— А вот теперь лжешь ты, — голос Фэба потяжелел. — Никогда нам не было всё равно, и никогда мы не думали и не делали такого, о чем ты сказал! Особенно с учетом той специальности, которую мы практиковали в последние десятилетия! Убитые тобой Ит и Скрипач спасли тысячи жизней, тебе ли об этом не знать?! Как ты смеешь говорить такое?
— Я говорил не об этом, — покачал головой Ри. — Да, лечить — это благородное занятие, но это капля в море, если сравнивать с истинными задачами, с истинными целями, потому что речь идет о совершенно других величинах. Лечить, знаешь ли, могут и пашу. Что, не так? И потом, чем вы были заняты на протяжении последних лет, которые мы жили на Терре-ноль? Кого и зачем вы лечили? Я тебе расскажу, если ты забыл. Партийных бонз, элиту — ради того, чтобы купит дочерям квартиры… которые им не пригодились в результате. Мелочный, меркантильный подход. Лечили они… скажешь тоже…
— Обстоятельства… — начал было Фэб, но Ри его тут же перебил:
— Какие обстоятельства? — с горечью спросил он. — Те, которые вы своими руками сами же и создали? Да, это тоже было в вашем стиле — сделать себе проблему, а потом кидать все силы на её решение. Верно, верно, не поспоришь.
— Расстрел в портале тоже был созданным нами самими обстоятельством? — безучастно спросил Фэб. — Или операция «Азимут»? Не слишком ли много ты на нас перекладываешь?
К ним подошла Берта, села рядом с Фэбом. Места на лавочке под навесом было немного, поэтому Фэбу пришлось слегка подвинуться — в сторону Ри. Берта заметила это, и тут же встала. Фэб покачал головой: не надо мол, всё в порядке.
— Знаешь, Ри, как свиноматка и пашу могу сказать тебе следующее, — начала Берта. — У тебя что-то случилось с глазами, да и с памятью тоже. Потому что глаза твои ловко перестали видеть вашу роскошную квартиру в Питере, а память не менее ловко позабыла о двоих сыновьях. Да и о том, что ради этих сыновей ты гнездился… какое паршивое слово, а?.. так вот, ты гнездился не менее успешно, чем это делали мы.
— И это было ошибкой, — тут же ответил Ри. — Мальчишки прекрасно могли бы вырасти и в другом месте. Или местах. И… я вынужден признать, что на пользу им та юность, что получилась, не пошла. Отнюдь. Скорее, она была во вред, потому что они успели набраться всей этой мелочевки, которая в дальнейшем им будет только мешать.
— И в чем же это плохое влияние заключается? — прищурилась Берта. — Роман и Настя, по-моему, живут весьма достойно.
— Достойно… — Ри хмыкнул. — Не тебе об этом судить. Рома мог бы стать кем-то большим, а не тем, кем он стал в итоге. Он мог бы принести счастье миллионам, а он…
— Изучает чужие мозги, — закончил Фэб. — Не будем спорить. Это бессмысленно. Значит, мы — пашу, низменные существа, всю жизнь подрезавшие тебе крылья, и мешавшие… ну, тому, что ты делаешь в данный момент. Понятно. Тогда твои действия, прости, напрочь лишены какой бы то ни было логики. Если всё действительно так, как ты говоришь, то зачем ты удерживаешь нас, считай, в заключении?
— Я больше не удерживаю, — Ри поднял голову, и с горьким презрением посмотрел на Фэб. — Вы свободны. Можете отправляться на все четыре стороны.
— Даже я? — удивилась Берта. Действительно удивилась, она в этот момент не играла. — Даже Эри?
— Да, — кивнул Ри. — Ты думала, что ты и впрямь представляешь такую большую ценность? Нет, Берта. Уже нет. Ты больше мне не интересна. А уж твоя подруга так и вообще оказалась одноразовой игрушкой, если ты не заметила. Как только связка была нарушена, её построение тут же рассыпалось в прах, и больше она попыток что-то подобное создать не предпринимала, и знаешь, почему?
— Почему же? — с интересом спросила Берта.
— А потому что — всё. Она отработала часть своей программы, и на этом её задача закончилась. Следует признать, что я всё-таки поторопился, — с горечью произнес Ри. — Надо было позволить ей действовать дальше, тогда она, вероятно, привела бы меня туда, куда требовалось, но… лучше вообще не найти, чем найти с последствиями. К тому же фокус я разгадал, и примерно представляю себе, где находится та пара, которую она искала.
— Да? — с неподдельным интересом спросила Берта. — И где же?
— Скорее всего, в темпоральной капсуле, в замкнутой секунде, — пожал плечами Ри. — Территориально… есть пара миров, которые они посещали, об этом рассказал Ариан… скорее всего, в них. Моя первая ставка на Окист, как вам уже известно, конечно, не сыграла. Равно как и Анлион, который они тоже посещали, и который я, конечно, проверил в первую очередь. Если бы ты, Берта, занималась наукой, а не семейными ценностями, — он сделал ударение на слове «семейными», — ты бы сейчас уже поняла, что в данный момент неважно, где они находятся. Потому что из-за сломанной программы находиться им там предстоит до конца времен. Который, к счастью, теперь не наступит очень и очень долго.
— Ясно, — кивнула Берта. — Значит, ты нас отпускаешь… надеюсь, с возможностью возвращаться сюда, если потребуется?
