Я достал сотовый. Уровень сигнала – две палки. Негусто, но, надеюсь, этого окажется достаточно. Взгляд выхватил вдалеке катер, рассекающий покрытый пенными барашками волн Финский залив в направлении Кронштадта. Кричать бесполезно – не услышат – воющий ветер заглушит все.
Я двинулся к развалинам, рассчитывая, что остатки стен хоть как-то защитят меня от ветра, а параллельно отыскивал в контактах номер Александры. Все, конечно, далеко не блестяще, но, хоть я и потерял свидетельницу, мне было что сказать своей кураторше.
Александра долго не отвечала, и я, стуча зубами и чертыхаясь про себя, выбирал местечко, где меня не будет так просвистывать. Это оказалось непросто, но все же я такое нашел. Встал в затишок и, пока в телефоне шли гудки, огляделся. Ничего интересного: камни, руины, руины, снова камни, глина, редкие былинки… Стоп, а это еще что такое?!
Из-за камней у дальнего края одной из уцелевших стен бежала… какая-то темная струйка. И тут, хотя за стеной ветер уже не так свирепствовал, мне вдруг снова стало очень-очень холодно, поскольку я уже наверняка знал, что это за струйка. На враз одеревеневших ногах я двинулся к ней. Камни пока закрывали от меня источник этого темно-красного ручейка, но я уже знал, что там увижу.
Ноги. Джинсы и кроссовки. Это первое, что открылось моим глазам. Шаг… еще шаг, еще…
– Алло, Денис! – закричала вдруг трубка голосом Александры, и я вздрогнул. Но не остановился. – Слава богу! Ты где? Что случилось? Где Осинцева?!
– Я… – Внезапно пересохшее горло превратило мой голос в хриплое карканье. – Я на…
Еще шаг открыл моему взгляду все, и тут мне пришлось сглотнуть подступивший к горлу комок. Зашибись! Вот именно такого мне сегодня и не хватало для полного ансамбля! Передо мной лежал изувеченный труп мужчины лет сорока. Очень знакомо изувеченный. Профессионально. Вскрытая грудь, окровавленный рот, вырезанный на лбу знак. Мне не надо было подходить ближе, чтобы понять, каких именно органов недостает трупу, и не требовалось внимательно рассматривать изрезанный лоб, чтобы увидеть, какой именно знак нарисовал…
– Денис!!! – надрывалась Александра. – Да где ты, черт возьми?! Не молчи же! А, чтоб тебя! Денис! Алло! Алло!!!
…Хирург. Взгляд мой вернулся к морю, но катер уже пропал из поля зрения. Раны совсем свежие, трупом этот бедняга стал буквально перед моим появлением. Снова в месте Силы. И этот катер, попавшийся мне на глаза… бьюсь об заклад, он вез убийцу. И перехватывать его уже поздно: до берега тут всего ничего, и пока прибудет кавалерия, Хирурга уже и след простынет…
– Денис же, твою мать!!!
Я откашлялся, чтобы вернуть себе способность нормально говорить.
– Саша, будет лучше, если ты с бригадой прибудешь сюда прямо сейчас. На вертолете. И только не удивляйся…
Глава 19Владимир. Двойная западня
Санкт-Петербург. 14 июля 2016 года
Открываю глаза, с трудом фокусирую зрение. Она сидит рядом. Дарья. Лицо ее аж серое от беспокойства. И глаза… чуть покрасневшие. Плакала? Она? Из-за меня, что ли?! Вот это новости сельской жизни!
О, замечает, и лицо ее радостно вспыхивает:
– Слава богу, Володя! Я уж десять раз прокляла себя за то, что оставила тебя там одного!
– Как там… новый пробужденный?
– Кто? Ах, он! Да нормально все – ритуал перенес неплохо. Отдыхает сейчас. Ты-то как?
Прислушиваюсь к себе. Внимательно прислушиваюсь. К звучанию в том числе. К красной струне в основном.
– Довольно сносно, учитывая обстоятельства. – Оглядываюсь… М-да, интерьерчик. – Я в больнице?
– Разумеется – тебя чуть ли не с того света вытащили! – Дарья понижает голос: – Ты что, на второй слой провалился?
– Да… Могла бы, кстати, и предупредить.
– Но как?! Подобные провалы просто так не случаются. Что произошло?
– Они были там. Охотились за мной… Полтавский и его… спутница… Достали бы, пожалуй, но возник ветер, воронка и… провал. А ты говорила, что ветров там не бывает…
Дарья мрачнеет.
– Похоже, все из-за этих двоих. Если двоедушники изрядной силы начинают применять свои боевые способности на Изнанке, она иногда реагирует очень остро… Но все же подобные эффекты – это уж слишком. Такое ощущение, что Изнанка тебя спасала от них.
Вспоминаю, что случилось на втором слое, и невольно вздрагиваю:
– Вообще-то, на спасение это походило мало. Если честно, то, что я оттуда вырвался – просто чудо какое-то!
Мрачность Дарьи дополняется бледностью:
– Рассказывай!
