– Пожалуйста, пожалуйста, профессор, собирайтесь, как можно быстрее: нам нужно только выехать отсюда и поскорее доехать до ближайшей деревни, а дальше поедем спокойно.
Путь по замерзшему Енисею в сильные морозы был очень тяжел. За короткий зимний день проходили 70–80 километров. Ночевали в прибрежных маленьких деревушках – станках. Бывало так, что после длительной и безостановочной езды Лука столь ослабевал и замерзал, что не мог самостоятельно выйти из повозки. Тогда его просто брали на руки и вносили в избу, где долго отогревали. Так доехали до Северного полярного круга, за которым стояла деревушка Курейка – самое северное поселение Туруханского края. Оно появилось в XIX веке как крохотный перевалочный пункт на почтовом пути по енисейскому водному тракту. В 1914–1916 годах здесь отбывал ссылку И. В. Сталин. Жуткие места – бесконечная свирепая зима, короткое сырое лето и беспрерывные холодные пронизывающие ветра.
Но надо было двигаться далее, преодолеть еще 230 километров. Все время рядом был милиционер, который как-то признался, что чувствует себя в положении Малюты Скуратова, везущего митрополита Филиппа в Отрочь монастырь. Наконец достигли конечного пункта – деревни Плахино. Это был совсем небольшой станок, состоявший из трех изб и еще двух больших, как показалось поначалу епископу, груд то ли навоза, то ли соломы. При приближении они оказались жилищами двух небольших семей. Епископ с милиционером вошли в главную избу, и вскоре сюда же вереницей прошли немногочисленные жители Плахино. Все низко поклонились и попросили благословения. Председатель станка сказал: «Ваше Преосвященство! Не извольте ни о чем беспокоиться, мы всё для вас устроим». Он представил одного за другим мужиков и женщин, говоря при этом: «Не извольте ни о чем беспокоиться. Мы уже всё обсудили. Каждый мужик обязуется поставлять вам полсажени дров в месяц. Вот эта женщина будет вам готовить, а эта будет стирать. Не извольте ни о чем беспокоиться».
Затем отвели и показали приготовленное для епископа помещение в другой избе, разделенной на две половины. В одной половине жил молодой крестьянин со своей женой. В другой должен был поселиться Лука. Он осмотрелся: довольно просторное помещение с двумя окнами, в которых вместо вторых рам были снаружи приморожены плоские льдины. Щели в окнах не были ничем заклеены, а в наружном углу местами был виден сквозь большую щель дневной свет. На полу в углу лежала куча снега. Вторая такая же куча, никогда не таявшая, лежала внутри избы у порога входной двери. У стены для ночлега и дневного отдыха были сооружены широкие нары, покрытые оленьими шкурами. Вблизи нар стояла железная печурка. Было понятно, что она должна была гореть днем и ночью, чтобы хоть немного согреть помещение, в котором все равно нельзя было находиться без теплой одежды.
В первый же день епископ принялся заклеивать чем придется щели в окне и в стене. Постоянно топил печь, благо дрова, действительно, приносили мужики. Но это только создавало видимость человеческого жилища. Когда Лука сидел одетым за столом, то выше пояса было тепло, а ниже холодно. Однажды ему пришлось помыться в таком холоде. Принесли таз и два ведра воды: одно – с холодной, с кусками льда, а другое – с горячей. Непонятно, как он умудрился не заболеть в таких условиях! Иногда по ночам епископа будил точно сильнейший удар грома, это трескался лед поперек всего широкого Енисея.
В Плахино часто бывали очень сильные морозы. Там не живут вороны и воробьи, потому что при таком холоде они могли замерзнуть на лету и камнем упасть на землю. Иногда, в особо морозные дни, несколько дней подряд беспрестанно дул северный ветер, называемый тамошними жителями «сивер». Это тихий, но не перестающий ни ночью, ни днем леденящий ветер, который едва переносят лошади и коровы. Бедные животные день и ночь неподвижно стоят, повернувшись задом к северу. На чердаке избы были развешены рыболовные сети с большими деревянными поплавками. Когда дул «сивер», поплавки непрестанно стучали, и этот стук напоминал музыку Грига «Пляска мертвецов». Выходить в такие дни из избы было крайне трудно и почти смертельно.
Как оказалось, лишь пару раз ссыльному готовила пищу назначенная старостой баба, но потом она отказалась, и Луке пришлось первый раз в жизни попробовать самостоятельно приготовить себе пищу. Результат был плачевный. Выручила соседская женщина, согласившаяся стряпать для епископа.
Лука никогда не расставался и в ссылках с Новым Заветом. Он читал его сам, а потом предложил крестьянам приходить к нему, чтобы слушать Слово Божие. Поначалу все как будто с радостью согласились, но потом с каждым новым чтением слушателей становилось все меньше и меньше. Луке ничего не оставалось, как прекратить чтения и проповедь.
В Плахино пришлось епископу впервые в своей практике крестить двух малых детей. У него ничего не было: ни облачения, ни Требника, и за неимением последнего он сам сочинил молитвы, а из полотенца сделал подобие епитрахили. Убогое человеческое жилье, та самая изба, которую он ранее принял за кучу навоза, была так низка, что можно было стоять только согнувшись. Купелью служила деревянная кадка, а все время совершения таинства возле купели вертелся теленок.
