звучании фоном, вторичной темой. А если нет даже следа, даже оттенка, значит, нет и намерения. Стало быть, не нужна им моя смерть? А раз так, то гипотеза, что покушения организуются, только чтобы спровоцировать меня на применение Силы на максимально возможном уровне, уже не выглядит невероятной. Страшновато, черт! Действовать осторожно… Ха! Легко сказать.
Хуже нет, когда в бою приходится думать о том, чтобы дозировать свою Силу – так и проиграть можно. А ведь враги сильны, особенно Полтавский: серебристая и палевая струны психосилы и энергетики звучат мощно и стабильно. Справимся ли? Мрачно сжимаю губы. Справимся! Главное – как можно скорее избавиться от спутницы Полтавского, а потом уже можно постараться взять его живым.
Ага, избавиться… Тоже, киллер-ветеран! Духа-то хватит чужую жизнь оборвать? Пусть даже это полудемон, пусть даже причастный к смерти моих близких? Тех громил, что на Александру напали, я только болью наказал, а если б понадобилось убить, смог бы? Намеренно, а не случайно? Это ж особый барьер переступить надо, и у каждого он своей высоты. Интересно, у меня какой? Высокий или так, по колено? Это именно сейчас надо решить, пока мы в бой не ввязались. Потому что в бою колебания и борьба с собой смерти подобны. Еще до того, как все начнется, я должен для себя вычеркнуть тех, кто засел в моей квартире, из числа не только людей, но и разумных существ вообще. Бешеные собаки, вот кто они. Или лучше – ядовитые змеи. С детства лютой ненавистью ненавижу этих пресмыкающихся. И убивать приходилось. Со страху, правда. Случайно на даче натолкнулся на гадюку в огороде и отрубил ей башку штыковой лопатой. А эти – не гадюки. Хуже и опаснее стократ. Мерзкие смертоносные твари!
Ну, кажется, настрой подходящий. Пока я приводил себя в нужное расположение духа, мы слегка замедлили подъем, но Дарья меня не торопила: понимала, похоже, что мне это нужно. А ей? Ей нужно? У нее-то как с этим барьером? Или приходилось уже переступать? Поражаюсь, но не самой мысли, скорее, тому, что она пришла мне в голову только сейчас. Все правильно: когда я на Дарью только что не молился, само такое предположение казалось едва ли не кощунственным. Как можно, с такой душевной симфонией – и убивать?! А ведь по звучанию Дарьи непонятно, есть ли у нее на счету чужие жизни. И вообще, не очень-то видно ее прошлое. Или я просто еще плохо умею считывать такие вещи? Ладно, спишем на мою неопытность. Не время и не место сейчас с этим разбираться. Главное, чтобы в бою в нужный момент она не подвела и ее персональный барьер не помешал ей убить двоедушника.
Но если прошлое Пробуждающей я прочитать по струнам не могу, то нынешний настрой расшифровываю на раз. Она спокойна, не мандражит, не дергается. Чуть напряжена, но и только. Словно ничего экстраординарного не происходит. Словно предстоит обычная задача. Да, сложная, да, ответственная, но обычная. Какие уже приходилось выполнять и, если придется, выполнит еще, за ней не заржавеет. Вот как она звучит! И это настолько не вяжется с моими представлениями о ней, что я даже замираю от внутреннего противоречия.
Ловлю ее взгляд. Все она видит, все понимает. Может, даже мысли мои читает. Как раз вот в этот самый момент. И кивает – уверенно, успокаивающе. Дескать, все нормально, напарник, я не подведу, за себя беспокойся, а за меня не надо. Нельзя сейчас уже ничего говорить. Любой звук – табу. Слишком близко враг.
«Нельзя больше медлить, Володя! – беззвучно произносит она одними губами с четкой артикуляцией. – Пошли!»
Сам понимаю, что нельзя: момент внезапности – очень скользкая штука. Как пескарь – раз, и ушел сквозь пальцы. Все потом. Сейчас – только двоедушники, застывшие в ожидании за моей дверью одним лестничным пролетом выше.
Поднимаемся. Я их слышу, чувствую – они в гостиной. Оттуда прихожая не видна. И мебели много, она поглощает звуки. А переход в физическую реальность можно будет осуществить через большое трюмо в прихожей.
Последние шаги. Достаю из кармана ключ. Рука слегка подрагивает. Ловлю себя за запястье левой, унимаю дрожь. Ключ аккуратно, плавно входит в скважину. Эх, жаль, что на Изнанке нельзя ходить сквозь стены! Вот было бы круто! Один поворот, второй, третий, и дверь с тихим щелчком открывается. Наверное, с тихим, хотя мне кажется, что с громким скрежетом. Это нервы, арфист, съездишь на юга, полечишь их у теплого моря. Потом, когда все закончится. Если еще жив будешь.
Шагаю внутрь первым. Дарья за мной. Гостиная в конце коридора направо. Спальня, где умер дядя и которая с тех пор необитаема, – в середине слева. Дальше слева ванная и прямо – кухня. Враги – в гостиной. Идеальная ситуация для атаки. Что же меня смущает? Что-то не так, как обычно. Что? Окидываю взглядом коридор, пытаясь сообразить, и понимаю: плед, занавешивающий дверь в спальню дяди. Его там не было – я точно не вешал. И что это значит? Додумать не успеваю, потому что Дарья, очевидно, посчитав мои колебания обычной нерешительностью и потеряв терпение, шагает через трюмо в физическую реальность. Черт! Шагаю следом – не бросать же ее одну, но на плечи незримой тяжестью падает ожидание какой-то крупной пакости.
