Потом было прочитано послание митрополита Московского Сергия от 30 декабря 1942 года, призывающее паству жертвовать средства на строительство особой танковой колонны – имени Димитрия Донского. «Пусть наша церковная колонна имени Димитрия Донского, – писал в нем митрополит, – понесет на себе благословение Православной нашей церкви и ее неумолчную молитву об успехе русского оружия. Нам же всем даст утешительное сознание, что и мы не останемся стоять в стороне, что и мы по нашей силе и способности участвуем в святом деле спасения родины».
Как сообщал в своих отчетах М. С. Лаксенко, за полтора года функционирования Никольской церкви (с января 1943 года по июль 1944 года) было собрано 225 000 рублей; из них: в Фонд обороны страны – 60 000; на подарки бойцам – 10 000; на формирование танковой колонны имени Димитрия Донского – 150 000; на другие патриотические цели – 5000 рублей. Церковный совет за свои патриотические деяния удостоился двух благодарностей от И. В. Сталина. Отметим, что свои средства вносили в общий фонд владыка Лука и клирики храма. Эти факты опровергают необоснованные (если не сказать – странные) заявления некоторых авторов о какой-то нерасположенности и чуть ли не о запретах архиепископа Луки проводить в храмах денежные сборы на патриотические цели.
17 марта 1943 года архиепископ Лука поделился своей радостью об открытии церкви в Красноярске с Н. П. Пузиным: «…у нас открылась церковь в Николаевке, а я назначен архиепископом Красноярским. Требуют, чтобы я не ходил в церковь, если не буду работать в больнице. И работаю через силу. До крошечной кладбищенской церкви в Николаевке 1 1/2 часа ходьбы с большим подъемом на гору, и я устаю до полного изнеможения, церковь так мала, что в ней нормально помещается 40–50 чел., а приходят 200–300, и в алтарь так же трудно пройти, как на Пасху. Служить мне в ней можно было бы только священническим чином, но и это пока невозможно, т. к. нет облачений. По-видимому, получим их из театра. Нет диакона, певчих, даже псаломщика. Служит 73-х-летний протоиерей, а я проповедаю. Это для меня и для народа огромная радость. Есть большая надежда, что весной откроют Покровскую церковь (на углу улиц Сталина и Сурикова). Работу в госпитале, конечно, буду продолжать, и к этому нет препятствий».
Отныне в Никольской церкви во все воскресные и праздничные дни проходили службы. Хотя и далековато до нее было, но Лука при первой возможности ходил туда, молился и проповедовал, призывал верующих к пожертвованиям в пользу пострадавших от немецкой оккупации. Не было необходимых облачений, церковных предметов, диакона, певчих, даже псаломщика, но люди, от пятидесяти до трехсот человек, приходили и молились. Лишь к Пасхе 1943 года удалось более или менее благоустроить храм и найти необходимое облачение для архиепископа Луки, и под его возглавлением состоялось первое архиерейское праздничное богослужение.
В памяти красноярских верующих сохранилось много случаев из архиерейства Луки.
Однажды, во время проповеди в храме к церковным дверям с грохотом подлетел мотоцикл, и солдат-вестовой полез через толпу с пакетом к Луке. Женщины на него, конечно, зашикали, заругались. Пакет же с печатями пошел по рукам и дошел до проповедника. Епископ прервал свое слово, открыл пакет, прочитал, что там было написано, и сказал: «Православные христиане! По законам нашей церкви пастырь не должен покидать во время службы и проповеди свое место. Но вот получил я письмо, где сказано, что солдат раб Божий такой-то умирает в госпитале и нуждается в моей епископской и врачебной помощи. Да простит меня Бог, и вы простите, христиане православные, но должен я поторопиться к этому раненому».
Сошел Лука с амвона, сел в мотоциклетную коляску и умчался. А прихожане решили его ждать. Ждали всю ночь. А под утро он приехал уже на машине, взошел на амвон и возгласил: «Благодарение Богу, раненый на поле брани солдат раб Божий такой-то спасен».
Что тут началось! Люди падали на колени, кто «многие лета» кричит, кто громко молится, кто плачет со вздохами и причитаниями….
А спаситель Лука благодарственный молебен отслужил.
Кто эти верующие военной поры в большинстве своем?
Матери… Жены… Дочери… Сестры…
На месте прооперированного архиепископом-хирургом Лукой раненого солдатика мог оказаться их сын, муж, отец, брат!
Разве могли их сердца и души остаться хладными?!
Слух об этом случае по всему городу скоро разнесся, и на фронт из Красноярска пошло много посылок с подарками и теплыми вещами для наших бойцов.
