Из выступления А. И. Введенского на объединенном пастырско-мирянском собрании в Москве
18 сентября 1927 г.
Обновленчество там [в Ташкенте] чрезвычайно сильно, но есть староцерковничество. Здесь я остановлюсь на характеристике среднеазиатского староцерковничества. Как известно, в Ташкенте долгое время пребывали староцерковнические епископы. Там побывали: Андрей Ухтомский, Арсений, бывший Новгородский, Никандр Феноменов и др. Я нарочно обращаю ваше внимание на это, потому что это делало наше положение не особенно легким. Тамошнее староцерковничество идейно возглавляется епископом Лукой Войно-Ясенецким. Епископ Лука – известный хирург, бывший профессор хирургии Ташкентского университета. Правда, сейчас он не занимает кафедры, но его слава европейского хирурга, обаяние его личности (он бесплатно принимает больных), незаурядное красноречие, очень помпезная наружность… всем этим, а главное, своей энергией он производит очень сильное впечатление на тихоновцев того края.
Вестник Священного синода Православной Российской церкви. 1927. № 9—10 (22–23). С. 12.
С другой стороны, среди сторонников Патриаршей церкви оформились различные враждовавшие между собой группы верующих. «По приезде в Ташкент, – писал Лука местоблюстителю патриаршего престола митрополиту Сергию (Страгородскому), – я нашел тяжелое разделение в православной пастве, дошедшее до непримиримости и даже вражды». Неблагополучие в «тихоновской» среде давало обновленцам многочисленные поводы для дискредитации староцерковного духовенства.
Лишь во второй половине 1924 года «тихоновцам» удалось зарегистрировать две общины, а затем получить разрешение на пользование вокзальной Благовещенской церковью и городской Сергиевской церковью. Как отмечали обеспокоенные обновленцы, грядет появление «тихоновского» епископа. И действительно, указом патриарха Тихона от 25 января 1925 года им был назначен с титулом «Семиреченский и Верненский, временно управляющий Туркестанской епархией»… преосвященный епископ Черноморский Сергий (Лавров)!
Это было второе появление епископа Сергия в Туркестанской епархии, вызвавшее в религиозной среде двоякое отношение. В отсутствие епископа Луки он должен был, замещая его, править Туркестанской епархией.
Староцерковники, помня незавидные факты его биографии, в том числе и обновленческий уклон, волновались и возмущались. Многие уважаемые и авторитетные священнослужители не признали епископа Сергия своим временным управляющим, за что были запрещены им в служении. Но паства их не оставила, продолжала признавать своими духовными руководителями. Как констатировал епископ Лука, Сергий скомпрометировал себя в глазах всей ташкентской паствы временным признанием ВЦУ, а затем намерением снять сан и жениться.
В обновленческих кругах немало священников-обновленцев, особенно после посланий и воззваний Сергия о необходимости возвращения в «старую церковь», стали подавать заявления, в которых приносили покаяние. Сергий принимал их, не требуя от них публичного покаяния. О своих успехах в борьбе с обновленчеством и общем состоянии епархиальных дел Сергий докладывал вернувшемуся в Туркестанскую епархию епископу Луке.
Епископ Лука оказался в тисках несовместимых отзывов о своeм временном заместителе. В доме преосвященного Луки за епископа Сергия горой стояла занимавшаяся хозяйством и детьми С. С. Велецкая. Она утверждала, что вопрос «о православии епископа Сергия не может даже и подниматься, потому что он (Лавров) выше всяких разговоров и суждений, и что в их доме этот разговор не терпим»[92].
Митрополит Киевский Михаил (Ермаков), отбывавший ссылку в Ташкенте, также говорил о нeм как о достойном пастыре, которого многие из паствы полюбили за кротость, смирение и незлобие. Другие же утверждали, что видели Сергия посещающим публичные заведения, с папиросой в зубах, откровенно нарушающим посты, а то и с «девицами»[93].
Лука наметил восстановление церковного единства через примирение враждующих сторон. С этой целью он, по согласованию с местоблюстителем патриаршего престола Сергием (Страгородским), предложил епископу Сергию (Лаврову) снять наложенные им запрещения со священников, которые его не признали. Луке даже удалось добиться свидания с Сергием (Лавровым), который с декабря 1925 года находился под арестом. Но при встрече тот категорически отказался это сделать. Тогда по ходатайству Луки Сергий (Страгородский) своей резолюцией от 3 апреля 1926 года отменил запрещение в отношении туркестанских клириков и запретил в служении самого епископа Сергия (Лаврова), впредь до публичного покаяния.
Однако эти действия не вывели епархию из кризиса. Более того, наметилось новое напряжение. Ташкентский протоиерей Михаил Андреев, тот самый, что вместе с епископом Лукой в 1923 году отбывал ссылку по одному делу за борьбу с обновленцами, потребовал от правящего архиерея срочного размежевания с епископом Сергием (Лавровым) как с запятнавшим себя связями с обновленчеством и настаивал на этом основании на переосвящении храма, в котором тот служил. Епископ Лука сделать это отказывался – по неясной для нас причине.