Хм, это не так-то просто. Воспоминания о том безумии у меня остались довольно-таки обрывочные, и мне приходится буквально собирать мозг в кучу, чтобы изложить все более-менее стройно. По мере рассказа белая и темно-серая струны Пробуждающей выводят все более тревожную мелодию, а когда я дохожу до паука, ее струна страха звучит уже довольно интенсивно. Впервые слышу в ее душевной мелодии подобные ноты, и это, мягко говоря, не успокаивает. Дарья порывается было что-то сказать, но сдерживается, давая мне закончить. Когда же я умолкаю, она продолжает звучать в немного даже зловещем миноре и молчит, собираясь с мыслями. И я тоже молчу. Во-первых, потому что выдохся, а во-вторых, потому что я в полном смятении и мало что понимаю. А если кто-то и способен прояснить для меня ситуацию, то этот кто-то сейчас сидит рядом и уверенностью не лучится.
Так проходит минут пять. Наконец я не выдерживаю:
– Ну, ты скажешь что-нибудь?
– Мне все это очень не нравится, Володя.
– Да ладно?! – немного нервно язвлю в ответ. – А мне-то казалось, что все просто прекрасно!
Она не реагирует на мой сарказм. Вернее, реагирует легким оттенком чувства вины в звучании белой струны.
– Понимаю твои чувства, Володя. Даже не знаю, что бы я сама делала на твоем месте. Скорее всего, закатила бы первостатейную истерику. Но, видишь ли, в чем загвоздка, если ты ждешь от меня объяснений всему, то, боюсь, разочаруешься: у меня их нет. Вернее, есть обрывки информации, кое-какие догадки и смутные страхи, а еще старые легенды, в которые давно никто не верит.
– У меня и того нет. То есть со страхами-то все в порядке – их навалом, до сих пор потряхивает, а вот с остальным туговато. Поэтому давай все, что у тебя есть, а там разберемся.
– Хорошо. Начнем с более-менее конкретных сведений. То, что творится с Изнанкой – плохой признак. Это означает, что нарушена стабильность не только эгрегора Питера, но и самого пространства, и наш мир стал уязвим для сущностей снизу. Наплыв двоедушников, кстати тоже событие из этого ряда. Они – как гиены, явившиеся сюда в ожидании поживы. Но двоедушники – не причина, а следствие нарушения стабильности, расшатать эгрегор и тем более пространство эти твари не в состоянии. Дело в чем-то другом, а в чем, я пока сказать не могу, то есть определенно не могу – тут мы уже входим в область догадок, неоформленных страхов и легенд. Я попробую пообщаться с Соборной душой и, возможно, подключиться ко всему эгрегору – он должен чувствовать если не причину своего недуга, то основные болевые точки. Теперь дальше. По конкретным двоедушникам – Полтавскому и женщине, которая с ним. Они становятся проблемой, и теперь своим нападением на тебя на Изнанке, явным актом агрессии, они дают нам casus belli.
– И Соборная душа снимет запрет на первый удар?
– Теперь – вне всякого сомнения. И это будет уже не первый удар. Первый нанесли они. Мы обороняемся.
– Мы?
– Разумеется, я буду с тобой. Вдвоем мы с ними разберемся.
– Рад слышать.
Рад-то рад, но если еще вчера услышать такие слова стало бы для меня пределом мечтаний, то сегодня они слегка блекнут на фоне прочих грозных знамений. У меня даже возникает ощущение, что в звучании Питера за окном появилась какая-то неприятная аритмия… Впрочем, возможно, это мои собственные страхи слегка искажают восприятие. И все же, все же… Двоедушники, прибывшие в Питер забрать мою жизнь, больше не кажутся самой серьезной проблемой, и это определенно плохая новость. А что же тогда самая серьезная? Я выжидательно смотрю на Дарью, и она понимает, чего я жду. Ей не хочется говорить – это видно по глазам и слышно по звучанию. Но теперь уже не отвертеться – я не позволю.
Короткий, едва заметный вздох, и она начинает говорить:
– Нам осталось разобраться с пауком и тишиной. Это самое сложное, потому что тут я знаю очень мало. Впрочем, о Нижнем мире, пожалуй, никто не знает много. Известно, например, что сущности там обитают самые разные, и те, что здесь подселены в двоедушников, – скорее мелкая шушера, чем серьезные фигуры… Хотя кое в ком могут быть создания и покруче. Например, в этом Полтавском. Если он командует группой двоедушников, то, наверное, это не просто так. Но все же и он – даже близко не топ-уровень.
– А кто же «топ»? – не выдерживаю я. – Паук?
– Похоже, что да. Хотя то, что ты видел на втором слое Изнанки – вряд ли он сам. Появись он здесь, мы бы все это уже ощутили на собственной шкуре. На Изнанке же, скорее, его тень, проекция. К счастью, подобные сущности не могут просто так просочиться в физическую реальность, и случается это крайне редко – раз в пятьсот лет, а то и реже. И каждый раз это сопровождается очень серьезными катаклизмами. Особенно если высшим демонам удается продержаться в нашем мире достаточно долго. Один из самых ярких примеров – Вторая мировая война… Что же до тишины… Есть одна старая легенда, связанная, кстати, с твоими собратьями по дару. Она рассказывает о демоне, чье имя можно перевести на наш язык как «Несущий Тишину». Он способен погасить всякое звучание, просто выпить его. И речь не только о звучании людей, но и города. А когда уходит звучание…
– …приходит смерть, – мрачно заканчиваю я ее фразу.
– Именно. Хуже всего то, что, согласно легенде, жажда Несущего Тишину неутолима. Он будет умерщвлять город за городом, тем самым наращивая свою мощь и продлевая свое время существования в нашем мире. Питер в этом плане идеально подходит на роль его первой жертвы: его эгрегор – один из сильнейших в мире. Если Несущий Тишину выпьет его, остановить демона станет практически невозможно.