…Между тем издание труда архиепископа «Очерки гнойной хирургии» все откладывалось и откладывалось: то обещали издать в Красноярске, то в Новосибирске, то не было «последнего» разрешения, то бумаги… Полной ясности нет, но относительно недавно местным краеведам удалось выявить сведения из производственного плана Красноярского краевого книжного издательства «Крайиздат» на 1943 год. Действительно, в разделе справочной литературы значится к печати «Доклад о гнойной хирургии» профессора В. Ф. Войно-Ясенецкого, и даже с выплатой авторского гонорара в 2 тысячи рублей! Но в производственном плане издательства на апрель – сентябрь 1943 года название доклада Войно-Ясенецкого, стоящего под номером 49, чьей-то рукой зачеркнуто, и чернилами вписано: «Снято с плана». Будто чувствуя, что делу издания его книги противостоят на местном уровне, Лука 2 мая 1943 года отправил письмо И. В. Сталину, в котором изложил чрезвычайную актуальность именно в это тяжелое военное время передачи его хирургического опыта военным хирургам через скорое опубликование работы. К письму были приложены отзывы о книге ведущих хирургов страны. Через полтора месяца пришло письмо из издательства «Медгиз» с просьбой «глубокоуважаемому профессору» поскорее прислать рукопись «Очерков» и монографию «Поздние резекции инфицированных огнестрельных ранений суставов». В декабре 1943 года сам нарком здравоохранения А. Ф. Третьяков сообщил епископу Луке телеграммой, что «Медгиз» включил издание «Очерков» в план первого квартала 1944 года и что обе книги будут направлены в Комитет по Сталинским премиям. Второе сообщение было уж совсем неожиданным, но… приятным!
А в это время в далекой Москве происходили кардинальные подвижки во взаимоотношениях госдуарства и Православной церкви. Они самым существенным образом отразились на судьбе архиепископа Луки.
…31 августа 1943 года поезд из Ульяновска, на котором возвращался митрополит Сергий Страгородский, прибыл на Казанский вокзал Москвы. Православные верующие с почетом встретили истосковавшегося вдали от своей паствы первосвятителя. Сергий и сопровождавшие его лица прибыли в домик в Бауманском переулке, 6, где до войны располагалась Московская патриархия. Здесь его, уже находившиеся в Москве, встретили митрополиты Алексий (Симанский) и Николай (Ярушевич), сообщившие о предложении «компетентных органов» организовать встречу с председателем СНК СССР И. В. Сталиным. В состоявшемся обсуждении митрополиты были единодушны в том, что надо соглашаться и воспользоваться встречей для постановки наиболее животрепещущих вопросов церковной жизни: созыв Архиерейского собора, открытие церквей, монастырей, семинарий…
Вечером 3 сентября, когда три иерарха после церковной службы находились в маленьком деревянном домике Московской патриархии, раздался телефонный звонок. Митрополит Николай подошел к аппарату, поднял рубку.
Громкий, по-военному сухой, четкий и незнакомый голос проговорил:
– По нашим сведениям здесь, кроме вас, проживают митрополиты Сергий и Алексий. Так?
– Да.
– Где они?
– Мы… все вместе… здесь… разговариваем… А кто говорит и что, собственно, случилось?
Но в ответ он только услышал: «Не отлучайтесь, к вам придут».
Действительно, спустя полчаса в дверь позвонили. Иподиакон Сергия Страгородского открыл дверь. На пороге стояли три человека.
– Где митрополиты? – прямо с порога поинтересовался один из них.
– В доме.
Спрашивавший по-хозяйски вошел внутрь дома, двое других остались у дверей снаружи дома.
– Вот здесь можно повесить плащ.
– Спасибо – прозвучал вежливый ответ. Мимоходом взглянул в зеркало и, поправив галстук, вошел в комнату.
Взволнованные митрополиты стояли вокруг стола.
– Владыка, к Вам, – едва успел промолвить иподиакон.
– Прошу прощения за поздний визит. Разрешите представиться: Карпов Георгий Григорьевич, исполняю поручение правительства. Буду краток. В правительстве есть намерение предоставить патриархии более комфортное здание, а мне поручено узнать о нынешних нуждах и потребностях Православной церкви. О, вы чаевничаете? Простите. – Карпов отошел в прихожую к своему плащу. Вернувшись, поставил на стол пакет, из которого посыпались печенье, конфеты, шоколад, лимон… – простите, маленькое угощение.
Митрополиты постепенно приходили в себя от столь неожиданного визита, вежливость и обходительность гостя заметно их успокоили. И хотя гость повторял, что пришел ненадолго, не хочет никого утомлять, разговор затянулся на час. Зато казалось, что обо всем вспомнили и основные «нужды» обозначили. Уже уходя, гость попросил: «Будьте завтра, часиков в шесть-семь вечера на месте, как и сегодня. Все трое».
…4 сентября, Елохово. Субботний день подходил к вечеру. Все три митрополита были заняты обычными делами. Разговор вроде бы шел обо всем, но каждый прислушивался: не зазвонит ли телефон, как обещал вчерашний вечерний посетитель…
Наконец телефон зазвонил!
Сергий Страгородский поднял трубку. Вежливый и показавшийся знакомым голос проговорил:
– С вами говорит представитель Совнаркома Союза ССР. Правительство имеет желание принять вас, а также митрополитов Алексия и Николая, выслушать ваши нужды и разрешить имеющиеся у вас вопросы. Правительство может принять вас сегодня же, через час-полтора. Если это вас не устраивает, то прием может быть организован завтра, в воскресенье, или в любой день следующей недели.
– Спасибо, что правительство сочло возможным о нас побеспокоиться. Мы принимаем предложение и готовы прибыть на встречу сегодня же.