ГЛЕБ: А разве мой Гамлет сомневается? Шекспировский мучится, а этот…
АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Конечно, сомневается! И этот тоже! Очки на носу и сомнение в душе — то немногое, что отличает нас от животных. Он же гуманист, который берет в руки оружие! И от этого сразу перестает быть гуманистом. Гены пальцем не раздавишь, характер папин. Он концентрация человеческих противоречий. До шекспировского Гамлета это может и не доходит, а до Гамлета Пола — вполне. И это заставляет его сомневаться и страдать. Гамлет — это сомнение, а не решение.
ГЛЕБ: Извините, Андрей Альбертович, но я с вами не согласен. Он же говорит, я не Гамлет, мне наплевать на сомнения и связь времён.
АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Он это говорит, но при этом сом — не — ва — ется! Глеб, доверьтесь мне, артист — это инструмент, на котором режиссёр должен сыграть пьесу, написанную автором.
ГЛЕБ: Андрей Альбертович, у вас музыкальное образование, по какому классу, скрипки или фортепиано?
АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: А, это вы к тому, что… «вы можете расстроить меня, но играть на мне нельзя»… Так у меня образование по классу флейты, поэтому на вас я сыграю не хуже, чем на ней.
Так, что еще? Какие ко мне замечания? Вы же меня со стороны видите. Ну, извините мою причуду — не ставлю я спектакли, в которых не играю. Как вам мой Клавдий сегодня?
РЕГИНА: Мне ваш Клавдий кажется слишком мрачным. Он же любит Гертруду, а вы нет. Ну когда-то он ее любил. Было бы интересней, если бы у него чувство сохранилось и проявлялось в наших отношениях.
АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Регина, вы вcю пьесу прочли или только свою роль? Если драматург написал одно, как я буду играть другое?
РЕГИНА: Так на конфликте интересней. И там, где я Грейс, а вы Ричард, мне тоже не хватает вашей теплоты, особенно вначале.
АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: В Англии любые отношения — это прежде всего контракт, в отличие от нас, где любой контракт — это прежде всего отношения. Ричард и Грейс — не исключение. Но я подумаю, подогрею себя в следующий раз. У кого ещё замечания?
ГЛЕБ: А вот мне Клавдий нравится. Мне в Ричарде, в режиссере, не хватает злости. Он ведь подлец?
АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Да какой он подлец! Искал вдохновения, ввязался в историю, нелепо помер. А вообще он творческий человек, ищущий. Ему не столько Хейли нужна, как сам процесс ухаживания. Может, он больше боится, что она скажет «да», чем «нет»? А, с другой стороны, ему ранг не позволяет от нее «нет» услышать… Ричард — образ сложный. Миром правят не убеждения, а вожделения. Жизненный опыт необходим. Спасибо за замечание, подумаю и об этом. Вопросов нет? Завтра репетиция в одиннадцать. Нет, извините, завтра нужно будет отдохнуть, выспаться. Давайте в час. Все.
ПАВЕЛ: Андрей Альбертович, а нельзя сейчас финальный монолог пройти? Я не знаю, что с ним делать.
АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Ой, сказал герой… Давайте завтра. Сейчас мы его все равно проработать не успеем. Всем спасибо, все свободны.
Актеры расходятся.
Регина, задержитесь на минутку!
Регина возвращается.
АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Так на когда он нас пригласил?
РЕГИНА: На семь.
АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: А куда ехать?
РЕГИНА: Это за городом, но не далеко. По идее успеваем.
АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Давай так: я буду стоять не возле театра, а на квартал ниже.
РЕГИНА: Хорошо, я подъеду. Только ты стой за перекрестком, а то там знак «Остановка запрещена» Через полчаса я буду.
АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Вы, будете.
РЕГИНА: У нас что, официальная обстановка, все еще на «вы»?
АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Да нет, но мы же говорили, что ты возьмешь с собой Алену?
РЕГИНА: А, вон в чем дело. (Пауза. Тон Регины меняется). Я думала, ты пошутил.
АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: А почему бы и нет? Давай побалуем девочку кулинарными изысками твоего приятеля? Что он нам обещал? Фуа — гра?
РЕГИНА: Гуся по — гамбургски.
АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Хорошо, что гуся, а не петуха. Шучу.
РЕГИНА: То-то я смотрю, ты ей про руки дифирамбы поешь! И хвост распустил.
АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Да ладно, перестань, при чем тут руки. Просто посидим, поговорим, в компании веселее будет.
РЕГИНА: А что ты собираешься ей рассказывать? О чем ты будешь с ней говорить? Она же молоденькая девочка.
АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Это моё дело, что я ей буду рассказывать. Позови ее.
