Это заявление было покрыто дружными аплодисментами под дирижерством Василия.
Сокол старательно искал. Он составил подробный план залегания пород в ущелье, он проследил все выходы жилок-попутчиков, которые свидетельствовали о тесной близости ультразолота, но драгоценный элемент все еще прятался, не раскрывая своей тайны. Он был где-то здесь, это было ясно. Но где именно?
Иногда из ракеты выходил сам Николай Петрович. После случая с пауком, после этого памятного дня даже Сокол, вообще не очень любивший оружие, выходил из корабля только захватив с собой, по крайней мере, большой автоматический пистолет с разрывными пулями.
Такой же пистолет висел на поясе под пиджаком у Николая Петровича. Это очень не шло к мирному виду старого академика, к его седым волосам. Но — что поделаешь? Опасность новой встречи с каким-нибудь неведомым чудовищем все время чувствовалась в воздухе. Ежеминутно из зарослей могла выпрыгнуть какая-нибудь неизвестная свирепая тварь.
Правда, с того времени, когда ракета так понравилась громадному пауку, путешественникам не доводилось видеть возле корабля ни одного большого чудища. Но это не было гарантией на будущее, потому что непроходимые чащи с их неизвестными обитателями близко окружали ракетный корабль.
Вот почему Сокол, даже увлекшись работой, иногда тревожно оглядывался. И он чувствовал себя лучше, если возле него был кто-нибудь из товарищей.
На этот раз Николай Петрович вышел из люка, посмотрел на Сокола и крикнул ему:
— Вадим, я пошел к складу. А Гуро и Василий должны скоро вернуться из пещеры. Вы пока что остаетесь здесь один. Имейте это в виду.
Сокол обернулся к академику и красноречиво показал ему на свой заряженный пистолет.
— Будьте спокойны!
Николай Петрович пошел. Люк закрылся за ним, Сокол вернулся к работе. Сегодня, казалось, геолог почти поймал за хвост таинственное ультразолото. Оно было совсем близко, оно должно было быть просто за несколько шагов от искателя. Жилка породы-спутника указывала прямо на большую каменную глыбу, свисавшую на склоне ущелья. Ультразолото должно было находиться где-то под ней, Сокол был уверен в этом.
Сокол задумался. Разумеется, легче всего было бы взорвать глыбу. Правда, осколки ее легко могли бы повредить стенки ракеты. Взрывать глыбу отдельными кусками? Слишком долго, да и неизвестно, на какой именно глубине скрываются под нею загадочные элементы. А должно быть, придется все-таки так и сделать.
Вздохнув, Сокол опять взялся за кирку. Вполне возможно, что самородки ультразолота найдутся где-то тут, возле подножья глыбы. А что ультразолото должно попадаться именно в виде самородка — Сокол тоже был уверен. Об этом говорил ему весь опыт бывалого геолога.
Он успел сделать всего несколько ударов киркой, как вдруг почувствовал какую-то неуверенность. Что-то связывало его движения. Ему казалось, что кто-то подстерегает каждый его жест, словно позади него кто-то стоял и внимательно, назойливо смотрел ему в спину. Сокол сказал раздраженно:
— Что это за мода, прийти и стоять молча?
И сразу у него мелькнула мысль: что-то чересчур скоро возвратились они из пещеры!.. А так как на его слова не последовало никакого ответа, Сокол нетерпеливо оглянулся. И окаменел.
Неправдоподобная, ужасная голова чудовищного дракона смотрела на него на расстоянии всего метров пятнадцати. Сокол невольно отшатнулся и оперся спиною о глыбу. На него смотрели холодные прозрачные глаза, вставленные в коричневый панцирь головы. По сторонам медленно извивались длинные желтые щупальцы, ощупывавшие скалы спереди и по сторонам чудовища. Гигантские челюсти, как две кривые, острые сабли, готовы были схватить и разрезать надвое первую попавшуюся жертву.
Сокол вздрогнул, узнав в страшилище того самого дракона, о котором рассказывал Василий, когда они все только что потеряли сознание после падения на Венеру. Того самого, который, после рассказа Василия и высказанного Соколом сомнения, еще раз заглянул к ним в окно.
Да, нигде и никогда палеонтология не находила в слоях юрского периода подобного животного. Однако, разве все другие чудовища, до гигантского паука включительно, были предусмотрены палеонтологией для юрского периода вообще и в частности для Венеры?..
Откуда он взялся тут, этот дракон? Направление его движения раскрывало эту загадку. Очевидно, он полз из зарослей, чем-нибудь заинтересовался в ущелье. Полз бесшумно и медленно, охотясь за своей жертвой. Кто был этой жертвой?
На добрый десяток метров за чудовищем тянулось его тело, как у фантастической змеи. Но у змеи нет ног. А тут на теле, составленном из многих сегментов, извивалось множество ног. Тело чудовища медленно подвигалось, усы извивались в воздухе, и челюсти словно нацеливались, раскрываясь шире и шире.
И наконец Сокол понял, что это за чудовище. Оцепеневшими пальцами отстегивая крышку кобуры, в которой у него был автоматический пистолет, геолог прошептал:
— Сколопендра… Гигантская сколопендра…
Да, это была гигантская многоножка, одна из самых ядовитых тварей, убивающая жертву одним укусом своих кривых челюстей. Так вот какое чудовище видел Рыжко из окна ракеты, вот какой дракон заглядывал к ним в тот вечер!..
