Осуждение патриарха Тихона и его деятельности как «контрреволюционной» закреплено было и в соборной резолюции, гласившей: «Собор на основании канонов церкви сим объявляет патриарха Тихона лишенным сана и монашества и возвращенным в первобытное мирское положение. Отныне патриарх Тихон – мирянин Василий Беллавин».
Собор признал сам факт восстановления патриаршества на Поместном соборе 1917/18 года «определенно политическим, контрреволюционным» и потому отменил принятое на нем соборное постановление о восстановлении патриаршества. Перечислим и некоторые другие важные решения «разбойничего собора»: о введении женатого епископата, разрешении второбрачия духовенства, переходе на григорианский календарь в церковном богослужении, отказе от почитания святых мощей.
Отметим, что «Туркестанская правда» довольно регулярно информировала своих читателей о ходе подготовки судебного процесса против патриарха Тихона, о зарождении обновленческого движения и решениях обновленческого съезда, призывая «тихоновское духовное стадо» перестать молиться за «отступника от Христа» и «предателя Церкви»[68].
Начиная с весны – лета 1922 года церковный раскол стал реальностью и для Туркестанской епархии. В городе стали проводиться публичные диспуты между «староцерковниками» и сторонниками «Живой церкви». Чаще всего они собирались в зале «Колизей», являвшемся с 1913 года самым крупным театральным зданием во всем Туркестанском крае. Ранее здесь устраивались сеансы кинематографа, а в перерывах между ними выступали фокусники, акробаты, музыканты, танцовщицы, певцы, жонглеры, факиры, звукоподражатели; проводились чемпионаты по французской борьбе, в которых наряду с известными европейскими борцами участвовали узбекские богатыри – палваны.
В 1918 году здание «Колизея» было национализировано; концертный зал стал носить имя председателя ВЦИК Якова Свердлова. Именно в этом зале в апреле 1918 года на V съезде Cоветов Туркестанского края была провозглашена Туркестанская Автономная Советская Социалистическая Республика.
Теперь здесь чуть ли не еженедельно дискутировали сторонники и противники патриарха Тихона. Информация об этом публиковалась в газетах, а по городу развешивались красочные афиши. От епархии, как правило, выступал отец Валентин (Войно-Ясенецкий); со стороны «отступников» – отрекшийся от Бога протоиерей Ломакин, бывший миссионер Курской епархии, возглавивший антирелигиозную пропаганду в Средней Азии. Зачастую эти диспуты кончались посрамлением отступника веры, и верующие не давали ему прохода, спрашивая: «Скажи нам, когда ты врал: тогда ли, когда был попом, или теперь врешь?» Несчастный хулитель Бога стал избегать отца Валентина и упрашивал устроителей диспутов избавить его от «этого философа».
Обращаясь к местным обновленцам и конкретно к их лидеру протоиерею Григорию Брицкому (1871–1950), отец Валентин не только обличал деяния их московского центра, но и предупреждал о личной ответственности за свои действия перед Богом и людьми: «Вы, признав ВЦУ, несете на себе ответственность за все чудовищные постановления собора ваших единомышленников в Москве. С людьми, перед всем миром пожирающими правду Божию и разрушающими Церковь Христову, христианское общение, конечно, невозможно. Все-таки, в последний раз, с мукой сердечной взываю к Вам, опомнитесь, отец Григорий, сойдите с пути погибели и покайтесь перед Господом и людьми! Думаю, что теперь последний час, в который Господь Бог и люди могут еще простить Вас!»[69]
Со смелой проповедью против обновленцев выступил архиепископ Иннокентий (Пустынский), призывая сохранять верность патриарху Тихону и не входить ни в какие сношения с «живоцерковным» епископом, приезда которого ожидали.
Чтобы выстоять перед натиском обновленчества Иннокентий объявил 3 октября 1922 года о создании Туркестанской автокефалии, независимой от обновленческого ВЦУ и вместе с тем «состоящей в духовном общении со всеми другими православными епархиями и прекращающей свою самостоятельность, как только будет организован канонический законный центр». В тот же день отказались поддержать епископа Иннокентия и признали ВЦУ ряд протоиереев ташкентских церквей. Чуть позже о переходе в обновленчество заявили священники из ряда областей Туркестана. Все вместе «новые» обновленцы обратились в ВЦУ с просьбой признать сформированное ими епархиальное управление. С этого времени началась травля епископа Иннокентия и его сторонников в печати, хлынул поток писем во властные инстанции с требованием изолировать «контрреволюционера»-епископа.
Иннокентий собрал съезд духовенства Ташкентской и Туркестанской епархии, чтобы избрать двух кандидатов на возведение в архиерейский сан и тем не допустить захвата кафедры обновленцами. Выбор пал на архимандрита Виссариона (Зорина), который с 1917 года на разных постах служил в Туркестанской епархии, и отца Валентина Войно-Ясенецкого.
