. Это чтение книг тоже, кажется, намекает на магию и тайное знание, которое в очередной раз удаляет фигуры из царства существ чистой природы. Четверичность черных женщин в этой последней версии, кроме того, явно указывает на характер черной женщины, как имеющей отношение к психической целостности. Жуткое качество женщины в повозке далее подчеркивается ее цветом, который помещает ее в царство хтонических богов, в трансцендентное царство, и даже, с христианской точки зрения, в царство зла. Тем не менее, этот последний аспект не кажется мне выдающимся. Скорее чёрный цвет, связан с мотивом нежелания быть замеченным, который является одним из доминирующих тем в истории. Мы также должны помнить, что в нехристианских контекстах даже «хорошие» боги могут быть черными. Для примера, египетские божества Исида и Осирис черные[154], и здесь этот цвет указывает на их близость с потусторонним, а не со злом. Тем не менее, в нашей сказке черный цвет связан с проклятием, которое висит над женщиной, и ее неискупленное состояние и ее двойственность выражаются также в том, что, с одной стороны, она хочет помощи человека, но, с другой стороны, не хочет, чтобы ее видели.
В связи с этим возникает вопрос, почему эта женщина, которая способна к колдовству и способная без особых усилий управлять своим домом волшебными средствами, искала человеческое дитя как служанку. Прежде всего, мы имеем дело с очень распространенным архетипическим мотивом[155], в котором демоническая фигура уносит человека для оказания помощи по дому или по уходу за телом (мытье, расчесывание, вычесывание вшей)[156]. Словно сам темный демонический мир жаждет функции упорядочения человеческим сознанием и не существует без него. Архетипические силы нуждаются в человеческом факторе, поскольку они не живут на человеческом уровне и, более того, сознательно не признаются — они, кажется, не имеют измерения реальности. В настоящем примере, это не столько свет знания, человеческого сознания, это потребуется потом, а скорее опус, усилия по очищению и подметанию. В результате эта работа имеет двойной смысл. На первый взгляд, судя по всему, девушке нужно было только очистить замок; но на фоне этого, на скрытом уровне, в «запретной комнате» Черная женщина тоже очищалась через этот процесс и приводилась из черноты в белизну[157]. Очевидны параллели с алхимическим опусом, в котором materia prima проводится от нигредо к альбедо через работу человека (сравнение с работой по очищению часто особо подчеркивается). В этой фазе процесса индивидуации, имеет первостепенное значение работа над тенью и доведение до сознания проекций и других бессознательных материалов неоднозначного характера[158]. Любопытной вещью в представленной сказке является то, что черная женщина требует только очищения замка и страстно хранит тайное искупление собственной черноты, которое совершается одновременно с уборкой[159]. Это связано с тем, что место, которое она предоставляет девушке, — это только маленькая комната у входа в ее лесной замок; другими словами, она не принимает девушку безоговорочно в свое царство. В то же время эта маленькая комната накладывает на ребенка довольно узкие рамки, так что она не подавлена большей фигурой черной женщины. Таким образом, граница устанавливается, и именно на этой «предельной линии» разыгрывается вся дальнейшая драма[160]. С точки зрения личностных психологических процессов, вероятная интерпретация этого состоит в том, что таким образом человеческое эго отделено от божественно-демонической фигуры, чтобы предотвратить инфляцию или взрыв. Мы могли бы также увидеть, что эта маленькая комнатка выполняет функцию монастыря во время посвящения, согласно обычаю многих культов[161]. В той степени, в которой девочка на самом деле представляет собой архетипическое эго, такая интерпретация не промахнется мимо цели; но мотив имеет еще более глубокие последствия.
Если мы возьмем обе женские фигуры как архетипы, то мы можем сказать, что в самом бессознательном готовится дифференциация темного аспекта «Я» и более человеческой стороны «Я». Это будет процесс, идущий исключительно в самой основе психики, который станет заметным в коллективном сознании только гораздо позже. Этот процесс можно было сравнить, mutatis mutandis, с дифференциацией образа Бога в христианстве, в котором также, при воплощении, аспект амбивалентного отца-божества был дифференцирован в более человеческий и более добрый образ Я (Христос) и деструктивный аспект (Сатана). Во время этого процесса архетип Коры как бы более четко ограничивается (в форме маленькой комнаты), и в то же время его эффективное влияние настолько усиливается (девочке дана сила исполнения желаний), что она начинает становиться видимой в реальности внешнего мира (по-видимому, как явления синхронистичности). При ближайшем рассмотрении мы можем заключить, что это последнее толкование является правильным. Тем не менее, приведенные выше параллели с личностью и человеческой сферой дают нам образ, в формах которого отражен основной процесс этой же природы на уровне жизни человека.
