Достаточно лишь дождаться момента, когда последняя капля – какое-то напоминание, триггер, и понеслась!
В мастерской, где сидели Карен и госпожа, находился шкаф со стеклянными дверцами. За ними стояли разные башмачки и лакированные сапоги. Однако старая барыня плохо видела и не могла любоваться этой роскошью. Среди всех башмачков девочку привлекли красные, они были так похожи на те, что недавно были на ее ножках. Башмачник рассказал, что эти башмачки делали для дочки графа, но ей не подошли.
Старая госпожа поинтересовалась: – Они лакированные? Так блестят!
– Очень блестят! – сказала девочка.
Карен примерила башмачки, и они идеально сели на ее ногу. Они купили их, но барыня не поняла, что они красного цвета. Иначе она ни за что не позволила бы девочке красоваться в таких башмаках!
Она желает показать новенькие туфли – важную часть себя, миру! Но… он снова ее отвергает. Вот только ей уже все равно! Ей важна эта часть, и она предъявляет ее миру. Эпатирует, дразнит, действует назло всем, наперекор. Чем больше давят и пытаются встроить ее в социально одобряемые рамочки – тем злее и ярче наряды, тем яростнее и откровенней танцы!
Это уже не про красоту, а про вызов!
Девочка надела башмачки в церковь. Все люди недоуменно смотрели на нее, когда она шла к своему месту. Даже портреты умерших пасторов и пасторш будто бы оглядывали ее осуждающим взглядом.
Вскоре от людей госпожа узнала, что Карен ходила в церковь в красных башмачках. Она объяснила, что в церковь не подобает носить такую обувь, велела носить только черные башмачки, пусть они и старые.
Так, она уже приняла себя, предъявила миру и отстояла значимые ценности, но она уже не может остановиться – маятник все летит, разгоняется… И уже танцы и красивые вещи превращаются в зависимость. Словно пытаясь наверстать в тройном объеме все упущенное.
Она уже не может остановиться – она раб своих страстей, ее несет! Она сама не рада. Она танцует в безудержном танце, теряя контроль и силы. Опустошенная и измученная.
За этим диким проявлением она теряет другие важные ценности. Пропускает похороны Госпожи, хотя она ей не безразлична, не может наладить общение с людьми. Становится, по сути, маргиналом.
Почему так происходит?
Когда какая-то важная часть себя прячется глубоко внутри, поддаваясь на давление и неодобрение социума, она уходит в тень. А когда тень вырывается и берет управление в свои руки – ммм… контроль разума остается где-то далекооооо.
И человек теряет себя, уступая место тени. А она не просто восстановит справедливость – она потребует компенсации.
И вот уже теневая, ранее не принятая ценность задвигает куда подальше все остальные.
Чтобы хоть как-то продолжить нормальное существование. Уже не то, что жить, дышать полной грудью – уже неважно это все. Уже бы хоть как-то. Просто позволить себе существовать, наладить быт на минималочках и норм…
И девочка отрубает себе ноги вместе со злополучными туфельками. То есть метафорически калечит себя, становится не целостной, сломленной личностью. Лишает себя возможности даже смотреть в сторону того, что когда-то дарило ей счастье, а потом сломало ее жизнь.
Она плясала дни напролет, и темная ночь не останавливала ее. Башмаки несли ее через лес, терновые кусты, которые искололи ее ножки до крови. И долетела она до небольшого одинокого дома в открытом поле. Там жил палач. Девочка постучала в окно и сказала:
– Выйди ко мне. Я не смогу зайти, так как все время пляшу.
Палач ответил:
– Знаешь ли ты, кто я? Я рублю головы плохим людям, и мой топор сейчас дрожит.
– Пожалуйста, не руби мою голову. – умоляла Карен. – Отруби лучше мои ноги вместе с красными башмачками. Иначе я не смогу покаяться в грехе.
Девочка покаялась в своем грехе. Палач послушал ее и отрубил ноги. И те понеслись, танцуя, по полю и вскоре скрылись где-то в дремучем лесу.
Выходит, добрые люди с их советами были правы? Они победили? Так ли это?
Толпе все равно. Толпа обезличивает, не видит за внешним фасадом личность. Важно быть хорошим функциональным винтиком. А нестандартность, инаковость, необычность – очень раздражает обывателей!
Почему? Да потому, что в другом раздражает больше всего то, что сам себе когда-то запретил! И вот толпа причесанных, прилизанных, подрубленных и искалеченных винтиков тихо ненавидит тех, кто позволяет себе быть живым!
Позволить себе проявляться, быть собой, дать место своим красным башмачкам, и при этом не становиться безудержным танцезависимым маргиналом – возможно ли это? Да, но общество в этом не заинтересовано – толпа любит как попроще. Ну вас, с вашей индивидуальностью и сложностями. Всех обкорнать под одни лекала!
Отстоять право на свои важные ценности – это задача самого человека.