Сколопендра двигалась к Соколу. Она не спешила, но и не меняла направления. Казалось, что ее широко раскрытые челюсти все время нацеливаются, чтобы вернее схватить человека. Сокол вытащил, наконец, пистолет.
Опершись спиною о скалу, которая лишала его возможности отступления, он попробовал прицелиться прямо в голову страшилища. Но никогда в жизни не был он приличным стрелком, никогда не увлекался стрельбой, и даже постоянные напоминания Гуро не исправили его. Особенно не годился он в стрелки теперь, когда мешало волнение, когда дуло пистолета танцевало перед его глазами.
Сокол подпер правую руку левой, чтобы остановить ее дрожание. Но не помогало и это. Тогда он, не целясь далее, с отчаянием нажал спуск пистолета. Он забыл, что это автоматическое оружие стреляет безостановочно, как пулемет, выпуская пули одну за другой, когда нажат его спуск.
Частая дробь выстрелов прозвучала в ущелье. Было ли этих выстрелов десять или пятнадцать, — Сокол не знал. Он опомнился лишь тогда, когда пистолет не отвечал уже выстрелами, как бы конвульсивно ни нажимал Сокол на его спуск.
— Что я наделал… ведь больше нет зарядов! — с новым приступом отчаяния подумал Сокол. Пистолет в его руке был теперь бесполезной игрушкой. Он не мог помочь.
Геолог беспомощно обернулся. Некуда бежать. Большая глыба преграждала дорогу. Она опускалась со всех трех сторон, она замкнула Сокола своей выгнутой каменной поверхностью. Только внизу оставалась узкая щель, куда можно было залезть, спрятаться, как прячется от человека перепуганный червяк. Впрочем, разве не найдут его и там острые, кривые челюсти сколопендры?..
Чудовище медленно приближалось. Его длинное блестящее тело извивалось, по нему словно проходили плавные волны, поднимавшие по очереди сегменты, от далекого хвоста, который заканчивался двумя острыми отростками, до широкой плоской головы со страшными челюстями. Глаза не отрывались от человека, они следили за ним, словно пытаясь загипнотизировать его. Так поступает удав со своей жертвой, гипнотизируя несчастного кролика…
Сокол плотнее прижался к углублению глыбы, стараясь врасти в нее, раствориться в скале. Он почувствовал, как трется металл его шлема о камень, и одновременно он ясно услышал, как со скрежетом лязгнули и вновь раздвинулись челюсти чудовища метра за два от него.
— Да что же делать?.. Где спасение?.. — шептал Сокол, сжимая свое единственное оставшееся оружие — кирку. Но если это оружие и было пригодно против гигантского паука с его мягким телом, то что могло оно сделать с гигантской сколопендрой, одетой в панцирь из хитина?..
Челюсти страшилища опять сдвинулись и разошлись, описывая в воздухе широкую дугу. Сколопендра словно проверяла свое отвратительное и ужасное оружие. Ее отделяло от Сокола всего лишь полтора метра.
Геолог еще раз осмотрелся по сторонам, посмотрел вверх. Над ним свисала скала. И вдруг он, не веря своим глазам, увидел на этой скале фигуру человека в скафандре, которая медленно наклонялась вниз, держа руку высоко поднятой. Кто это?..
— Ложитесь! Ложитесь! — услышал он звонкий голое Василия. Зачем ложиться?.. Но раздумывать было некогда, потому что челюсти чудовища еще раз лязгнули в воздухе у самой головы геолога. Сокол, как мертвый, упал на землю и втиснулся в узкую щель под скалою.
Секунда грозной тишины — и громкий взрыв встряхнул его тело. И опять стало тихо. Нет, не тихо: вот совсем близко, у головы Вадима, опять послышалось зловещее щелканье ужасных челюстей. Ничто не помогло. Сейчас сколопендра схватит его!
— Конец! — молниеносно подумал Сокол.
Но ничто не дотрагивалось до него. Он неожиданно услышал радостный, взволнованный голос Василия:
— Конец! Вылезайте, товарищ Сокол! Вылезайте! Конец!
И опять щелканье челюстей. Сокол ничего не понимал. Вот, совсем возле него, корчится гигантская сколопендра, а Василий зовет его вылезать?
Василий настаивал:
— Да вылезайте же, наконец! Или вы потеряли сознание?
Сокол насилу принудил себя высунуть голову — и тотчас опять отшатнулся. Прямо перед ним была голова чудовища, живая и грозная. Челюсти ее то и дело смыкались и раздвигались. Но — удивительно! — они ни на миллиметр не подвигались к нему. И глаза чудовища смотрели уже не на него, как раньше, а куда-то в сторону.
Осторожно, боком, чтобы не зацепить страшных челюстей, не попасть в них, Сокол выполз из щели, поднялся, все еще держась за глыбы. И только теперь понял все.
Гигантское тело чудовища корчилось за несколько метров от него. Вместо головы на конце туловища была широкая рваная рана, из которой медленно вытекало что-то противное и тягучее. Оторванная голова чудовища лежала поодаль от него. Чудовище не издохло сразу, хотя метко брошенная граната и оторвала ему голову. Туловище его с бесчисленными ногами жило своей жизнью, голова — своей. Не останавливаясь ни на миг, дергались ноги, извивалось длинное тело, ломая папоротник и мелкие деревья. И также безостановочно лязгала острыми и кривыми огромными челюстями голова, словно еще и сейчас пытаясь схватить, убить и растереть между челюстями жертву, на которую она охотилась еще минуту назад.