На чрезвычайном заседании епархиального совета архимандрит Виссарион был избран епископом Верненским и Семиреченским, викарием Туркестанской епархии. В январе 1923 года Иннокентий в сослужении с епископом Сергием (Лавровым)[70], находившимся с лета 1922 года в ссылке в городе Теджен, совершил в Ташкенте его наречение во епископа Верненского и Семиреченского. Однако должная быть после этого хиротония не состоялась, так как на следующий день нареченный епископ был арестован и выслан из Ташкента.
Опасаясь ареста, 29 января 1923 года архиепископ Иннокентий, отправленный обновленцами за штат, покинул паству и выехал в Москву, сохраняя за собой управление епархией. Несмотря на коллективные обращения верующих с просьбой вернуться в Ташкент для управления епархией на канонических основаниях, он остался в Москве. Только 7 февраля Иннокентий сложил с себя обязанности управляющего Туркестанской епархией.
В этих сложных обстоятельствах отец Валентин с протоиереем Михаилом Андреевым взяли на себя управление епархиальными делами и созвали в Ташкенте епархиальное собрание священников и членов церковных советов, отвергнувших «Живую церковь». Они призвали разъяснить верующим суть противостояния обновленцев и тихоновцев, постарались собрать воедино верующих и противостоять обновленцам.
Одновременно 13 февраля от имени президиума депутатов приходских советов Ташкента и окрестностей они направили архиепископу Иннокентию (Пустынскому) телеграмму, которую в копии направили также в адрес органов ГПУ Туркестана, В. И. Ленину, М. И. Калинину, председателю ВЦУ митрополиту Антонину (Грановскому), следующего содержания: «На основании требований православного населения Ташкента и его окрестностей просим Вас немедленно возвратиться в Ташкент для управления епархией на канонических основаниях, на что получено письменное сношение уполномоченного представителя Туркреспублики ГПУ 14/II-23 г. № 1254, что органы ГПУ Туркреспублики к вашему отъезду из Ташкента не причастны и против приезда в Ташкент Вашего не возражает. Глубокочтимых товарищей Ленина и Калинина покорнейше просим оказать содействие к выезду в Ташкент нашего епископа»[71].
В феврале 1923 года протоиерей Михаил Андреев и священник Валентин Войно-Ясенецкий обнародовали воззвание к православным Туркестанской епархии «Почему мы не признаем ВЦУ», в котором дали негативную оценку обновленческому расколу. 27 февраля в Благовещенской привокзальной церкви Ташкента по инициативе православных лидеров прошло собрание представителей приходских советов, на котором был учрежден «Союз приходов Туркестанской епархии» и переизбран состав Ташкентского епархиального управления.
Обновленцы продолжали наступать. 2–3 мая 1923 года они провели свой епархиальный съезд c участием двадцати делегатов от различных приходов. Съезд сформировал делегацию на Поместный собор, который готовилось проводить ВЦУ, а также единогласно постановил возбудить ходатайство перед ВЦУ о назначении Сергия (Лаврова), епископа Новороссийского и Черноморского, управляющим Туркестанской епархией.
Можно считать, что это была подлинная сенсация! Оказывается, по возвращении из Ташкента епископ Сергий, только недавно поддерживавший архиепископа Иннокентия, совершил новый виток в своей неординарной биографии: он резко отказался от автокефальных позиций и перешел на позиции обновленчества. В частности, в своем воззвании он призывал благословение на только что состоявшийся в Москве первый живоцерковный собор, а сам раскольничий собор именовался «пасхой после пасхи». Нисколько не смущаясь, Сергий Лавров предложил себя в качестве епископа обновленческой Туркестанской епархии. Правда, ВЦУ в Москве решило по-другому и на Ташкентскую обновленческую епархию был назначен «женатый епископ» Николай Коблов, занимавший до этого пост уполномоченного ВЦУ в Петрограде. После такой неудачи, не получив желаемого, епископ Сергий вновь сменил ориентацию и вскоре отошел от обновленцев. При выходе из раскола публичного покаяния он не приносил. Ему удалось обосноваться в Ташкенте, и, как покажут последующие события, надежд на Ташкентскую кафедру он не терял.
В мае 1923 года в Ташкент в ссылку приехал епископ Томский Андрей (Ухтомский). Узнав о положении дел в епархии, он назначил отца Валентина настоятелем собора и возвел в сан протоиерея. Как заявил Андрей (Ухтомский), патриарх Тихон дал ему право избирать кандидатов для возведения в сан епископа и тайным образом рукополагать их. Основываясь на этом, епископ предложил отцу Валентину восприять епископский сан. Поскольку по церковным правилам рукополагать епископа должны два или три епископа, а в Ташкенте был только один епископ, Андрей Ухтомский направил отца Валентина в Пенджикент, что недалеко от Самарканда, где находились несколько ссыльных епископов. А перед этим он тайно постриг его в монашество, выбрав и имя будущего епископа – Лука, в честь апостола-евангелиста, врача и иконописца.