянович ещё способен на неожиданности!
При этом Машка ни в коем случае не авантюристка. Семейный очаг для неё святыня, главное в отношениях — верность и преданность. Если их нет — нет и семьи. Поэтому, переспав с кем-нибудь, она тут же тащит его к венцу, а изменив, немедленно разводится.
Теперь о Макарке. Макар Аверьянович производит впечатление раз и навсегда задумавшегося человека. Но это только с виду. Когда ему и впрямь случается задуматься, на одутловатом лице его возникает болезненная гримаска — будто сердце прихватило. Классический неудачник, чем и симпатичен.
Ну и наконец ваш покорный слуга. Стареющий красавец, умница… Ладно-ладно, шучу. Не красавец, не умница — так, серединка на половинку.
— А третья стопка чья? — поинтересовалась Маша.
— Твоя.
— Вы что, заранее знали, что я подъеду?
— Н-нет… Услышали, как ты там в ворота колотишься, ну и…
С величайшим подозрением незваная гостья посмотрела сначала на меня, потом на бывшего супруга.
— Могли бы и табуретки вынести, — молвила она, словно бы уличая нас во вранье.
— Макс… — сказал Макарка.
Я устремился к распахнутой двери. А как по-другому? Пойти вдвоём означало оставить куб без присмотра. Машка была потрясена моим поступком. Когда я вернулся с парой табуреток, она ещё не опомнилась от изумления.
— Боже… Что с тобой, Максик?
— Нанялся — что продался, — по-приказчицки бойко ответил я и пошёл за третьим сиденьем.
Расселись. Табуретки стояли криво и всё норовили уйти одной из ножек в мягкую весеннюю почву. Со стороны заводика надвинулись гул, свист, тарахтенье, и вскоре над участком пролетел военный вертолёт. Неужели здесь каждый день так шумно?
— Соскучилась, что ли? — хмуро осведомился Макарка, свинчивая пробку.
— Встревожилась, — холодно уточнила Машка, всё ещё с сомнением на меня поглядывая. — О ч-чёрт! Нашли место для выпивки… — Встала, выдернула табуретку из земли, поставила поровнее, села вновь — лицом к Макарке. — А то я тебя не знаю! Раз деньги завелись, значит, снова обуть собираются… дурака… Вспомни! Четыре года назад, а? Если бы не я — точно бы квартиру профукал…
Макарка нахохлился. Сказанное полностью совпадало с его собственными предчувствиями. Даже не спросил, с чего она вообще взяла, будто у него завелись деньги. От кого услышала?
Должно быть, привык к мысли, что супруга знает о нём всё.
В следующий миг раздался звук лопнувшей струны — хозяину участка пришла эсэмэска. При виде извлечённого Макаркой предмета роскоши Машка лишь головой качнула, причём скорее осуждающе, нежели удивлённо: мотай, дескать, мотай денежку — чем потом с обувалами расплачиваться будешь?
Макарка прочёл сообщение, обмер и молча протянул мне устройство. «Немедленно уберите драпировку, — значилось там. — Вы нарушаете пункт Договора 4в».
Не помню такого пункта. Видимо, пропустил, когда читал.
В любом случае необходимо было срочно принимать меры.
— Слушайте! — вскричал я. — А какого, действительно, рожна мы здесь сидим? Веранда наверняка проветрилась уже…
Ну-ка, подъём!
Сгрёб всё, что можно, и двинулся к крылечку. Видя такое дело, Макарка воспрял духом, вскочил, выкорчевал свой табурет — и помедлил, надеясь, что Маша последует за мной, а сам он тем временем уберёт драпировку и двинется в арьергарде, по возможности заслоняя собой арендованный метр пространства от бывшей супруги.
Но Машка была женщина, и первое, что она сделала, — сняла плед с куба: свернуть и прихватить.
Договор она читала не так, как я, не с пятого на десятое — въедалась глазами в каждый пункт. Рюмка с коньяком стояла перед ней на мелко растрескавшейся клеёнке нетронутая, чего никак не скажешь о наших с Макаркой рюмках.
— Почему нет? — вполголоса втолковывал я, устав ждать, когда Машка дочитает. — Тот же компьютер, только с объёмным экраном… с кубическим… Нормальная военная игруха… трёхмерная графика…
— Тогда зачем вся эта секретность? — недоумевал Макарка. — Аренда, договор…
Слово «секретность» заставило меня призадуматься, пожалуй, даже обеспокоиться. С чего бы это, скажем, припало военному вертолёту летать над дачными участками? Пришлось отхлебнуть снова.
— Погоди-ка… — сказал я севшим голосом. — А вдруг штабной компьютер? Вдруг на нём антитеррористическую операцию разыгрывают? Против Аль-Каиды…
— И что это меняет? — буркнул Макарка.