За жестом черной женщины, закрывающей девочку, лежит намерение, как мы уже говорили, удерживать ее от проникновения в свое царство, и в то же время — это попытка сделать для девочки то, что уже было сделано для нее, а именно, закрыть ее и подвергнуть заклинанию. Таким образом, неискупленное положение черной женщины частично распространяется на девушку. Один архетип заражает другой, что выражается в том, что теперь девочка в своей маленькой комнате может творить магию, как сама ведьма, поскольку все пожелания, которые она совершает в этой комнате, сбываются. На человеческом уровне это означает, что девочка приобретает воображаемую веру, в которой и через которую психически реальное становится совершенно реальным, но которая требует в порядке компенсации объективации и, следовательно, делимитации ее индивидуальности[162]. Это так называемое активное воображение, которое, действительно, при злоупотреблении для целей эго становится черной магией, но применяемое сознательно, может принести возможность самопознания и главным образом привести к осознанности[163].
Перенос способности создавать реальность воображением от черной женщины к девушке означает, что архетип, который особенно заряжен энергией и, следовательно, высококонцентрирован, особенно склонен к тому, чтобы стать видимым в человеческом царстве через феномены синхронистичности; то есть проявляться не только на внутреннем психическом уровне, но и как совпадения в конфигурации внешних условий. Особая сила в том, как появляется вещь, — это то, что она передается девушке в замке, и действительно в конкретной «маленькой комнатке». Может быть, это в конечном счете связано с вторжением архетипа в континуум временного пространства и «сжатием» архетипа, который обусловлен этим? С мифологической точки зрения замок является символом матери-анимы или женского «Я» и особенно связан с этим, как психика согласуется с этим центральным содержанием, поскольку это форма, созданная человеческими руками[164]. Мы рассмотрим этот аспект более подробно позже.
Заколдованная атмосфера замка снова удаляет свою владелицу из рамок богини природы, которая с большей вероятностью обитала бы в самом лесу, в воде или на небесах. В отличие от этого, замок указывает на прошлые культурные рамки этой фигуры, когда она была ближе к сознанию и еще не была, как сейчас, погружена обратно в бессознательное. Тот факт, что культурные рамки фигуры принадлежат к прошлому, возможно, указывает на магию, которая является наследием дохристианской культуры, наследством, которое сохранилось в Средние века как форма знания, но затем все больше и больше игнорировалось, другими словами, лес снова вырос над замком и спрятал его. Мало того, что девушка теперь может творить магию, но в ходе истории все больше и больше черных женских атрибутов, и условий передается ей — страдание, непонимание, одиночество — до тех пор, пока в конце она не наследует замок и заменяет черную женщину в нем. Архетипическое эго, «должным образом» выполняющее свою функцию, все более усваивается «Я» и, наконец, становится новым образом «Я». Или: «Я» все более трансформируется в себе, в конечном итоге приобретая новую форму[165].
Теперь, интерпретируя психологию человека, мы могли бы сравнить болезненное развитие девочки со страданиями гностической фигуры Софии[166], которая погружается во тьму и agnoia[167], потому что мужское сознание слишком сильно отождествляет себя с миром Света духа и пренебрегает эмоциональной стороной, анимой[168]. Из-за этого анима регрессивно сливается с материнским имаго и должна быть освобождена от него, что в настоящей сказке происходит благодаря действию молодого короля.
Но это еще не объясняет, почему черная женщина ставит задачу очищения своего замка руками девочки, но скрывает свое личное участие в этом как чудовищный и ужасный секрет. Как мы уже упоминали выше, при мифологической амплификации, замок является символом женской сущности и, следовательно, аналогией для самой черной женщины[169]. Кроме того, в алхимии