им удалось отдохнуть в тени густой листвы и утолить голод и жажду сочными апельсинами.
После непродолжительного отдыха они снова тронулись в путь.
Они спустились к небольшой речке и пошли вдоль русла. Спотыкаясь о выступавшие огромные корни, они долго еще бродили в девственном лесу и наконец попали в долину.
В долине они набрели на небольшую избушку. У порога сидел туземец, занимавшийся очисткой кокосовых орехов. На нем была лишь набедренная повязка, зато на голове красовалась французская солдатская каска. Левая рука его была ампутирована. Он с нескрываемым удивлением глядел на приблизившихся путников.
— Откуда вы идете? — спросил он по-французски.
— Оттуда, — ответила Фелиция, указывая рукой на горы.
От изумления он не мог и слова произнести.
— Мы ужасно голодны, — добавила она.
Он быстро поднялся и принес им большую тарелку соленой рыбы в соусе и миску жареных овощей. Они жадно набросились на еду. Насытившись, они улеглись в тени на циновках и с наслаждением предались отдыху. День клонился к вечеру. Они слышали, что их хозяин куда-то ушел, и оба задремали.
— Алло! Как поживаете? Я англичанин.
У избушки стоял худощавый мужчина небольшого роста и хлопал себя по бедру лезвием большого ножа.
Со смуглой лоснящейся кожей и черными глазами, он был не совсем похож на англичанина. Он коснулся своей груди острием ножа.
— Да, я — маори. Служил в армии. Во время войны я был отравлен газами и теперь получаю пенсию от Новозеландского правительства. Каждый месяц я отправляюсь в Папити, получаю пенсию и напиваюсь. Когда все деньги истрачены, я возвращаюсь в Моореа до следующего месяца. Каждый знает меня, Ауклэнда Билля.
Тут он хлопнул по каске рассмеявшегося туземца-хозяина.
— Это мой приятель Томми. И он был на войне. Во Франции; у него есть медали. А знаете ли, вы попали к нам вовремя. Я заколол поросенка. Сегодня вечером мы его зажарим и устроим настоящее пиршество.
Ауклэнд Билль ушел жарить поросенка, а Томми занялся приготовлением к пиршеству. И действительно, пиршество получилось на славу. Скатертью и посудой им служили банановые листья. Несмотря на такую примитивную сервировку, они с величайшим удовольствием при свете ярких звезд съели поросенка. Потом Томми раздобыл бочонок пива, который они опорожнили с не меньшим наслаждением. Ужин прошел весело и непринужденно и закончился смешными анекдотами, которые рассказывал Ауклэнд Билль.
Они крепко спали, но Мун проснулся рано на рассвете. Ауклэнд Билль стоял над ним.
— Встряхнись, паренек, — торопливо сказал он. — За вами гонятся по пятам. Вчера вечером в деревню приходил жандарм и предложил туземцам награду за вашу поимку. Он отправился предупредить в другие деревни. Скоро все жители острова начнут искать вас.
— Что же нам делать?
— Залезать в первую попавшуюся лодку и отправляться в Папити. Говорят, ты натворил много бед по ту сторону гор. Но я все равно помогу тебе, потому что ты поколотил негодяя Джонса. Когда-то он поколотил меня.
Мун разбудил Фелицию и вместе с ней поспешно ушел. Не успели они отойти далеко вдоль побережья, как вдруг услышали конский топот. Они спрятались за густым кустом. Мимо них проехали верхом два туземца. Пройдя немного дальше, они вновь должны были спрятаться в кустах, так как оба туземца возвращались по той же дороге и бросали подозрительные взгляды по обеим сторонам. Было очевидно, что население уже извещено о беглецах, поимка которых сулила награду.
Ауклэнд Билль снабдил их мешочком бисквитов и корзинкой апельсинов, поэтому они подкрепились и стали быстро продвигаться вперед в поисках лодки. Наконец они увидели подходящую лодку, лежавшую опрокинутой на коралловом берегу.
— Захочет ли владелец одолжить нам ее на несколько дней? — спросила Фелиция.
— А вот идет хозяин.
К ним подошел рыбак в набедренной повязке, весь бронзовый, с седыми волосами. Он приветствовал их чрезвычайно радостно. Указав пальцем на свою избу на холме, он пригласил их туда. Надеясь уговорить его одолжить им лодку, они приняли его приглашение.
В избе было грязно и душно. Хозяин знаками дал им понять, что хочет угостить их ключевой водой. Они сели, а туземец-рыбак вышел.
Прошло несколько минут, а туземец не возвращался. Фелиция вышла и увидела, что он торопливо шел по прибрежной дороге. Затем он скрылся в роще и вскоре появился на дороге в сопровождении двух туземцев-всадников. Они все спешили.
— Смотрите, Мун, — воскликнула Фелиция, — он встретил тех всадников, которые искали нас. А сейчас они возвращаются вместе.
Она обернулась к Джеку — лицо его пылало гневом.
— Старый негодяй! Он предал нас. До сих пор мы не хотели обижать его, но теперь сами заберем его лодку. Идемте!
Они бросились к берегу, спустили на воду лодку, уселись в нее и к тому времени, когда старик вернулся, успели отплыть на большое расстояние.
— Посмотрите на него, — сказал Мун. — Он грозит нам обоими кулаками и скачет по берегу, гак сумасшедший.