Старый уличный фонарь, или Трудности преклонного возраста
Сказки часто в метафорической форме рассказывают про основные сложности различных переходных этапов жизни человека, возрастных кризисах. Но чаще акцентируют свое внимание на юношеских переживаниях – момент выхода из родительского дома и поиска собственного пути. Реже попадаются истории для зрелых, взрослых людей – о переоценке ценностей и возвращении к себе настоящему.
Но самый не частый гость на книжной полке – сказки для старшего поколения, бабушек и дедушек. А ведь это непростой кризис, и переживаний не мало, и поддержка очень важна.
Тем ценнее для нас история Старого уличного фонаря.
Дедушка Фонарь страничка за страничкой рассказывает нам о своих переживаниях и тех капканах, в которые можно попасть и разрушиться на пути принятия своего возраста.
Ловушка первая – профессионал.
Фонарь освещал улицу последний вечер. Ему было так страшно и тоскливо, как старой балерине, которая знает, что выступает на сцене в последний раз. И после этого о ней сразу забудут.
Следующий день очень пугал старого работягу. Завтра он должен появиться в ратуше, где его будут оценивать «тридцать шесть отцов города». Они решат, годен ли он еще к службе.
Я – фонарь, я – свечу. Человек – функция. Когда привык себя ассоциировать только с профессией, и нет ничего другого за пределами своего профессионального мира. Я – учитель, я – строитель, я – инженер, я – кто-то. Когда рано или поздно наступает момент выхода на пенсию, мир рушится! Ведь в нем нет больше ничего… МЕНЯ НЕТ! Если я больше не фонарь (учитель, строитель и т. д. ________ подставьте свое), то кто же Я? Я вообще существую?
Столкнуться с этим вопросом бывает очень нелегко. Кто Я? Впервые он не дает покоя в юности, когда украдкой осторожно нащупываешь свой жизненный путь… бунтуешь и пробуешь, ошибаешься и творишь. Снова он – Кто Я? – как гром средь ясного неба, лишает сна в зрелом возрасте, когда много сил уже потрачено на что-то возможно даже важное, а важное ли на самом деле для себя? И менять уже комфортно обустроенную жизнь сложно, и времени у Себя все меньше – ни минутки упускать не хочется!
И если тогда, в те моменты смалодушничал, поддался общественному давлению, да и просто удобству и комфорту. Если предал свои мечты, побоялся задать себе этот заветный вопрос: Кто Я? То задаться им снова на закате жизни, когда сил и времени уже потрачено много, но не на то… это очень страшно.
Позаботьтесь о себе заранее. Задавайте себе заветный вопрос. Кто я? Чего я хочу? А на самом деле? Сделайте что-то для себя любимого! Возможно, это будет что-то маленькое и неприметное, другим непонятное, но важное только для вас. Возможно, это будет что-то новое и неведомое – пробуйте! Никогда не поздно! Да, возможно примой-балериной уже не стать, если примерить пуанты впервые в 90, но что мешает начать танцевать в свое удовольствие?
Ловушка вторая – наследие.
Вскоре на место фонаря стали претендовать три кандидата, явившиеся на мост через водосточную трубу. Они думали, что старый фонарь сам назначит своего преемника, и стали хвалиться. Первый кандидат – селедочная головка. Она сверкала в темноте ночи и думала, что ее присутствие сократит расход ворвани. Вторым кандидатом была гнилушка. По ее собственным словам, она светит ярче трески, к тому же она последняя из остатков в этом лесу. Наконец, третьим претендентом был светлячок. Фонарь не мог понять, откуда тот взялся. Светлячок умел светить, хотя остальные кандидаты уверяли, что это только временами и не считается.
Старый фонарь решил, что ни один из них не светит достаточно ярко, чтобы заменить уличный фонарь. Однако пришедшие на смену ему не верили.
На кого все оставить? Кто та молодая поросль, что придет на смену? Сушеная селедка, чахлый светлячок и поганка? Хороши наследнички… Как на них дело жизни оставить?
Ох, не просто бывает довериться им, позволить набивать свои шишки. Ведь молодые ж оболтусы! Опыта нет совсем – по-любому накосячат! И ведь накосячат! Но это уже их путь. И очень важно вовремя отпустить свое кресло, позволив молодым пробовать, развиваться, лажать. Ведь без ошибок нет опыта, а значит и дело без прямой передачи, культуры наставничества тихо заглохнет, когда уйдут последние старики. Забавно, что самое противоречивое решение для любимого дела в итоге самое выигрышное. Своевременно отойти – значит дать возможность развиваться. Хотя принять это бывает нелегко…
Ловушка третья – дар ветра (страх потери разума).
Вдруг к фонарю подкрался ветер и шепнул:
– Что происходит? Слышал, что завтра ты уходишь в отставку? Значит, я встречаю тебя последний раз. Держи мой подарочек. Я дам тебе ясный ум, отчетливую память, ты будешь помнить все, что видел и слышал здесь. После проветривания твоя голова станет свежей!
Дар ветра – свежая голова и хорошая память – действительно великий дар. Как обидно бывает осознавать, что многое, что раньше легко давалось, становится все сложнее – тело подводит. И как же страшно потерять ценное – разум.