— Можно слетать к ним, — пожал плечами Ри.
— Ты будешь гоняться за двумя пьяными женщинами, которые не хотят с тобой разговаривать? — Фэб хмыкнул. — Ну-ну. Берта неплохо летает, а в таком состоянии, как сейчас… разбиться они, может быть, и не разобьются, но разговора у вас явно не получится.
— Хорошо, тогда я посещу… эту часовню, и поговорю с тобой, — предложил Ри. Видно было, что они изо всех сил старается как-то наладить контакт. — А ты передашь информацию остальным.
— Что мне еще остается, — Фэб пожал плечами. — Так о чем мы будем говорить?
— Вероятно, о том, что вы меня неправильно поняли… еще тогда, — Ри посмотрел на Фэба, и тот с удивлением отметил про себя, что сейчас, именно в эту секунду, тот мало что говорит правду, еще и вполне искренне раскаивается. — Видимо, вы решили, что я себя обожествляю?
— Разве нет? — приподнял брови Фэб. — Кажется, ты об этом говорил вполне прямо.
— Для других. Да, для других, потому что там мы были не одни. Но сейчас… Фэб, пойми, я — действительно существо другого порядка, нежели чем вы. И они, что самое плохое, тоже были существами другого порядка. Только вот, к сожалению, они являлись деструктурирующим элементом. Который ломал систему, вносил в неё смуту. И система, заметь, не я, не кто-то конкретный, а именно система, которая по определению является гомеостатом, пыталась раз за разом восстановить равновесие. И с другими инкарнациями это работало точно так же! — Ри повысил голос. — Вспомни! Ты смотрел множество считок, и что в них было? Для них — что было? Горе, боль, ужас, и одиночество, беспросветное и безнадежное! Да, эта проекция пыталась обмануть систему, но, поверь, не избавь их от мучений я… случилось бы что-то худшее. Много худшее. И система снова пришла бы на какое-то время в равновесие.
— Вот это всё я должен передать Берте? — из голоса Фэба, казалось, исчезли вообще все эмоции. — Что ты убил её мужей, потому что они, оказывается, были несчастны и беспросветно одиноки? Или это ты мне говоришь? Вот что, Ри. Говорить я больше не хочу. И не буду.
— Тогда последнее, — голос Ри обрел твердость. — Опять же, считки. И, опять же, наши жизни. Ты не заметил, что всё, к чему бы они ни прикасались, рано или поздно рушится? Ты этого не заметил, или сейчас пытаешься обмануть себя, возражая мне про себя, что это не так? Я угадал? Точно, угадал, тут особой догадливости не надо. Конечно, ты говоришь сейчас — это не так. Но это — так. И это — опять система, которая, как я уже сказал, гомеостат, и которая пытается восстановить себя. Да, я вынужден был поступить так, как поступил. Вынужден, ты понимаешь? Не из-за плохого отношения, не из-за расы, которая, впрочем, тоже причина, а просто потому что сам факт их существования в этом моменте был бы смертельно опасен…
— Неужели для тебя? — с издевкой спросил Фэб.
— Нет. Для всей Сферы.
Такого ответа Фэб не ожидал, и даже на секунду растерялся — но сумел почти мгновенно взять себя в руки.
— Что за бред ты несешь? — спросил он. — Это какая-то чепуха. Это физически невозможно.
— Возможно, с учетом того, что существуют факторы, о которых знаю я, а ты — понятия не имеешь, — Ри поморщился. — Да, возможно. Потому что в этом воплощении мы подобрались к тому, что было нам недоступно раньше. А именно — появились явные признаки сходимости. Боюсь только, что мои объяснения будут для тебя пустым звуком.
— Какой сходимости? — нахмурился Фэб. Он старательно сейчас изображал непонимание, но в голове застучали молоточки — так-так-так, ну-ка, что ты сейчас скажешь?
— Достаточно простое счисление. Помнишь интегральный признак Коши — Маклорена? — Ри с горечью посмотрел на Фэба. — Мир, он гораздо проще порой, чем может показаться — если знать, на что смотреть, и как смотреть. Вот это всё и передай Берте. А теперь покажи эту часовню, и я вас покину, пожалуй.
— То есть ты сегодня добрый тюремщик, — констатировал Фэб. — Наверное, я должен радоваться.
— Не надо вот этого всего, — попросил Ри. Именно попросил — Фэб снова удивился. Но…
— Ты был маленькой дрянью, мальчик, а превратился в большую дрянь, — с горечью произнес Фэб. — Постепенно, не сразу. Но я помню маленькую дрянь на секторальной станции. И обвинения этой маленькой дряни я тоже помню. Сейчас ты, конечно, хорошо научился прикидываться, и сыплешь терминами тут и там, но это, мальчик, не отменяет того факта, что ты — дрянь, запомни. Да еще ко всему и безумная, как мне кажется. Впрочем, тут я не при делах. Ну, давай, полетели к часовне. Полюбуешься на дело рук своих.
— Ты ничего не понял, — безнадежно покачал головой Ри. — Ничего… впрочем, это, к сожалению, закономерно. Горе затмило твой разум, да еще и законы физиологии, по которым живет ваша раса…
— Хватит, — Фэб поморщился, как от кислого. — По законам физиологии живет ваша раса, а не наша. Встречаются, конечно, редкие исключения, типа той же Берты, но в общем и целом… И, да, убийство по интегральному признаку Коши — Маклорена — про такое, наверное, нигде в обитаемой вселенной никто не слышал.
