Сижу и тупо смотрю в монитор, пытаясь работать. Очередной текст от издательства – низкопробный любовный роман. Сосредоточиться удается ценой немалых усилий, так как мысли блуждают уж очень далеко от текста, по которому механически перемещается мой взгляд. С трудом одолев две страницы, решаю отвлечься – хоть почту проверить.
В ящике всего одно новое письмо. С неизвестного адреса. Не люблю я такого и всегда инстинктивно напрягаюсь. По моему опыту, подобные вещи несут с собой в лучшем случае спам, а в худшем – неприятности. «Эльнар Камский» – явно вымышленное имя. Тема: «важное предложение». Под таким соусом может быть все, что угодно.
Со словами: «Да ладно, опять, наверное, какую-нибудь фигню купить предлагают!» – я все же открываю письмо. И замираю.
Письмо состоит из фотографии черноволосого полноватого типа, чье лицо снится мне с похорон отца и заставляет сжимать зубы от ненависти. А ниже написано всего одно слово: «Интересует?»
На какое-то время я будто выпадаю из реальности и, словно загипнотизированный, смотрю в ненавистное лицо Антона Полтавского. Кто это прислал? Откуда узнал? Почему сейчас? Мысли мечутся, как муравьи в разворошенном палкой муравейнике. В голове полный сумбур. От резкого звука мобильника едва не падаю со стула. Хватаю его не глядя и нажимаю кнопку приема вызова.
– Володя! – Голос Дарьи посылает вдоль позвоночника волну холода. – Здравствуй. Нам надо поговорить.
Сижу, погруженный в свои мысли на перископную глубину. Негромко звучит клавесином Измайловский сад. Напротив меня – у скамейки с питерским ангелом фотографируются влюбленные. Действительно влюбленные – их белые струны не лгут. Даже завидую им немного. Беззаботные, как бабочки-однодневки. Наслаждаются обществом друг друга, и больше им ничего не нужно. И завтра для них нет. Только сегодня, сейчас – этот момент, скамейка, ангел и они двое. У меня такого в жизни никогда не было… И, наверное, уже не будет. Беззаботность – это не про меня. И не только в моем даре дело, а…
– О чем задумался, арфист?
Голос незаметно подошедшей Дарьи прерывает течение моих мыслей. Весьма кстати, а то я так еще, чего доброго, жалеть себя начну. Непорядок.
Поднимаю на нее взгляд. Улыбается, как всегда, очень тепло, но в глазах затаилась тень тревоги. И в звучании проскальзывает она же. Напрягаюсь. Какие-то проблемы? Впрочем, сначала все же о моих.
– Куда ты пропала? Я три недели дозвониться не мог.
– Извини. Надо было предупредить. Я уезжала. Дела семейные. Ну что ты так смотришь? Или я не человек? У меня, представь, тоже есть родственники. Далеко отсюда.
Никаких тревожащих тональностей. Аквамариновая струна не фальшивит. Да, странно. Похоже, в глубине души я и впрямь воспринимал Дарью как некое высшее существо, и простые человеческие заботы казались чем-то, не имеющим к ней никакого отношения.
– Это бывает. – Она усмехается. – Порой на меня так реагируют.
– Прости.
– Ничего. Но ты ведь тоже хотел поговорить? Еще тогда, перед ритуалом? К сожалению, не получилось. Еще не поздно, надеюсь?
– Не поздно. Меня кое-что беспокоит… На самом деле, многое.
– Вот как? И в чем же проблема? В развитии твоего дара? В последний раз ты справился неплохо – грамотно довел кандидатку до места Силы. Допустил всего одну небольшую ошибочку – слишком привязал ее к себе, но сам же с этой проблемой разобрался. Опыт – дело наживное. Держу пари, скоро ты станешь экспертом в игре на струнах.
Последние фразы Дарья произносит, ободряюще улыбаясь и положив руку мне на плечо, но я как-то не спешу превращаться в плавящийся воск.
– Как она?
– Пробужденная? Нормально… Более-менее. Похуже, чем ты, но неплохо.
– Какие-то проблемы?
– Не очень серьезные.
– Можно с ней поговорить?
– Пожалуй, не стоит.
– Почему?
– Видишь ли, ритуал с ней прошел не столь гладко, как с тобой. У тебя уже был дар, и его только оставалось нужным образом направить и развить. У нее же способности спали. Их пришлось пробуждать в полном смысле этого слова. И волну памяти предков она выдержала не так стойко…
Мне становится не по себе:
– Что с ней, Дарья?
– Успокойся – ничего страшного. Просто она сейчас не совсем… в форме. Я отвезла ее к своим, в деревню. Ей еще нужно полностью все осознать, почувствовать и принять свою новую ипостась, оправиться от последствий ритуала. Какое-то время ей нужен покой и ограниченный круг общения. Я лично возьму над ней шефство. Помогу завершить переход. Ты сильнее этой девушки и справляешься сам, а ее надо вести.
– Не очень-то справляюсь, – бормочу я мрачно.
– Ты сейчас о чем?
– О манипуляциях. От них на душе остается неприятный осадок. Боюсь, чем дальше, тем его будет больше.
Та же улыбка, то же звучание. Даже нотки не поменялось. Так почему же мне кажется, что она недовольна?