РЕГИНА: А если она не захочет?
АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Почему она не захочет? Что тут такого?
РЕГИНА: Вообще-то нас звали вдвоем.
АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: А придем втроем. Нам что, гуся на троих не хватит?
РЕГИНА: Ну, знаешь… А впрочем… Поделюсь. И гусем тоже. Хотя какой ты гусь! Лебедь натуральная.
АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Спасибо. Только не опаздывайте. Через полчаса на углу.
РЕГИНА: Ты пьесу хоть прочитал? Он же будет спрашивать, обидится.
АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Ну почему никто не любит театр бескорыстно… Ладно, прочитаю в машине.
РЕГИНА: Там же темно.
АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Ты читала? Вот и расскажешь по дороге, про что там.
РЕГИНА: Про повара.
АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Ну да, он же ресторатор…
РЕГИНА: Я пошла?
АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Только спустись не на квартал, а на два, там стоять удобнее.
Регина уходит. Андрей Альбертович обводит взглядом сцену, замечает оброненный Региной платок, поднимает.
АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Регина! (Машет платком). Ладно, в машине отдам (Засовывает платок в карман).
Из зала, с крайнего места в тени поднимается Зритель.
ЗРИТЕЛЬ: (с кавказским акцентом) Эй, стой, разговор есть!
АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Это вы мне?
ЗРИТЕЛЬ: (поднимается на сцену) Тебе, тебе. Стой, говорю!
АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Не понял… Вы кто и чего вам надо?
ЗРИТЕЛЬ: А вот я тебе сейчас покажу, кто… А ну давай сюда!
Пытается вырвать у Андрея Альбертовича платок. Тот упирается, не отдает. Каждый дергает платок на себя, ткань трещит.
АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Сумасшедший какой-то! Кто тебя сюда пустил?
ЗРИТЕЛЬ: А я тут почти с самого начала сижу. И все видел. Видел я ваши репетиции. «Гамлета» они ставят! Я тебе покажу Гамлета с моей женой!
АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: С какой женой?
ЗРИТЕЛЬ: Знаешь, с какой! С Региной! Куда это вы ехать собрались? Отдай, говорю! (Вырывает платок).
АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: А, вот оно что! Так ты, друг, пьесы перепутал, платок — это из другой истории. Отелло несчастный!
ЗРИТЕЛЬ: Нет, он еще и огрызается! Ты куда мою жену везти собрался?
АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Во — первых, не я ее, а она меня. А во — вторых, можешь быть спокоен, нужна мне твоя Регина, у меня там совсем другие интересы.
ЗРИТЕЛЬ: Ах, так она тебе не нужна? Ты ее на молодую променял? Мою Регину! (Наступает на Андрея Альбертовича)
АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: (отступает к кулисе) Тихо, тихо, не надо рук!
ЗРИТЕЛЬ: Ах, ему рук не надо! Ты свои руки к моей Регине не протягивай!
АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Да отвяжись ты от меня! Эй, кто-нибудь! Почему посторонние в театре! Что за безобразие!
ЗРИТЕЛЬ: Безобразие сейчас только будет! То-то она мне твердит: «Репетиции… Прогон…» Я тебе сейчас такой прогон покажу, вокруг всего театра тебе прогон будет!
Зритель преграждает путь к кулисе, Андрей Альбертович спрыгивает в зрительный зал, погоня между рядами.
АНДРЕЙ АЛЬБЕРТОВИЧ: Да уберите вы от меня этого мавра!
ЗРИТЕЛЬ: Кто мавр, я мавр? Вот я дам тебе мавра!..
С криками выбегают из зала.
На сцене появляется актер Павел в костюме Полония. Выносит двумя пальцами, как в цирке штангу, один из тренажёров, садится на него, вздыхает, крутит головой, осматривает всю сцену.
Встаёт с тренажёра, достаёт из-под камзола лист бумаги, читает.
Каким докучным, тусклым и ненужным
Мне кажется все, что ни есть на свете!
Мы черви в суете своих сомнений
И страхов, в жажде истину открыть,
Нас создал Бог такими. Но сомненье
В нас поселил, чтобы нам дать отличье
От червяка. Так сомневайтесь, люди!
Вы пробовали? Пробовал и я.
Не очень сладко. Червь мучной счастливей.
И все-таки где истина? В сомненьи.
В сомненьи истина, а в истине…
Вино? Вино из истины. Смешно?
Так смейтесь… Всяких благ вам, и прощайте.
На сцене медленно гаснет свет.
Всё громче и громче звучит песня Битлз «Can’t buy me love».
Сентябрь 2012 г.г. Одесса