— Разумеется, — пожал плечами Ри. — Повторю: это больше не имеет значения. Вообще никакого. Поступайте, как вам будет угодно.
— Меня сейчас больше интересует, надолго ли вы почтили нас своим присутствием? — спросила Берта. — Потому что, будь наша воля, мы бы действительно поступили, как нам угодно. А именно — лишили бы себя удовольствия находиться в вашем обществе.
— Пара дней. Видимо, сегодня. И завтра, — Ри задумался. — Для Джессики то, что произошло, трагедия, она так и не смогла принять полностью эти обстоятельства, поэтому… я хочу дать ей возможность исполнить то, что она считает своим долгом — по отношению к тем, кто был ей дорог.
— Для неё трагедия, а для тебя, значит, нет? — прищурилась Берта.
— И для меня тоже, но, конечно, в меньшей степени, — спокойно ответил Ри. — Эта потеря была неизбежной, и, ко всему прочему, она обернулась благом для многих и многих миллиардов живых существ. К тому же они прекрасно живут на Берегу, я дал им свободу, и они могут… идти дальше. Не исключено, что они переродятся, и следующую жизнь проживут уже полноценно и достойно. Потому что, кто бы что ни говорил, жизнь в бионическом теле ростом семьдесят сантиметров — это не очень хорошая жизнь. При любых вводных. При любой заботе. При любых условиях. Они всегда ощущали себя неполноценными и ущербными, и, простите, я, прожив с ними бок о бок многие годы, об этом знаю гораздо больше вашего.
— А почему Джессика решила хоронить их именно здесь? — не удержалась Берта. — Почему не на Анлионе? Почему не там, где они появились на свет, на Онипрее? Почему Окист?
— Всё просто, — Ри повернулся к ней. — Тринадцатый был кровником Ита. Кровь к крови, сказала она. И тут я с ней согласен. Пусть те, кто пал на этой дороге, лежат в одной земле.
— Пал на этой дороге… — Берта покачала головой. — Не от твоей ли руки, Ри, они на этой дороге все пали? Тебе не стыдно?
— Ты злишься сейчас, потому что в тебе говорит горе, — Ри отвернулся. — Но когда ты увидишь, каким станет этот мир, весь мир, лет через десять или двадцать, ты изменишь своё мнение.
— Идеалист… пафосный, помпезный идеалист, — полушепотом сказала Берта. — Мечтатель… каким станет мир? Каким может стать мир, устройство которого началось с чужой крови и горя? Пусть ничтожного в масштабах вселенной, но всё равно. Ты не добро вложил в эту твою систему, нет. Ты вложил в неё предательство и страдания. Изначально. И ты планируешь из такого семени вырастить что-то хорошее? Правда? Не думаю, что у тебя получится. Ты первоначало, архэ, разделенный бог, и ты хочешь перестроить мир, сделать его новым и правильным, но что ты заложил в его основу? Горе и боль? Ты плохо начал, Ри. И плохо кончишь, помяни мои слова. Знаешь, хорошо, что ты позволил нам уйти. Мы постараемся уйти… чтобы быть максимально далеко от тебя. Разве что сюда будем возвращаться — принести цветы и попросить прощения у тех, кого мы не смогли уберечь от твоего правильного мира и высшей справедливости…
Он встала, и, не прощаясь, пошла обратно к дому.
— А ведь она права, — тихо сказал Фэб, тоже поднимаясь. — Она сейчас как никогда права… маленькая, храбрая женщина. Хорошо, что у неё нашлись силы сказать тебе правду. Надеюсь, сумею её уговорить присутствовать на похоронах. Я бы не хотел идти туда только с Киром.
— А как же двое оставшихся? — спросил Ри с непонятной интонацией.
— Они уже сказали, что не пойдут, — покачал головой Фэб. — И незачем. Мотыльков они не знали, вас тоже не знают, но при этом ненавидят. Мы придем втроем — проститься с теми, кого знали и любили. Но только потому что знали и любили, а не для того чтобы создать компанию твоей жене. Которая и пальцем не пошевелила для того, чтобы предотвратить то, что случилось.
Разумеется, Джессика и Ри не стали останавливаться на планете, они отправились ночевать на корабль. Ариан пока что на Окист не сходил, но Фэб искренне надеялся, что на похоронах он объявится — Фэбу хотелось хоть одним глазком посмотреть на Барда. Да и к Ри у Фэба, да и Берты с Киром, было немало вопросов: в частности о том, каким образом и где они нашли Ариана. Тот, первый разговор, произошедший у дома, сейчас был не в счет: слишком много эмоций, слишком мало информации. Но Фэб, против ожиданий, призвал всех не торопиться, выждать. Скажут, заверил он. Сперва слегка их раззадорим, раскачаем, и скажут. Потому что Ри некому похвастаться, а ведь хочется. Ему действительно хочется рассказать о своих победах, о том, как именно он выиграл эту схватку — которую он искренне считает именно схваткой, и ничем иным. Он победил, а победу оценить некому. Потому что для других его победа — не более чем данность, событие, пусть и не рядовое, но уж никак не существенное, заслуживающее такого пристального внимания. Ну да, были какие-то пленники. Ну да, был приказ их грохнуть. Ну да, «евонная баба» таскала с собой за каким-то шутом холодильники… но, черт возьми, ни правду открыть всем подряд, ни насладиться чувством завершенности и справедливости он по сей день так и не сумел.