— Так и следует ему, старому предателю, — отозвалась Фелиция.
Затем, осторожно миновав полосу рифов, они вышли в открытое море.
Глава XI. В открытом море
— Вы можете управлять веслом? — спросил Мун.
— Как индеец.
— Отлично. В таком случае, правьте.
— Куда направить лодку?
— Прямо к середине острова. Он велик, и если нас ночью отнесет в сторону, то мы все равно приблизимся к нему. Вы хорошо плаваете?
— Как рыба.
— Прекрасно. Долго эта лодка не может держаться на плаву, и если она наполнится водой, то мы можем, плавая, опрокинуть ее и снова поплыть в ней дальше.
— Мы ведь этого не сделаем ради забавы?
— Конечно, нет. Нам нужно помнить про нашу провизию и жадных акул. Я бы очень хотел иметь какой-нибудь парус.
— Далеко ли до Папити?
— Около пятнадцати миль.
— В таком случае, если мы будем делать хоть одну милю в час, то доберемся домой завтра утром.
— Я думаю, что раньше.
— О, счастье! Неужели завтра ночью я буду дома, в своем уютном бунгало? Мне кажется, что прошла вечность с тех пор, как я там была. Сейчас я чувствую, что стала совсем первобытной женщиной. Не думайте, что это мне очень нравится. Когда я вернусь домой, то в течение целой недели ничего не буду делать и все внимание и время уделю туалетам. А что вы будете делать, Джек Мун?
— Найду себе работу по разгрузке судов, если только меня на посадят в тюрьму.
— Чепуха! Я вам говорю, что ничего подобного не будет. Помните, что я отдаю вам во владение мои кокосовые плантации.
— Мне кажется, что я не могу их принять.
— Не будьте так упрямы и чересчур горды. Не будем пока говорить о передаче в собственность. А управлять ими вы будете? Вы же согласитесь помогать мне?
— Я помогу вам в чем угодно.
— Отлично. Отныне вы назначаетесь управляющим моими владениями на острове Моореа, вы — преемник Кальвина Гридлея.
— Если вы настаиваете, я постараюсь сделать все возможное.
— Жалованье ваше будет шесть тысяч долларов в год.
— Я не могу принять такого жалованья.
— Что же, как новичку положим вам пять тысяч.
— Вы смеетесь надо мной.
— Нет, сэр. Никогда не была так серьезна. Я говорю то, что думаю. А теперь слушайте дальше. Когда мы высадимся на берег, я выдам вам аванс в счет жалованья, и вы накупите себе костюмов, белья — всего, что только можно будет найти в Папити. Затем вы сбреете эту противную бороду и принарядитесь. Вы будете со мной посещать рестораны, театр, совершать прогулки — одним словом, проводить время в моем обществе. Конечно, если это вам понравится… Вы как будто не очень рады этому. Разве вы не хотите пожертвовать своей драгоценной бородой? Можно подумать, что вы хотите носить маску.
Он нагнулся к веслу так, чтобы она не могла увидеть его лица.
— Я сниму ее, если вы хотите, — сказал он через минуту.
— Ладно. Я сделаю из вас джентльмена и буду гордиться вами, Джек Мун.
Они долгое время молча гребли по спокойному морю, залитому знойными лучами солнца. Затем Фелиция снова заговорила.
— Вам, должно быть, страшно жарко в рубашке. Почему вы не снимаете ее?
Она увидела, что все его лицо, несмотря на загар, залилось густой краской стыда.
— Я хотел это сделать, — ответил он, — но стеснялся.
— Не стесняйтесь. Не забудьте, что я художница и рисовала нагих натурщиков. Кроме того, во время войны я работала сестрой милосердия. Между прочим, вы были на войне?
— Нет.
— Вот странно. Вы лишились великих переживаний. Где вы были?
Он мог бы правдиво ответить: «В тюрьме». Но он лишь пробормотал:
— Некоторые обстоятельства помешали мне.
— Снимите же рубашку. Я — ни скромная маргаритка, ни краснеющая роща. Кроме того, я была замужем.
Он удивленно взглянул на нее.
— Разве вы не знали? — спросила она.
— Нет, я думал…
— Вы думали, что я резвая, глупая девица. Нет, я не девица. Я вдова. Правда, не очень веселая…
Она замолчала на минуту, а потом продолжала:
— Мой муж был авиатором и погиб в первые дни войны… Нам нечего стесняться. Ведь мы тут сталкиваемся с почти нагими туземцами. Кроме того, я все равно собиралась попросить вас позировать в одной лишь набедренной повязке.
Он снял рубаху и продолжал грести. Она восторгалась игрой его мускулов, вздувавшихся при каждом взмахе весел.
— Знаете ли, вы красавец. У вас удивительное телосложение.
Он перестал грести.
— Перестаньте, пожалуйста. Вы смущаете меня. Мне придется надеть рубашку.
— Ну ладно, перестану. Я восхищаюсь как профессионал-художник. Я бывала на состязаниях боксеров, но ни у кого не видела такого телосложения, как у вас. Вы были бы прекрасным боксером!
— Неужели?
Они плыли по чудному морю. Дельфины ежеминутно с шумом пролетали мимо них. Легкий ветер слегка рябил голубую поверхность и ускорял движение лодки.
— Ветер как раз попутный, — заметил Мун. — Жаль, что мы не можем им воспользоваться.