В начале марта 1925 года в Плахино приехал нарочный из Туруханска и привез епископу письмо, в котором уполномоченный ОГПУ вежливо предлагал вернуться в Туруханск. Как впоследствии выяснилось, причиной тому стали события в туруханской больнице, где умер крестьянин, нуждавшийся в неотложной операции, которую без врача Войно-Ясенецкого не могли сделать. Вспыхнуло стихийное восстание крестьян, которые вооружились вилами, косами и топорами и решили устроить погром ОГПУ и сельсовета. Туруханские власти были так напуганы, что немедленно послали гонца в Плахино за доктором.
Лука без сожаления покинул место своей ссылки. Некоторое время спустя и люди, жившие здесь в нечеловеческих условиях, уехали из этого неприветливого места, переселившись ближе к реке. Казалось, что никто и никогда и не вспомнит о нем. Но в сентябре 2007 года миссионерская экспедиция духовенства Красноярской епархии поставила перед собой задачу отыскать место самой дальней ссылки епископа Луки. И им это удалось! На возвышенном берегу Енисея был установлен поклонный крест. Он имеет высоту более трех с половиной метров и хорошо просматривается с реки, напоминая проплывающим о духовном подвиге епископа Луки (Войно-Ясенецкого). Прикрепленная к нему памятная табличка гласит: «По Благословению Высокопреосвященнейшего Антония, Архиепископа Красноярского и Енисейского, водружен Крест сей духовенством Таймырского благочиния, в лето от Рождества по плоти Бога Слова 2007.IX.13 на месте ссылки святителя Луки, Архиепископа Красноярского и Крымского, имевшей место быть в год 1924, в станке Плахино Туруханского района».
Обратный путь в Туруханск был не слишком трудным. Продвигались на лошадях и собаках. Первым, кто встретил епископа Луку в Туруханске с распростертыми объятиями и неподдельной радостью, был тот самый милиционер-комсомолец, который вез его из Туруханска в Плахино.
Врач Войно-Ясенецкий опять начал работу в больнице. Он был единственным врачом на огромной территории Туруханского края.
На Енисее в то время свирепствовала трахома. Из-за этой болезни многие местные жители – кеты, селькупы, эвенки – теряли зрение. Епископ Лука часто и удачно оперировал больных с последствиями трахомы. Рассказы о его врачебной деятельности вошли в фольклор местных народов: «Большой поп-шаман с белой бородой пришел на нашу реку. Скажет поп-шаман слово, махнет рукой – у слепого сразу глаза откроются! Потом уехал поп-шаман, опять глаза у всех болят».
Уполномоченный ОГПУ А. Стильве встретил епископа Луку изысканно вежливо, осведомлялся о здоровье и житье в Плахино. Он теперь как будто не замечал ни благословений, которые Лука преподавал своим пациентам, ни саней, застеленных коврами, на которых его возили в церковь, где он совершал службы и говорил проповеди. То есть всего того, за что ранее он отправил его на верную смерть за полярный круг!
Второе пребывание в Туруханске длилось восемь месяцев: от Благовещения Пресвятой Богородицы до ноября. Дети епископа, узнав из телеграммы своего отца, что он из Туруханска переведен в новое место, обратились за разъяснением к туруханским властям, но не получили ответа. Тогда в марте 1925 года они направили ходатайство М. И. Калинину, прося его «войти в положение нашего отца и наше, обратить внимание также и на болезненное состояние его, удостоверенное прилагаемыми докторскими свидетельствами, и на наше необеспеченное положение». Завершали они свое письмо словами: «На Вас, т. Калинин, мы возлагаем нашу последнюю надежду. Не сможете помочь Вы – никто нам не поможет». В отделе частной амнистии ВЦИК отложилось небольшое дело по данному факту[91]. ВЦИК направил в ОГПУ запрос о возможности помилования и возвращения епископа из ссылки. На запросе чья-то равнодушная рука (может, даже и Генриха Ягоды) начертала: «Отказать» и отрицательный ответ поступил во ВЦИК.
Письмо центрального регистрационного отдела ОГПУ во ВЦИК
№ 192247
6 мая 1925 г.
Секретно
В Секретариат ПрезВЦИК
С возвращением переписки по делу Ясенецкого-Войно Луки сообщается, что таковой является ярым черносотенцем, организовал к-р. группировку, распространял к-рев. воззвания, вел антисоветскую агитацию.
Постановлением Комиссии НКВД по админвысылкам от 26/X-23 г. Ясенецкий-Войно выслан в Сибирь сроком на 2 года. Будучи в высылке, Ясенецкий-Войно не прекращал своей антисоветской деятельности, почему и был переведен в отдаленную местность в Сибири (Туруханский край).
Учитывая изложенное, удовлетворение ходатайства о помиловании нежелательно.
Секретарь Коллегии и начальник ОЦР Шанин
ГА РФ. Ф. Р-3917. Оп. 13. Д. 193. Л. 187.
Ближе к концу лета с низовьев Енисея приходили один за другим пароходы, привозившие многочисленные партии ссыльных, у которых истекали сроки высылки. Эти пароходы должны были отвезти их, а вместе с ними, как надеялся епископ Лука, и его, ибо у него срок тоже истекал, в Красноярск. Но пар