— Н-ну, хотя бы становится ясно, почему его выкрали… спрятали…
— А остальное?
Остальное и впрямь представлялось необъяснимым. Готов вообразить, что экстремисты из Аль-Каиды спёрли у америкосов стратегически важную хрень и укрыли там, где никто её искать не додумается, куда Макар телят не гонял… при мне, во всяком случае… Да, но… Держать электронику под открытым небом?..
Ладно, допустим, водонепроницаемая… А рассылать эсэмэски?
Арендую, мол, кубический метр пространства… Дурь полосатая!
— Ну ты что ж делаешь! — с досадой вскричала Машка, и мы испуганно вскинули на неё глаза. Бывшая Макаркина супруга гневно стучала ногтем по какому-то пункту. — Ты понимаешь, что с тобой в любой момент могут контракт разорвать?
— Может, оно и к лучшему… — зябко поёживаясь, предположил Макарка, но Машка, на его счастье, не услышала — вновь углубилась в текст.
Мы выждали несколько секунд и вернулись к прерванному разговору.
— Так это что же? — Макарка недоверчиво хмыкнул. — По-твоему, сюда вот-вот америкосы нагрянут — права качать? Или Аль-Каида?
— Америкосы не нагрянут. — сказал я. — На фиг им глобальный конфликт?
— Или наши фээсбэшники…
Оба примолкли, представили штурм дачного участка. — и стало нам с Макаркой неуютно. Тут же вспомнились недавние грохот и лязг строительной техники… А ну как не строительной? Прислушались. В посёлке было относительно тихо. По улочке проехала невидимая за металлопрофилем легковушка. Потом другая.
— Уж лучше бы инопланетяне… — сдавленно произнёс Макарка.
Ну начинается! Инопланетяне, снежные люди, чудовище озера Лох-Несс и прочие чупакабры…
— Почему лучше?
— Хлопот меньше…
— Стоп! А инопланетянам это зачем?
— Ну как… — замялся он. — Вдруг у них там в космосе воевать запрещено! А хочется… Вот и арендовали плацдарм…
— Трепло… — мрачно сказал я и съел оливку.
Машка дочитала договор. Поджала губы, аккуратно обровняла листы, взяла свою рюмку.
— Значит, так… — подвела она черту. — Все пункты соблюдать неукоснительно. Все до единого. Ты понял?.. Вот ведь повезло дураку! Как бабусе с тем котиком…
История про котика и бабусю была хорошо известна всем троим. Да и вам она, думаю, известна. Байка в чистом виде, но оч-чень жизненная. Якобы приехала к нам в девяностых годах сентиментальная чета интуристов. Увидели бездомного котёнка-россиянина, прослезились и попросили местную жительницу взять бедолагу в дом с уговором, что будут высылать пособие на содержание. А пособие втрое больше, чем её пенсия. Двадцать с лишним лет прошло, а кот, вы не поверите, до сих пор жив-здоров, помирать не собирается и, будьте спокойны, пока жива бабуся, ни за что не соберётся.
Машка пригубила свой коньяк и вновь оглядела обоих.
— А чего такие рожи кислые?
Нехотя поделились с ней общими соображениями. И насчёт штабного компьютера, и насчёт инопланетян.
— Потому вас, мужиков, всю дорогу и обувают! — вспылила она. — Вместо того чтобы о насущном думать, вы хрен знает о чём…
— А силовики нагрянут? — хмуро возразил я. — Это тебе не насущное?
— Да кому вы нужны? Пропади эта хрень из штаба, о ней бы сейчас по всем каналам трубили!
И снизошло на меня озарение.
— Макарка! — сказал я. — А вруби-ка в самом деле свой гаджет. Посмотрим, что в мире творится…
А в мире, оказывается, творилось такое… Началось с того, что пару недель назад прямо в воздухе бесследно сгинуло «крыло» американских самолётов — за секунду до нанесения ракетного удара по позициям боевиков. Потом бронетанковая часть. Была — и нету. Ни слуху, ни духу, ни вестей, ни костей. За компанию досталось и самим экстремистам: две трети личного состава — как корова языком слизнула. Уцелевшие утверждали, будто человек исчезал сразу после попытки вступить в бой.
Несомненно, кто-то применял неизвестное средство массового поражения, но кто? Аль-Каида обвиняла Америку, Америка — Аль-Каиду, причём следует заметить, что аргументы боевиков выглядели куда убедительнее. Ну что такое Аль-Каида? Так, нормальный паразит научно-технического прогресса — использует всё готовенькое, только не по назначению. Скажем, угоняют террористы авиалайнер и превращают его в таран. Но приписать им изобретение принципиально нового сверхоружия… Тут, простите, база нужна.