Принимая во внимание, что в рядах пепеляевских войск имеется немало искренне раскаивающихся, революционный комитет совета народных комиссаров ЯАССР объявляет, что всем казакам, офицерам и солдатам, сложившим оружие и сдавшимся на милость советской власти, в соответствии с постановлением ВЦИК от 7-го августа с[его] г[ода], будет гарантирована личная неприкосновенность.
14 окт[ября] 1922 г[ода]. Якутск.
Врид. председателя Революцион[ного] комитета и председатель совета народных комиссаров ЯАССР И. Барахов19, члены революционного комитета: А. Бахсыров20, Байкалов, Аржаков21, Назаров, Широких, народные комиссары: Н. К. Ю.22 Стефашок, Н. К. Р. К. И.23 Керенский, Н. К. Ф.24 Семёнов, упрпочтель Сивцов, Н. К. П.25 Донской 2, секретарь ревкома и совнаркома Н. Никифоров.
На эту декларацию Генерал Пепеляев дал следующий ответ:
Совету народных комиссаров ЯАССР, командующему советскими войсками в Якутской области, Байкалову, начальнику петропавловского гарнизона Дмитриеву, копия Сибревскому.
Отвечаю вам на декларацию совета народных комиссаров ЯАССР от 14-го октября 1922 года.
Мы, добровольцы Сибирской добровольческой дружины, пришли в область не грабить и убивать мирных жителей и не разорять край, как пишете вы в своей декларации, мы пришли по зову уполномоченных якутского населения.
Уполномоченные, во главе со старым борцом за свободу П. А. Куликовским, призвали нас помочь народу, восставшему против коммунистического режима, за свободу и независимость. Уполномоченные призвали нас не допустить разгрома и уничтожения мирного населения.
Мы – не господа, как пишет Дмитриев, среди нас – ишимские, тобольские, енисейские, иркутские, приморские крестьяне; среди нас – старые солдаты и офицеры, еще в Германскую войну боровшиеся за честь и целость России. Почти каждый из нас – израненный боец, не раз глядевший в глаза смерти и, конечно, не ради личной выгоды наживы и шкурных интересов пришли мы на новые лишения в этот глухой, холодный и далёкий край. Мы не наймиты каких-либо иностранцев, – с презрением отвергаем эту клевету. Мы русские воины, готовые биться вместе с русским народом против всякого внешнего врага. Мы не участники семеновских и меркуловских авантюр. Ушедши из Сибири, мы мирно трудились в полосе Отчуждения, но мы не могли оставаться праздными зрителями народных страданий и, когда представители народа позвали нас, мы бросили всё и снова взялись за оружие, чтобы помочь населению в борьбе за свободное устройство своей жизни.
Наша программа – вот она:
Интернационализму мы противопоставляем горячую любовь к Родине и русскому народу, безбожию – веру в Бога и партийной диктатуре коммунистов – власть всего народа.
Вы говорите о восстановлении страны, но разве можно восстановить мирную, нормальную жизнь, подгоняя всех под коммунистические рамки и разве можно наладить хозяйство, отбирая у населения всё до последней нитки. Во что обратили вы цветущую, богатую, родную нашу Сибирь? Непосильными развёрстками и продналогами вы обессилили крестьянство. Расстрелами и чрезвычайками вы разогнали интеллигенцию, а когда не вынесшее ваших порядков население восстает и борется за право оружием, вы жестоко расправляетесь с ним. Разве мы не знаем, как жестоко вы расправлялись с барнаульскими, ишимскими, тобольскими, енисейскими и иркутскими крестьянами, сколько тысяч их убито. Сколько цветущих сел Сибири обращено в развалины! Так и в Якутской области – вы дали автономию, – чтоб народ мог установить власть, и в то же время, послали войска усмирить народное движение и снова подчинить всех коммунистам. Мы же пришли помочь народу и сами подчинимся выбранной им власти и будем оберегать народную власть от всяких врагов.
Дмитриев пишет, что я иду мстить за брата26. Но не только мой брат расстрелян, а десятки тысяч крестьян, рабочих и других мирных граждан, убитых коммунистами, вопиют о мщении. Но не мстить мы пришли. Довольно крови. Довольно диктатур красной и белой. Пора спросить народ – как он хочет жить. Если действительно вы хотите восстановления страны, созовите учредительное собрание, пусть сам народ выберет себе власть, которой он верит. С радостью подчинимся мы этой власти и будем верными её слугами. До тех пор пока вы не откажетесь от диктатуры коммунистической партии, не восстановить вам страны, – вы должны будете вести воину со своим народом.
С твердой верой в правоту нашего дела, с горячей любовью к народу, с братским призывом ко всем любящим народ свой идём мы к себе на Родину.