Мы успеваем сделать по коридору всего пару шагов, когда из гостиной выходит Полтавский. Ни в глазах, ни в звучании его – никакого удивления. Если Дарья рассчитывала на элемент внезапности, то просчиталась. Тут же появляется и его спутница-шатенка, а на меня обрушиваются боль и давление. Чувствую внезапную слабость и затруднение дыхания: они гасят мою черную струну! Но тут в бой вступает Дарья, и я впервые наблюдаю воочию, на что она способна в боевом столкновении: шатенку просто впечатывает в стену, и та, бледнея, оседает на пол. Давление на меня слабеет, но Полтавский – парень покрепче. Его серебристая и палевые струны выдают мощное фортиссимо, и я чувствую, что между ним и Дарьей начинается силовое противостояние. Мне чуть полегче, и я понимаю, что сейчас для меня великолепный шанс добить оглушенную шатенку.
Это не женщина, красивая и молодая, это кобра, черная мамба, тайпан. Убить! Сейчас, пока не укусила! Мой внутренний барьер рушится, и я тянусь к ее черной струне, но в этот самый миг она делает слабое движение рукой, и плед с двери в дядину спальню падает. Под ним оказывается еще одно зеркало, которого там не было раньше… но не просто зеркало. Мои внутренности сжимаются, и весь организм сковывает лед ужаса: я вижу, слышу, чувствую ЭТО и понимаю, в какую западню мы попали. На меня веет холодом бездны, а зеркало не отражает ничего – в нем непроглядная серо-лиловая хмарь. И в ней кто-то есть… Много кто. Двоедушники открыли врата на второй слой Изнанки, где сидела в засаде их ударная боевая группа, а на плед наложили маскирующие чары, которые и не позволили ни мне, ни Дарье обнаружить это с первого слоя. Самое смешное, что, атакуй мы сразу через физическую реальность, скорее всего, обнаружили бы ловушку, но полудемоны нас просчитали, и хитрый ход Пробуждающей обернулся против нас.
Из бездны шагает первый двоедушник, второй, третий… На нас с Дарьей обрушивается новое давление, у меня темнеет в глазах, мутится сознание, а боль и слабость норовят придавить к полу. Дарья же вынуждена уйти в глухую защиту… Четвертый, пятый… Все, нам конец! Но в этот момент очередной всплеск памяти предков достигает моего сознания, и меня озаряет.
Звучание дома. Он непростой, этот дом, с аурой, и район вокруг тоже – из старых, с серьезной энергетикой, здесь эгрегор Питера должен быть силен, намного сильнее, чем на окраинах. Меня волнуют струны. Струны дома, двора, ближайшего квартала… Да, они не человеческие, но это вовсе не значит, что на них нельзя сыграть. Сыграть так, словно я настраиваю расстроенный инструмент, устраняя диссонанс в его звучании. А причина диссонанса – вот она, дверь на второй слой Изнанки напрямую из физической реальности, чужеродное нечто, которого тут быть не должно. Возникает в голове тревожная мысль, что это, наверное, и называется «использовать Силу на максимуме», то есть как раз то, чего от меня ждут враги. Но я решительно отметаю ее и начинаю играть, потому что терять мне нечего – иначе смерть. Играю сквозь боль и слабость, агонию и отчаяние, всем своим существом стремясь к заживлению этой раны в энергетической оболочке моего города. И город, улица, дом, откликаются, потому что им эта дыра в бездну тоже очень не нравится. Мелодия звучит, звучит мощно, и диссонирующие нотки в ней слабеют.
Как на это отзывается реальность? Даже сильнее, чем я ожидал. Всех двоедушников «засадного полка» начинает корежить. Взбунтовавшаяся реальность отторгает чужеродные элементы, стремится стереть их со своего лица. Сама по себе дыра отсюда на второй слой Изнанки не может существовать без поддержки, даже если ее никто не пытается закрыть. А уж если пытается… Я успел на собственной шкуре испытать, как неохотно отпускает второй слой тех, кто туда попал. И теперь он тянет обратно этих полудемонов, а реальность с этой стороны ему в этом помогает, устраняя возникший дисбаланс. Двоедушники не в силах сопротивляться, и одного за другим их затягивает в зеркальные врата. А когда исчезает последний из вновь прибывших, зеркало взрывается фейерверком осколков. Хорошо, что я лежу на полу – и потому обхожусь минимумом порезов, а сошедшихся в энергетическом поединке Дарью и Полтавского окружают силовые поля, которые подобную ерунду не пропускают.
Силы кончаются резко и вдруг. Ничего удивительного: я прыгнул выше головы, сотворил то, что мне и во сне привидеться не могло, и, конечно, даром для моего организма такой подвиг не пройдет. Но тут меня просто оглушает мелодия ненависти и жажды убийства, исходящая от шатенки. Энергетический удар – и от болевого взрыва я едва не теряю сознание. Я еще не убивал, но морального барьера уже нет. Отчаянным усилием рву черную струну этой черной мамбы в человеческом облике. Мертвое тело мешком валится на пол, но незримое ядовитое облако демонической сущности двоедушницы еще продолжает