- Здравствуй старый друг, – поздоровался я с аль-Шугеддимом.
Мгновение и мы оказались пред диваном Великого Хана. Абу-л-Шухмет Хашим ибн Касалид аль-Шугеддим предпочитал вести дела лежа. Я поднял голову выше и встретился с взглядом аль-Шугеддима. На миг в черных склерах глаз мелькнуло узнавание и кроха тепла, но лишь на миг. Черные глаза осмотрели меня и Бахмута, что поклонился Великому Хану и не смел разогнуть спину. Я же стоял прямо. Ибо я не подданный Аллаха и в богов не особо верю.
- Приветствую тебя, Хубаксис. Ты все же посмел придти сюда, - все тем же сухим голосом сказал Великий Хан, а весь не маленький зал будто вымер. Мудрые шарифы вжали головы в плечи и старались не отсвечивать.
- Встань же Бахмут ибн Кассид ибн Руххак аль-Ферриф, я доволен твой службой. Можешь идти, - величаво махнул рукой аль-Шугеддим, а означенный ифрит исчез из виду.
- Прими же с нами пищу и воду, - патетично сказал Великий Хан и все джинны разом создали себе похожие на ящики стулья, а также подставки на которых материализовался большой поднос, с посудой сделанной из чистого золота. Рядом возник умывальник и таз для воды, ибо не гоже принимать пищу, не умыв руки.
- Угощайся, - сказал Великий Хан и двинул бровью. Поднос мигом наполнился разнообразными кушаньями, стоимость которых на Земле была запредельной. Не каждый олигарх или магнат смог бы питаться каждый день подобным. Изысканные яства поразили бы любого земного шеф-повара, и тот завидовал бы нам чернейшей завистью. Не спеша я отведал еды и был вполне удовлетворен.
- Попробуй плов, - посоветовал аль-Шугеддим, - Сегодня, как я думаю, он удался мне особенно хорошо. Кебаб и манакиш тоже неплохи.
Молча кивнув, я попробовал вышеозначенные блюда. Те оказались выше всяких похвал. Не спеша кушая, я наблюдал за Великим Ханом и прилетевшим откуда-то Барахией. Тот что-то шептал в ухо Великому Хану, но он отмахивался от совета Барахии, каким бы он ни был.
Как ни прискорбно, но все рано или поздно заканчивается. Завершился и прием пищи, меня от наручников не освобождали, поэтому пришлось вовсю пользоваться телекинезом, однако я не жаловался.
- Итак, Хубаксис, знаешь ли ты, дитя Воздуха и Огня, зачем ты здесь? – спросил Великий Визирь Барахия.
- На меня навесили чудовищное клеймо, якобы я покушался на жизнь и здоровье Великого Хана.
- Добрый куттаб, покажи подследственному об этом без сомнения тяжком событии.
Барахия, взмахнул призрачными руками и из воздуха показалось большое зеркало, размером десять квадратных метров. Миг спустя на нем проявилось изображение полуразрушенного и пустого Марибана. Только он был не до конца пуст. Там находилось трое. Я, Сулайман ибн Дауд и Кощей. На моё лицо набежала тень, я постарался не смотреть в сторону каркающего чуда. Пусть Барахия не смог передавать звуки, но на «видео» было четко видно, как Сулайман набросил мне на плечи удавку и пытался затянуть в кольцо. Внезапно «видео» прервалось и показалось другое. Посреди тронного зала Марибана, уже как я понял отстроенного, копошилось множество джиннов: ифриты, мариды, силаты, даже парочка кутрубов и несколько десятков мелких джиннов каким-то образом затесалось туда. На огромном троне, выполненном из чистейшего золота, сидел человек с окладистой бородой, волевым лицом и могучим телосложением. На среднем пальце правой руки был виден прекрасный перстень изумительной работы с крупным рубином, задорно сверкавшим на солнце. На этот раз «видео» оказалось правильным.
- Мои подданные. Я созвал вас, чтобы вы знали о невиданном событии. Один из ваших сородичей, оказался настолько нагл, что проигнорировал моё предложение преклонить колени пред владыкой Аллахом.
Толпа джинном загомонила. Ифриты полыхнули огнем, от маридов прошел ветерок, силаты ощутимо потекли на пол, а кутрубы…ничего не сделали, только слегка увеличились в размерах.
- Имя этого отщепенца Хубаксис ибн Касаритес аль-Кефар. Он разрушил тронный зал Марибана, а затем сбежал из этого мира, не желая принимать справедливую казнь. Поэтому я как Великий Хан Кафа, как проводник воли Владыки Аллаха, приказываю: при появлении этого джинна в этом мире немедля арестовать и подвергнуть казни через развоплощение души, ту же казнь я требую провести его фамильяру – фениксу. Сей приказ не имеет срока давности и отменить его может только Владыка Аллах. Да будет так. Я сказал!
Видео было завершено, а я от всей своей бессмертной души материл Сулаймана. И ладно бы я был неправ! Он хотел засунуть меня в свой перстень, а когда это у него не получилось открыл загонную охоту на меня. А когда и это не вышло, то этот гад натравил на меня все будущие поколения джиннов. Ну сволочь.
- Мы привели доказательства твоей вины, Хубаксис! Есть ли тебе что-то сказать в свою защиту? – странным скрипучим голосом спросил Барахия. Мы не виделись всего несколько тысяч лет, а старик совсем одряхлел.
- Кхм…кхм…, - откашлялся я и ответил, - Мда, а я думал, что только достойнейшие могут сеть на трон Марибана. Какая жалость. Да, я признаю, что между мной и Сулайманом ибн Даудом произошел конфликт. Он пытался насильно склонить меня, свободное существо, в рабство. Как свободное создание я имею право защищаться.