Тогда протоиерей Михаил перестал посещать храм и для своих сторонников совершал службы на террасе собственного дома, не поминая епископа Луку. Продолжая «искать правду», он ездил в Москву к митрополиту Сергию (Страгородскому), добиваясь смещения Луки с кафедры. У епископа Луки было законное архиерейское право и почитание прихожан – за ним пошло духовенство Сергиевского храма и большинство ташкентской и пригородной паствы. За протоиереем Михаилом – формальная правота, несколько священников, наказанных епископом Сергием Лавровым, и небольшая часть мирян.
Так в епархии произошло еще одно разделение. Ссора была публичной, она приводила стороны к открытым взаимным обвинениям в ереси и обновленчестве, к другим скандальным поступкам прихожан. Как бы ни интерпретировать эту ссору, нельзя не признать, что сам факт затянувшегося на несколько лет противостояния доказывает, что правящему архиерею не удавалось восстановить порядок и взаимопонимание в епархии. Кризис углублялся, епархиальное управление не действовало, многие архиерейские вопросы решались самовольно группами активных прихожан посредством неподобающих действий, что давало обновленцам многочисленные поводы для дискредитации староцерковного духовенства.
Митрополит Сергий (Страгородский), находясь в переписке с епископом Лукой, протоиереем Михаилом Андреевым и получая жалобы от представителей всех враждующих групп, был хорошо осведомлен о причинах, развитии и тяжелых последствиях этого конфликта. Осенью 1926 года он попытался исправить ситуацию, восстановив в служении протоиерея Михаила и переместив епископа Луку из Ташкента в Рыльск на место викария Курского епископа.
Взамен епископа Луки митрополит Сергий (Страгородский) в ноябре 1926 года направил в Ташкент в качестве временного управляющего епархией архиепископа Дионисия (Прозоровского). Однако его даже не впустили в Сергиевский храм «активисты» из числа священников и мирян, поддерживавших епископа Луку. Об этих событиях мы узнаем из доклада протоиерея Михаила Андреева, писавшего: «21 ноября 1926 г. архиепископ Дионисий приехал в Ташкент, явился с визитом к Е[пископу] Луке и был здесь тяжко оскорблен. В присутствии Е[пископа] Луки председатель приходского совета грубо сказал В[ладыке] Дионисию, “если только Вы придете в наш храм, то мы закидаем Вас гнилыми яблоками и тухлыми яйцами”, а священник, ближайший сотрудник Е[пископа] Луки, добавил,… что он [архиепископ Дионисий] войдет в храм только с нарядом милиции».
Пробыв в Ташкенте с полгода, архиепископ Дионисий вынужден был вернуться восвояси ни с чем. Епископ Лука оставался в Ташкенте, не приняв назначения в Рыльск и по-прежнему считая себя правящим епископом. Хотя однозначно сказать, управлял ли он епархией и когда ушел на покой, трудно, поскольку сохранившиеся за этот период сведения достаточно противоречивы.
Конфликт с «андреевцами» обострился после того, как освобождeнный из тюрьмы епископ Сергий (Лавров) в ответ на «гонение» со стороны «тихоновцев» объявил о повторном уходе в стан раскольников. Об этом он незамедлительно сообщил через газету. «Настоящим обращением, – писал он в «Правде Востока», – я аннулирую значение своих канонических посланий». По его словам, они вызывают в нeм чувство досады и раскаяние. Он уверял, что идеям нового движения давно сочувствовал и даже выступал публично с целью их пропаганды[94]. О своем «обновленческом выборе» он заявил 20 февраля 1927 года во время службы в Сергиевском храме, добавив, что епископ имеет неотъемлемое право на устроение личной жизни. Для нового назначения Сергий выехал в Москву. Вскоре в обновленческом журнале оперативно публикуется его проповедь на тему: «Суббота для человека, а не человек для субботы» с его «новыми мыслями», произнесeнная в первую неделю Великого поста в церкви Троицкого подворья на Самотеке[95].
И все же Луку смущала жeсткость, с которой обошлись с Сергием Лавровым ташкентские собратья и митрополит Сергий (Страгородский). Так ли уж необходима обязательная публичность покаяния бывших обновленцев, возвращающихся в Православную церковь? С этой дилеммой он поделился с паствой. Сохранилось одно из его обращений на эту тему:
«Вчера случилось ужасное душепотрясающее событие! Мой собрат, епископ Сергий, перешeл в раскол «обновленчества». Вчера и сегодня он служил у ужасного для всей туркестанской епархии протоиерея Брицкого. Сегодня мне было очень тяжело, и я не мог молиться ни за вас, ни за себя. Я и раньше знал шаткость и уклон епископа Сергия к обновлению, но думал – раз его избрал св. патриарх Тихон, то, не приняв епископа Сергия, мы пошли бы против него. Я со слезами на глазах просил его покаяться, заклинал именем Христа, но он не хотел каяться. Я думал, что он исправился, когда получал от него письма, в которых он писал, как истинный борец против обновления. Но оказалось, что я жестоко ошибался. Многие из вас мне говорил