Ни мести, ни расстрелов не несём мы. Мы несём свободу и мирное сотрудничество всех слоёв и классов населения. Откажитесь от вашей диктатуры, дайте народу высказать свою волю и кончится братоубийственная война и не будет ни красных, ни белых, а – единый, свободный, великий русский народ. Пока этого нет, народ будет против вас и мы с народом против коммунистов.
Командующий Сибирской добровольческой дружиной, генерал – лейтенант Пепеляев.
Не могу умолчать о положении транспорта к этому времени. После разгрома Коробейниковской армии тунгусы разбежались и, по сведениям от гражданского управления, олени могли быть собраны лишь к концу ноября, и то в ограниченном количестве. Для переброски же всей дружины гражданское управление не давало гарантии на предоставление перевозочных средств в ближайшее время. От переотправки грузов вьючным способом тунгусы в осеннее время вообще уклоняются, в виду бездорожья и разлива рек. Санный же путь устанавливается в конце ноября или в начале декабря.
Несмотря на в высшей степени неблагоприятную обстановку, как политическую, так и военную, генералом Пепеляевым всё же было принято решение, – начать активные действия, и этим самым была сделана огромная, непоправимая ошибка, скажу даже больше – роковая для дружины.
ГЛАВА VI
11-го сентября 1922 года генерал-лейтенант Пепеляев с высадившимися частями (1, 2 бат[альоны], кав[алерийский] див[изион], артил[лерийский] взвод, комендант, команда и штаб, всего 520 человек) с 2-х недельным запасом продовольствия на 120 вьючных лошадях выступил из п[орта] Аяна и 29-го сентября занял деревню Кромкино27, что в 25-ти верстах к юго-западу от урочища Нелькан, где выяснилось, что красные в числе 250 человек (экспедиционный отряд Якутской Автономной советской республики) при 2-х пулеметах на одной барже и моторной лодке, за сутки до занятия дружиной д[еревни] Кромкино, успели из Нелькана убежать.
10-го октября от генерала Пепеляева получено на имя генерала Вишневского, копия управляющему областью Куликовскому, следующее распоряжение; «Операция по овладению Нельканским районом закончилась, но к сожалению не так, как я предполагал. Среди нашего отряда нашелся предатель (вероятно заранее подосланный большевиками). Поручик Нах, который дезертировал из отряда, опередил нас и сообщил красным о нашем приближении. Красные за сутки до занятия нами д[еревни] Кромкино, успели из Нелькана убежать.
29-го сентября Нелькан занят вторым батальоном, взяты оставленные красными 14 лошадей. Д[еревня] Нелькан цела, только в некоторых домах выбиты окна.
Производится опись вещей в домах для сдачи их возвращающимся жителям.
В настоящее время мой отряд постепенно переправляется через р[еку] Мая28 и сосредотачивается в Нелькане. Отряд переживает кризис продовольствия и с 27-го сентября едим одну конину и то без соли. Есть люди, которые не могут ходить от слабости, в особенности офицеры. Во что бы то ни стало добейтесь новой отправки транспорта, который должен придти в Нелькан числа 15, так как задержка такового заставит отряд голодать. Расчёт, что нужно выслать с транспортом, мною послан интенданту и управляющему областью.
Выполнение моего плана будет зависеть всецело от выполнения моего задания. 1) К 15 ноября должен подойти генерал Вишневский со всеми людьми из Аяна. 2) К 20 ноября должно быть сосредоточено в Нелькане довольствие на отряд 1000 человек на 1–1,5 месяца, зимняя одежда и палатки с печами. 3) 20 ноября выступлю из Нелькана со своей дружиной в поход, целью которого будет овладение Усть-Майей29, р[екой] Алданом30 и р[екой] Амгой31. Полагаю, что к 25 декабря этой цели мы достигнем. Затем будем подготовляться к овладению Якутском.
Отряду генерала Пепеляева пришлось совершить переход Аян – Нелькан при чрезвычайно тяжелых условиях. Без теплой одежды, в плохой обуви и на всем 240 верстном пространстве почти без жилья. Первые дни перехода шёл проливной дождь. Особенно было затруднительно переправляться через разлившиеся горные бушующие реки, местами проходить сплошные болота. Часть продовольствия бросили в пути, лошади за отсутствием фуража и из-за тяжелого пути падали, началось недоедание, с приходом в Нелькан в течение 2-х недель из Аяна не прибыло ни одного продовольственного транспорта, мука вся вышла. Уцелевших лошадей поели и начались для людей тяжёлые испытания. Съели в окрестностях всех собак, стреляли ворон. Находились такие, что варили кожу, содранную с дверей. Настроение пало. Люди ходили, как тени. Задержка в подвозе продовольствия заключалась в не удовлетворительном положении транспорта к этому времени.