Москва встретила нас тремя рядами крепостных стен и снежной круговертью. У Неглинных ворот простились со стрельцами, они, считай, сдали нас с рук на руки стрельцам московским. Москву нынешнюю не знал совершенно, да и Москву своего времени знал очень плохо. Впечатления Москва не производила, может, потому, что метель закрывала общий вид. Ближний вид был обычен. Низкие одно-, двух-, совсем редко трехэтажные деревянные домики за первой стеной. Большие амбары и глухие подворья. Усмехаюсь: как была Москва к приезжим неприветлива, так и осталась. Но смешки смешками, а такую прорву народа и телег куда-то надо девать. Братья дали мне план, куда двигаться в Москве, стараюсь его придерживаться.
Остановились на большом купеческом подворье, заняв двор целиком санями. Распрягали лошадей и кантовали сани вручную, устанавливая их сплошным помостом. Судя по спорой работе возниц, такой подход тут был постоянным. Несколько лошадей и возниц остались с нами, большинство ушло обратно за стены в пригород, там с таким табуном было проще, чем в городе. Привычно поставили шатры и тут же начали их протапливать. Затопили кухню. Обычные бивачные хлопоты.
Купец, у которого мы остановились, зазвал меня на ужин, звать кого-то еще он не посчитал нужным. Поэтому ужин был краткий и деловой, поели, потом посидели в кабинете и решили с грузами, купец не забыл стрясти с меня денег за постой каравана, который привез ему товары. Жмот.
Не стал торговаться, отсчитал ему плату, стало противно, поспешил на свежий воздух. Посидел с девушками и больным в передвижном лазарете, поговорили ни о чем. Неприятное чувство не проходило. Прошелся по шатрам, велел выставить караулы у саней и не снимать их до полной разгрузки каравана. Один пост поставил у саней с подарками государю, второй – у лазарета и шатров. Сам завалился спать в центральном шатре. Всю ночь просыпался на смену караулов. Нервы совсем не к черту, так плохо ни на одной стоянке не ночевал.
С утра началась разгрузка телег и распихивание их содержимого по амбарам работниками купца. Закончили только к вечеру, после чего с главным приказчиком прошел к купцу и настоял, чтоб он подписал каждый лист описи. Мужик еще и отнекивался. Очень гнилой тип, как, интересно, братья с него деньги получить собираются?
И тут меня стукнула мысль. Велел приказчику писать письмо о получении груза на всю сумму описи. Купцу указал написать, что товар он получил полностью и деньги за него обязуется отдать в течение месяца в полном объеме. Купец уперся рогом, что такого он подписывать не будет и не голытьбе всякой ему указывать. Сходил в лазарет, где хранил свои личные бумаги и чертежи для Петра, принес купцу лист государя и попросил еще раз сказать, кого он назвал голытьбой, и не собирается ли он воровство товара учинить?
Купец согласился все подписать, но меня уже понесло – лист был порван и срок выплаты установлен в три дня. На четвертый день обещал оформить купцу путь в острог за разграбление товаров купцов, которым благоволит государь, и обман государева человека. Вот и пригодилась первый раз по-настоящему грамота Петра. Подворье вокруг нас теперь на цыпочках ходило.
Не дождавшись и на следующее утро вызова к государю, несмотря на то что сержант ушел в Кремль еще в первый день, отправил Семена разузнать, как дела. Вернулся тот быстро. Государя нет в городе, но ожидают со дня на день.
Вызов к Петру последовал только на пятый день нашего пребывания в Москве. Зашел к купцу, сообщил, что нас вызывает к себе царь, и поинтересовался: пора мне жалобу писать или как? Купец рухнул на колени и начал причитать о своей бедности, но верилось ему с трудом, так как каждый день приезжали сани и разбирали товар из амбаров. Более двух третей разобрали уже точно, а с приезжающими купцами не забывал вести беседы и был в курсе того бешеного барыша, который купчик на нас наваривает.
Говорил с купцами с дальним прицелом, с некоторыми очень дельные разговоры получились, не за того купца братья в Москве зацепились, но это дело поправимое. С двумя купчинами, так вообще по рукам ударили на новые поставки, да еще и по московским ценам, что чуть не вдвое барыш поднимет.
Печально вздохнул, предложил купцу не ударяться в бега, а дождаться стрельцов, они скоро будут, вышел командовать отправление каравана. Купец решил все же не обострять, и приказчики засновали, вынося мешочки с золотыми червонцами – все мешочки тщательно пересчитывал, обрезанные червонцы откладывал, проверил бы и остальные на качество золота, да нечем было. Однако на вид золото полноценное и цвет подходящий.
Возился долго, уже начал опасаться, что царя ждать заставлю со всеми вытекающими. Подбил итог подсчетов денег, увидел недостачу и пошел к купцу уже очень злой. Первое, о чем купчине поведал, что сейчас меня придут торопить к царю, вот и скажу, из-за кого задержка, кто тут государеву человеку палки в колеса вставляет. Показал недостачу и обрезанные червонцы, добавил, что за такой обман наказываю его еще одной суммой, равной недостаче. И хочу получить все немедленно.
