Прибавим к этому, что положение императорских дворцов соответствовало их красоте. Цицерон говорит, что Палатинский холм был самым красивым местом Рима. Оттуда виден был весь город, и взгляд охватывал почти все знаменитые памятники, которыми украсили его республика и империя. «Какое более благородное местопребывание, – говорит Клавдиан, – могли выбрать владыки мира? На этом холме могущество имеет больше величия; оно как будто лучше сознает свою силу. Там дворец монархов, поднимая над Форумом свою гордую голову, видит у ног своих храмы богов, ставшие кругом, как защищающие его посты. Великолепное зрелище! Оттуда глаз видит поверх алтарей громоподобного Юпитера, гигантов, подвешенных на Тарпейской скале, чеканное золото ворот Капитолия и на кровле храмов статуи, словно движущиеся в облаках; далее ростральные колонны, покрытые медью судов, и здания, построенные на вершине самых высоких гор, смелые работы, которые рука человеческая присоединила к творениям природы, и бесчисленные триумфальные арки, увешанные добычей, отнятой у народов. Повсюду блеск золота поражает глаза и своим вечным сиянием утомляет дрожащие веки»[54].
Все эти богатства исчезли; остаются только фундаменты тех мраморных дворцов, с высоты которых поэт рассматривал золоченые здания Форума; в настоящее время это только развалины, откуда взор переходит на другие развалины; но хотя нам трудно представить себе, чем они были в целом виде, вспомним, что лица, посещавшие их в последние времена Западной империи, считали, что великолепие их не может более усиливаться и что они казались им идеалом царского жилища. Начиная с III века слово дворец (palatium), происходящее от Палатинского холма, и на греческом, и на латинском языке означало жилище монарха; оно перешло в новые языки, так же как имя Цезаря, которое варвары набожно восприняли, разрушая империю, и сделали из него самый высокий титул, который можно дать верховной власти.
Глава IIIКатакомбы
Открытия, сделанные в катакомбах в течение тридцати пяти лет, особенно замечательны в двух отношениях; прежде всего это дело одного человека, и можно сказать, что слава их безраздельно принадлежит Росси; затем они носят характер, ясно показывающий, что случай не играл тут никакой роли, что они – награда за основательное знание, действующее по определенному порядку и правилам. Росси никогда не поступает наугад, он знает, чего хочет и куда идет, и всегда заранее объявляет о том, что рассчитывает найти. Блестяще успех его открытий доказывает, какие преимущества имеет хороший метод.
Катакомбы, не посещавшиеся с девятого века и почти совершенно забытые, были случайно открыты вновь в 1578 году. Спустя несколько лет знаменитый ученый Бозио[55] задумал их изучить, и, так как это был человек ума ясного и точного, он сразу нашел способ сделать свое исследование плодотворным. Он начал с того, что ознакомился со всем древним христианским миром; благодаря огромной начитанности он был уверен, что приступает к катакомбам, снабженный такими документами, которые дадут ему возможность понять значение этих катакомб. Он хотел их исследовать одну за другой, по порядку изучить каждую, шаг за шагом подвигаясь по лабиринту всех их галерей, пытаясь вновь найти имя каждой, воссоздав ее историю. Такая работа требовала бесконечной эрудиции, глубокого знания церковных писателей и необычайной проницательности. Бозио, несомненно, был на это способен; его последователи, казалось, испугались такой задачи и оставили ее. Они все больше и больше пренебрегали самыми катакомбами, чтобы сосредоточить все внимание на открываемых в них памятниках. Посещая катакомбы, они копировали надписи и живопись, не делая даже указаний, в каком месте они были найдены, брали все, что можно было взять, и помещали в какой-нибудь музей; на новом месте такое произведение искусства, оторванное от всего, что его окружало раньше, снятое со стен, для которых было создано, теряло свой характер и свое значение. Из-за этих любопытных подробностей, имеющих второстепенное значение, пренебрегали изучением самих кладбищ, что есть главное, и ради богатств и драгоценных предметов, в обилии извлекавшихся из подземелий, забывали о них самих. Впрочем, таков был тогда способ исследования всех древних памятников, оказавшийся для самих находок столь пагубным. Росси изменил метод самым решительным образом; он осмелился заявить, что вот двести лет, как сбились с верного пути, что все его предшественники ошиблись, что надо вновь идти по следам Бозио и вновь приняться за работу с того места, где он остановился. Росси справедливо утверждал, что для извлечения большей пользы из чтимых остатков христианской древности их не следует отделять от изучения тех мест, где они находятся, что, если они заслуживают сохранения, благодаря пробуждаемым им воспоминаниям, тем важнее хорошо знать катакомбы, замечательнейшее произведение зарождающегося христианства. Вот почему, подобно Бозио, он наметил себе изучить последовательно различные христианские кладбища, составить их план, разыскать первоначальные размеры каждого из них и узнать, насколько и как они увеличились, определить, по возможности, время, когда была выкопана каждая галерея, что вместе с тем помогает узнать и возраст заключенных в ней памятников, словом, разыскать историю и установить топографию этого огромного подземного города, что было сделано с таким успехом относительно города, выстроенного над ним.