– Хорошо, что этот вопрос возник сейчас, в самом начале. Понимаю, что такие средства могут тебе показаться… аморальными. Но иногда для достижения больших целей… некоторыми нормами морали можно и поступиться… Ты был отличником в школе, так?
Резкая смена темы застает меня врасплох.
– Вообще-то, да. Серебряная медаль.
– И красный диплом в институте?
– Точно, а как ты узнала? И какое это имеет…
– Самое прямое, и ты сейчас это поймешь. В тебе слишком много правильного, Володя. Нет, в большинстве случаев это неплохо – иметь принципы и железно им следовать. Но иногда это мешает. Кому, как не тебе, знать, что мир состоит не только из черного и белого. Ты перфекционист. Иногда даже чересчур. Тебе надо, чтобы и результат был идеальным, и чтобы в процессе ни единого пятнышка не появилось на твоем белом фраке. – Белая струна Дарьи дает тональность печальной иронии. – Но так не бывает, поверь мне. Тот, кто хочет остаться безупречным, никогда и ничего не сделает. Приводя ко мне кандидатов на пробуждение, ты делаешь им тем самым большой подарок. Возможно, даже лучший в их жизни! То, что они получают после ритуала, трудно переоценить. Их жизнь коренным образом меняется в лучшую сторону, так стоит ли на этом фоне переживать о временной потере свободы воли или небольшой манипуляции их чувствами, о которой они даже не узнают?
М-да, туше. Аргументы Пробуждающей выглядят действительно непробиваемыми, а мои моральные угрызения кажутся теперь заморочками студентика-идеалиста. Даже стыдно становится – чувствую себя глупцом. Сейчас бы тему сменить…
– А ты дашь мне знать, когда можно будет поговорить со Светланой?
– Конечно. – Абсолютное спокойствие по всем параметрам и даже лукавая улыбка. – А что ты так о ней беспокоишься? Неужели влюбился?!
– Да нет, что ты! – Мне почему-то кажется очень важным убедить Пробуждающую, что никакой романтики в моих чувствах к Светлане нет. – Просто она – моя первая пробужденная. И если с ней проблемы, естественно, я волнуюсь.
– Если дело лишь в этом, успокойся: с ней все будет хорошо. – Она испытующе смотрит на меня. – У тебя все, или для твоего мрачного настроения существуют еще причины?
Интересно. Она же мысли читает, к чему вопросы? Или, вспомнив о своем обещании не лезть постоянно в мою голову, делает вид, что так и есть? Что же, подыграем.
– Существуют. Скажи, по какому принципу действует поле наибольшего благоприятствования для пробужденных?
Тональность легкой растерянности от неожиданного вопроса. Неужели и впрямь держит слово?
– Ну… в жизни этого человека просто повышается вероятность хороших событий и уменьшается вероятность плохих…
– А среди этих… «хороших» событий… может быть смерть других людей?
– Крайне маловероятно. Только если эти другие непосредственно угрожают жизни или здоровью пробужденного… А что? У тебя что-то произошло?
– Да. Месяц назад умер мой питерский родственник. Он болел, конечно, но врачи давали ему еще около полугода. А он взял и умер раньше времени. Оставил мне в наследство квартиру на Васильевском и еще кое-что… Возможно, кто-то и сочтет это хорошим событием, но я, уж прости, что-то не испытываю желания прыгать от радости. Последнее, что мне нужно – это расплачиваться чужими жизнями за собственное материальное благополучие. Тем более жизнями моей родни.
– Ох, ничего себе! – округляет глаза Дарья, а белая струна подтверждает, что она сильно удивлена. – Я понятия не имела. Очень тебе сочувствую! И как ты мог подумать такое? Соборная душа – это тебе не «Коза Ностра»! Человеческие жизни забираются лишь в самом крайнем, критическом случае, а тут такого и близко нет! Просто подобные события иногда случаются. Поверь, ни Питерский эгрегор, ни мы тут ни при чем!
Искренность Пробуждающей подтверждается ее звучанием. Мои сомнения на ее счет готовы уже полностью рассеяться, и да же вновь становится стыдно за свои подозрения. В конце концов, человек может быть гениальным актером и уметь подделывать внешние проявления чувств: выражение лица, мимику, жесты, даже выражение глаз, но не внутренние эмоциональные реакции! Ага, я же видел, как она пользуется внушением. На примере Светланы. Что, если она сейчас и мне внушает «Все нормально, в моем звучании ничего тревожного!»? Так, стоп, паранойя! Нельзя же, в самом деле, вечно всех подозревать. Даже Дарью. Так и рехнуться недолго! Может, пора начать проще относиться к жизни и не искать везде подвох? Хватит. Устал.
– Прости, пожалуйста, я… Что-то на меня находит периодами. Приступы подозрительности. Побочный эффект моих способностей, наверное.
Она улыбается.
– Понимаю. Но ты же слышишь мое звучание. Расшифровывать не разучился?
– Не разучился. Вижу и слышу, что ты говоришь правду. Просто сразу много всего и…
– Много? Есть еще что-то?
– К сожалению, есть…
И тут меня словно прорывает. Выкладываю, как на духу, про смерть отца, про Полтавского, про странный конец бабушки и ее тревогу за мою безопасность и, наконец, про сегодняшнее анонимное письмо.