Купец хотел было опять права качать, но тут действительно пришли стрельцы. Деньги нашлись немедленно. Стрельцы нас не торопить, а сопроводить пришли, тут, оказывается, принято сначала посылать предупредить – чтоб собраться да напудриться успели, а потом только приходил посыльный и забирал на ковер. Так что сложилось все замечательно.
Выехали со двора на семи санях, лазарете и кухне, остальные сани уже были за городом. Проехали вторую крепостную стену, за ней дома стояли побогаче – приглядываться не стал. Подъехали к третьей стене и въезду в Китай-город, где нас и ждали. Велел морпехам скинуть плащ-палатки в сани и построиться впереди. Сам встал во главе. Таким строем перейдя мост через Неглинку, вошли за третью стену.
Китай-город встретил нас шатрами и дымами. Погода стояла морозная и тихая, множество столбов дыма тянулось вверх над огромной площадью. Такое ощущение, что попал в войсковой лагерь. Солдаты маршируют строем, сидят у костров, стоят кучками. Тут же обозы, так же как наш по приезде, составленные оглобля к оглобле. Стоят небольшие ряды пушек, похожих по виду, но даже на глаз заметно, что чуть разных диаметров по стволу. У него тут что? К каждой пушке индивидуальные боеприпасы, что ли? Или мне чудится от волнения?
Стрельцы вели нас все дальше, вдоль крепостной стены самого Московского Кремля, в сторону ворот, выходящих к Москве-реке. Прошли массивную четырехугольную Никольскую башню, охранявшую очередной мост через Алевизов ров. Никаких высоких куполов на башне нет, все очень функционально и скупо. В этом плане Москва меня сильно удивила. Никак не ожидал, точнее, не был готов увидеть город-крепость. Три оборонительные стены, утыканные башнями. Кругом стрельцы и солдаты, как-то недобро зыркающие по сторонам.
Может, от этих времен у москвичей сохранились такие привычки? Ощущение, что завтра-послезавтра город осадят со всех сторон минимум несколько сот тысяч врагов. Ожидал увидеть крупный торговый город, а увидел город, готовящийся к осаде. Кремль моего времени особого впечатления не производил. Этот Кремль – совсем другое дело: возвышаясь над низенькими домиками, шатрами и строениями Красной площади, Кремль виделся боевой машиной, смазанной и готовой к сражению. Стены были тройные, перед рвом высокая стена отделяла площадь от рва, а за рвом еще одна невысокая стена и только потом возвышались стены самого Кремля с башнями. Несколько непривычно видеть Кремль таким боевитым.
Прошли Безымянную башню, которую в XVIII веке назовут Сенатской, и подошли к Спасским воротам. Тут царило оживление. Стрельцы остановили нашу колонну и пошли на доклад к царю. Петр развлекался, гоняя своих любимцев, то ли преображенцев, то ли семеновцев, не разбираюсь в их форме, но судя по царской короне на знаменах, это явно гвардейские полки, правда, имелись ли вообще другие пешие гвардейские полки, был не в курсе.
Хлопнул мысленно себя по лбу, повернулся к старшему над морпехами, приказал развернуть знамя. Вот и стояли мы такие все из себя красивые стройным четырехугольником, сами все в черном, пуговицы блестят и под черным знаменем с серебряным шитьем. На нас стали обращать внимание, откровенно глазея и переговариваясь, пока эта волна шушуканья не докатилась до Петра. Тот обернулся к нам, присмотрелся к знамени и поскакал навстречу. Осмотрел сверху мое воинство, глянул нам за спину на обоз и соскочил с коня.
– Хороши! – потряс он меня за плечи. – Наслышан об успехах твоих. Михайло вчера на докладе только хвалы о тебе нес! А в его устах это дорогого стоит. Ну да ты мне потом все подробно обскажешь. А пока жди, с преображенцами конфузию решаю.
Он уже собрался уходить, взялся за луку седла, но повернулся ко мне:
– А почему ты обоз дорогой, как Михайло говаривал, без охраны вез?
– Государь, охрана обоза за моей спиной стоит. Как можно государев груз и без охраны!
Петр отпустил луку седла и вернулся обратно к строю, оглядел нас более пристально и сразу начал злиться. Ну молодой был, со временем у него с этим стало получше.
– И эту горстку ты кличешь охраной государева каравана?!
А вот теперь остается надеяться, что мои морпехи меня не подведут.
– Да, государь, эта горстка стоит сотни стрельцов в огнебое.
– Та-а-а-а-ак, – потянул Петр, оглядывая строй еще раз. – Врешь, поди.
– Испытай их, государь, пусть делом покажут, а не словами. Вели пару сотен мишеней у стены поставить да сотню любых стрелков по тем мишеням стрелять направить, а потом мы с того же места стрелять будем, и ты рассудишь, кто лучше.
– Так тому и быть. – Петр вернулся к лошади, запрыгнул на нее и, разбирая поводья, продолжил: – Но коль твои оконфузятся, накажу тебя примерно за хвастовство.
Сказав, Петр внимательно посмотрел на меня, спрашивая взглядом, все ли понятно.
– Государь, а коль не оконфузятся?
Петр громко рассмеялся, мгновенные у него смены настроения, однако.
– Награжу, как же иначе, на том стоим.