Посещение катакомб. Гравюра 1861 г.
Вот что захотел исполнить Росси, вот избранный им метод: из дальнейшего будет видно, каковы были результаты его работ.
Значение, приписываемое христианами погребению. – Катакомбы – произведение христиан, а не древние покинутые каменоломни. – Что побудило христиан устраивать катакомбы. – Гипогеи[56]различных культов в римской Кампании. – Правила погребения, принятые Церковью
Катакомбы – это места, где первые христиане хоронили своих умерших. Некоторые ученые последнего столетия высказали предположение, что они могли служить общим кладбищем для бедных людей всех культов; это мнение невозможно больше поддерживать в наши дни. В продолжение тридцати пяти лет, что работы ведутся там, были открыты в них тысячи могил, но ни разу не нападали на могилу языческую. Поэтому можно смело утверждать, что они были исключительно предназначены для христиан.
Христиане приписывали погребению большое значение. Раз телу было назначено ожить и разделить с душой ее бессмертие, они думали, что надлежит заботиться о нем после смерти и дать ему, в ожидании великого пробуждения, достойный для него приют. «Скоро-скоро, – говорил Пруденций в своем похоронном гимне, – наступит время, что согреются и оживут эти кости, кровь вновь побежит по жилам, и жизнь снова войдет в эту покинутую ею обитель. Эти трупы, столько времени лежавшие неподвижно среди праха могил, воспрянут и устремятся ввысь, чтобы вновь соединиться со своими прежними душами». И прибавлял, выражаясь удивительными стихами: «Мать-земля, прими и сохрани в недрах твоих эти останки, что мы доверяем тебе: то было место пребывание души, созданной творцом всех вещей; тут обитал дух, оживляемый мудростью Христовой. Укрой это тело, что мы полагаем в лоно твое. Наступит день, когда создавший его, сотворивший его руками своими, потребует у тебя свое произведение». Так как никто не был лишен этой надежды, христиане одинаково заботились о погребении всех верных. Они не могли бы без ужаса, по примеру язычников, бросать, подобно им, трупы бедных людей в общие ямы (рutісuli), где им предоставляли разлагаться. Видно, что у них было запрещено класть два тела одно на другое: надлежало, чтобы у каждого было свое особое место, где бы он покоился один до последнего дня. Мы знаем от Тертуллиана, что на похоронах присутствовал священник; религия освящала могилы. Во времена гонений при Деции римское духовенство в посланиях своих к духовенству карфагенскому напоминало ему, что не было более важной обязанности, как хоронить мучеников и других христиан. Церковная сокровищница шла на прожитие бедных и на погребение их должным образом. Наконец, св. Амвросий признает, что для погребения верных христиане имели право разбивать, расплавлять и продавать священные сосуды. Эти тексты объясняют устройство катакомб. Когда знаешь, как первые христиане почитали своих умерших, меньше удивляешься предпринятым ими для их погребения гигантским работам.
Фоссор-землекоп. Фрагмент росписи из катакомб Святых Марцеллина и Петра. Начало IV в.
Но верно ли, что эти работы исполнены ими? Безусловно ли катакомбы – произведение христиан, или они просто воспользовались ими для своего употребления? Этот вопрос послужил поводом к большим спорам. В прошлом веке (XVIII в. – Примеч. ред.) было немало недоверчивых людей, отрицавших подлинность открытий Бозио. Когда им говорили, что первые христиане сами выкопали себе кладбища, они спрашивали, кто снабдил маленькую бедную общину суммами, нужными, чтобы прорыть такое страшное количество подземных галерей, что могли сделать с выкопанной оттуда землей, и каким образом гонимые за веру осмелились рыть землю у самых ворот Рима, на глазах своих преследователей. На подобные замечания большинству ученых нечего было возразить, они смутили даже самых отважных защитников катакомб. Поэтому высказано было предположение, что катакомбы были древние каменоломни, откуда римляне в прежние времена извлекали пуццолан[57]. Христиане нашли их покинутыми, и, чтобы сделать из них свои кладбища, им понадобилось лишь высечь в стенах горизонтальные углубления, долженствовавшие принимать усопших. Существование таких каменоломен не было простой гипотезой; оно подтверждается древними писателями. Цицерон говорит об одном убитом в них человеке, жившем в его время, а Светоний передает, что, когда уговаривали Нерона укрыться в них, он объявил, что не хочет быть заживо погребенным. Раз катакомбы представляли мало посещаемое место, где могли най