- Казнь неверному. Казнь неверному! – заголосили джинны.
- Тихо! – скучающим голосом сказал Великий Хан и все резко заткнулись.
- Также позволю себе сказать, что я никоим образом не провоцировал бывшего Великого Хана на конфликт.
- Это ничего не меняет, жертва ишачьего аборта, - злорадно расхохотался каид, держа в руках золотую алебарду.
- Я. Сказал. Тихо! – по слогам повторил аль-Шугеддим и весь Марибан затих.
- Великий Хан, - обратился к шеститысячелетнему мариду Барахия.
- Слушаю тебя, мой добрый куттаб, - повернул тот голову к советнику, а тот, что-то туда зашептал. Я никак не мог понять, что именно. Печально. Несколько минут царила тишина, только невнятный шепот Великого Визиря сглаживал мертвую тишину.
- Я, Абу-л-Шухмет Хашим ибн Касалид аль-Шугеддим, Великий Хан всех Джиннов и Ифритов, согласно закону Черного Шариата Джиннов, приговариваю Хубаксиса ибн Касаритес аль-Кефара к…
- Протестую. По закону Бездымного Огня и Высшей Справедливости я свободное существо и имею право на поединок чести.
Джинны зашевелились, а Барахия укоризненно посмотрел на меня.
- Ты желаешь поединка со мной? – недоуменно приподнял бровь Великий Хан.
- Да будет моя честь мне опорой и да воссияет солнце справедливости. Я джинн-марид вызываю тебя Великий Хан на битву чести, - отчеканил я.
- Да будет так, аль-Кефар. Освободить круг.
В центре зала мгновенно образовалось свободное место. Я порвал медные наручники, как бумагу, вызвав вздох зависти у подавляющего большинства. Шарифы мигом сгрузились в кружок и принялись что-то обсуждать.
- Быть может ты желаешь сыграть в нарды? – безучастно спросил аль-Шугеддим, мгновенно появляясь на арене.
- Я не умею, - повинился я и вытащил из кармана посох с Сауроном. Объем ауры Великого Хана внушал уважение, хотя странно. Он был всего лишь немного сильнее Креола. И как архимаг умудрился его одолеть в оригинальной истории?
Дуэль джиннов это отдельный вид искусства. Технически нас никто не ограничивает в чарах, но по старой, как сам Каф традиции, джинны, особенно мариды и силаты, обычно ведут поединок чередой превращений. Джинны метаморфы от Творца и технически могут без вреда для себя превратиться во что угодно, чем часто и пользуются в бою. Тентаклиевая тварь? Пожалуйста. Сонная ядовитая муха? Да не проблема. Мегалодон умеющий летать? Да как два пальца оросить. Все зависит от фантазии самого заклинателя.
- Ну и какими превращениями ты владеешь? – разминая пальцы, спросил аль-Шугеддим.
- Многими, - кратко ответил я, ожидая жребия Барахии, что был судьей нашего поединка.
- Кинь жребий, мой добрый куттаб.
Барахия согласно кивнул и достал откуда-то медный кувшин и с силой встряхнул его. Из него выпала фигурка аль-Шугеддима.
- Согласно традиции дуэли чести, ты атакуешь первым, - продублировал, то что я и так знал, Великий Визирь.
- Ты готов, дитя Воздуха и Огня? – спросил Великий Хан.
- Готов!
Верховный джинн взмахнул рукой, превратившись в уродливую тварь с четырьмя головами и двумя хвостами. Существо прыгнуло на меня, стремясь поймать и порвать, я же отпрыгнул на пару метров и сходу вдарил ледяным молотом прямо по голове. Непонятная хрень попала прямо под удар и раздался вопль боли. Видать, я попал. Ледяная шрапнель разлетелась по залу.
- Ледяная волна, - выдохнул я, чувствуя, как температура внутри круга стремительно начала падать. Огненный доспех, мигом оказался на мне, а вот аль-Шугеддим принялся распалять пламя, стремясь пересилить моё заклинание. Ну что же поиграем в кто кого перебьет.
Вливая в ледяную волну тонны сил, я постепенно перебарывал искристый красный огонь Великого Хана. Тот пытался тоже вливать силы в своё заклинание и кое что у него даже получалось. Однако мана у джиннов тоже конечна. Пусть я и использовал магию льда, пусть и через магию слова, но потери были ужасающи. Если бы у меня не было бы Лаларту и Саурона, то пришлось бы переходить на привычную мне магию.
Взгляд со стороны Великий Хан.
- Что происходит? – задал я себе вопрос. - Мы сражаемся уже десять минут, а мана у Хубаксиса, бесконечная что ли? Ледяные заклинания самые энергозатратные для маридов и ифритов. Даже очень сильный джинн, рухнет от использования столь недружественной ему стихии. Джиннам подчинены четыре первоэлемента, кроме Света и Тьмы. Лед не может быть первоэлементом, особенно для рожденного воздухом и огнем, а лед в Кафе, не бывал никогда.
- Призыв. Зу-л-Факар, - насмешка была вызвана тем, что этот меч мог пробивать почти любые магические доспехи и щиты, за исключением некоторых. В моих руках незамедлительно возникла сабля, густо изрисованная старинной вязью из рун и богато украшенная золотом и драгоценными камнями. Оружие мало походило на орудие палача, однако покарать Хубаксиса за его наглость все же следовало. Зу-л-Факар наносит раны джиннам, небожителям, архидемонам и даже богам. Повторить такое оружие не смог бы никто из ныне живущих джиннов. Разве что… Ой, черт.