Подле часовни, возвышающейся на краю обрыва, стояли на стоянке лишь два катера, на третьем прилетели Ри и Фэб. Хорошо — видимо, отец Анатолий успел разогнать большую часть паломников… а чьи катера, кстати? Ага. Один отца Анатолия и есть. Второй — незнакомый. Будем надеяться, что эти люди улетят побыстрее. Красивый катер, кстати. Новенький совсем, модель дорогая, не каждый может себе такую позволить.
— Вот, пожалуйста, — они вышли из машины, и Фэб указал на часовню. Небольшая пирамидка, чуть больше двух метров в высоту, сложенная из светлого необработанного камня, с золотистым крестом на навершье, стоящая на краю обрыва. Внизу — великолепный вид. Предгорье, скалы, лес, дальше — море.
— Красиво, — вздохнул Ри. — Действительно, красиво.
Он подошел к пирамидке, постоял рядом, разглядывая её. Дотронулся рукой до медной таблички с именами, потом перевел взгляд направо.
— «Часовня Святости всеобъемлющей, дарованная в утешение и обретение надежды», — прочел он. — А это что такое? — Ри указал на ряд маленьких табличек с названиями справа.
— Частицы святой земли из других приходов, — пояснил Фэб. — Сейчас отец Анатолий подойдет, и объяснит, для чего это.
Отца Анатолия, разумеется, успели предупредить о высоком визите, поэтому к часовне он прибыл загодя, и оделся соответствующе. Буквально через несколько минут он появился из-за камней в сопровождении парочки молодых людей, которые с виноватым видом шли за ним.
— Поймите, не надо вешать эти ленточки и тряпочки. Пожалейте деревья. Это не христианский символ, это ложный обряд, который придумали недалекие люди. Ваша любовь и ваша вера — в ваших сердцах, это не тряпочка на ветке, это дар Божий, — увещевал отец Анатолий. — То, что вы прилетели — очень хорошо. Постойте, прочтите молитву, полюбуйтесь Божьим миром, ощутите его красоту и величие. А вот тряпки на деревья вешать не надо!.. О, Фэб, здравствуй. Кто это с тобой? — отец Анатолий остановился. — Глазам своим не верю. И ведь хватило же наглости…
Он не договорил. «Молодец, — одобрил про себя Фэб. — Вот это правильно. А ну-ка врежь ему, Толя».
— Доброго дня, — спокойно сказал Ри.
— Не могу пожелать того же, — отец Анатолий нахмурился. — Ибо лгать не приучен. Что вам здесь нужно? Идите, идите, хорошие мои, — он повернулся к парочке. — Летите домой, Лора, маме передавай от меня наилучшие пожелания, — пока молодые люди шли к своему роскошному катеру, отец Анатолий молчал, и буравил Ри тяжелым взглядом, не предвещающим тому ничего хорошего. Только когда катер взлетел, священник заговорил снова. — Итак? Чем обязаны визиту?
— Захотелось попрощаться, — дернул плечом Ри. — Это запрещено?
— Ну, уж вам-то ничего не запрещено, — хмыкнул отец Анатолий. — Особенно после угрозы уничтожить планету. Но учтите, господин Торк, доброго к себе отношения вы тут никогда больше не встретите.
Ри поморщился.
— Как вам угодно, — пожал он плечами. — Значит, вы перенесли прах сюда?
— Да, — кивнул священник. — Как видите, люди очень этому факту рады. К сожалению, обретения мощей не получилось, потому что семья настояла на кремации, но и прах тоже хорошо… Фэб, прости, я сейчас про паству, как ты понимаешь.
— Толь, всё нормально, — тихо сказал Фэб. — Да, так хорошо, ты прав. По крайней мере, теперь уж точно не забудут и не забросят. Да и место действительно… то наше решение с поляной было не очень хорошее. Так лучше. Всем лучше.
— Наверное, — покивал Ри. — А почему часовня называется «Святости всеобъемлющей, дарованная в утешение и обретение надежды»?
— Потому что это было общее решение, уже не только нашего прихода, — пояснил священник. — Вот эти таблички — частицы земли из всех уголков нашей планеты, где есть церковь. Потому и святость всеобъемлющая. Утешение же и надежда нужны каждому живущему, как вы понимаете.
— Да, красивый символ, — одобрил Ри.
— А когда мне это всё станет совсем невыносимо, я просто прыгну вниз, — вдруг сказал Фэб. — Тоже будет символ, в некотором смысле.
— И даже не думай о таком, — сердито ответил ему отец Анатолий. — Фэб, достаточно. Уже говорено и переговорено — если ты хочешь встретить их потом в Царствии небесном, будь добр донести свой крест до самого конца, а не малодушно кинуть его, не окончив путь. Господин Торк, вы ведь у нас теперь в наиглавнейших начальниках, верно? — обратился он к Ри. Тот посмотрел на него непонимающе. — Так прикажите ему вот, — кивок в сторону Фэба, — начать работать, чтобы не сойти с ума. Лечить ему пока никто не позволит, но его звали к себе мистики, в качестве… Фэб, как они сказали?
«Что ты делаешь?! — пронеслось в голове у Фэба. — Хотя… а ведь действительно, отличная мысль».
— Обслуживание консервированных сред, синтез, и еще что-то, я уже и забыл, — с неохотой ответил Фэб. — Вроде бы сказали, что могут платить. Пока немного, но хоть что-то. Кир, кажется, согласился уже. Я не решил ещё, не знаю, надо ли мне это.