полкомах. Предложение о союзных Советах принято не было, и повсюду вводились должности уполномоченных Совета при исполнительных органах власти. В первоочередном порядке уполномоченные назначались в области, освобождаемые от временной немецко-фашистской оккупации, и приоритет при выборе кандидатур отдавался сотрудникам чекистских органов.
Согласно положению о Совете, его уполномоченные наблюдали за правильным и своевременным проведением в жизнь постановлений правительства и других указаний, касающихся деятельности церкви; представляли заключения в СНК СССР по вопросам компетенции Совета; вели общий учет молитвенных зданий. На них возлагалось установление связей с епархиальными архиереями и благочинными; регистрация духовенства, церковнослужителей и другого обслуживающего персонала; рассмотрение заявлений верующих об открытии (закрытии) культовых зданий и регистрации религиозных обществ и подготовка необходимой документации в центральный аппарат Совета; учет и регистрация всех действующих и недействующих православных церквей и молитвенных домов; информирование Совета о деятельности религиозных объединений и местных органов власти по соблюдению законодательства о религиозных культах; реализация и контроль за исполнением принимаемых Советом решений.
Необходимо добавить, что уполномоченные Совета испытывали жесткую зависимость от партийных органов и сотрудников наркомата госбезопасности на местах. К примеру, уполномоченный по Красноярскому краю в одном из своих докладов в Совет по делам Русской православной церкви приоткрывает завесу взаимоотношений с органами НКГБ, сообщая, что «работники местных органов госбезопасности занимали противоположную линию в церковной политике, в частности, ими на местах осуществлялась практика на разложение групп верующих, ходатайствующих об открытии церквей, применялись известные меры и принуждения, и воздействия на верующих». Уполномоченных уверяли, что они «только половиной ноги находятся в исполкоме краевого Совета», а полностью подотчетны и обязаны соблюдать все указания крайкома партии и ГБ.
После краткой характеристики возможностей Совета по делам Русской православной церкви при СНК (СМ) СССР и его уполномоченных во взаимоотношениях с церковным миром становится понятным, насколько важным было найти и установить приемлемый диалог между правящим архиереем и местным уполномоченным. Архиепископ Лука, в силу скорого отъезда из Красноярска, практически не столкнулся с назначенным в крае уполномоченным. Зато в последующем – в Тамбове и Симферополе – эта сторона архиерейского управления была одной из болевых точек, доставлявших ему огорчения.
Следует отметить, что вновь образовавшийся Совет по делам Русской православной церкви наследовал не только сотрудников органов НКВД-НКГБ, но и архив этих ведомств, где на протяжении десятилетий копились всякого рода документы и материалы о различных церковных деятелях. В архиве Совета по делам Русской православной церкви сохранилась одна такая справка на Луку, составленная, очевидно, во второй половине 1943 года. По всей видимости, она представляет собой извлечение из более обширной справки о наиболее известных на тот момент архиереях Русской православной церкви. В ней содержатся как объективно верные сведения, так и ошибочные, а некоторые сведения и вовсе были утаены составителями или были неизвестны им (?), что характеризует степень осведомленности спецорганов. В справке говорилось:
«Архиепископ Красноярский Лука, г. Красноярск.
Войно-Ясенецкий Валентин Феликсович, 1876 г. р., окончил духовную академию, в 1923 г. посвящен в сан епископа.
В 1924 г., будучи епископом в Ташкенте, был сослан на 5 лет в Красноярский край.
Крупный церковный деятель и в то же время известный профессор-хирург.
Как церковный идеолог выдвигает мысль о демократизации церкви и всемерном ее укреплении и расширении, используя обстановку военного времени. Внешне одобряя отделение церкви от государства, под видом того, что остается «малое истинно верующее стадо», он проповедует массовое создание небольших церковных общин и открытие молитвенных домов, без оформления и регистрации их в советских инстанциях.
Создание небольших подпольных церквей, по мысли Войно-Ясенецкого, явились бы базой для проведения в последующем антисоветской работы.
В период Отечественной войны он больше известен своей плодотворной работой как профессор-хирург, чем церковный деятель. Принимает участие в патриотической деятельности. Пользуется расположением митрополита Сергия».
Глава 6На Тамбовской кафедре1944–1946
Не печальтесь, хочу утешить вас.
Груз, который беру я отсюда, очень тяжелый.
Но всего тяжелее – это ваши сердца.
Я беру их с собой и буду молиться о вас.
Возрождение епархиальной жизни
В конце 1943 – начале 1944 года Тамбовская епархия существовала номинально и находилась под временным управлением архиепископа Саратовского и Сталинградского Григория (Чукова). Религиозное «поле» области было полностью «зачищено» от официально зарегистрированных православных общин еще в 1930-е годы. То там, то здесь числились обновленческие общины, хотя и их было немного. На 1 января 1943 года из более чем 400 действовавших ранее храмов, 40 были разрушены до основания, 230 были закрыты для богослужений и использовались в качестве зернохранилищ, сельских клубов и промышленных предприятий. Незакрытыми числились 147 храмов, но в них не проводились богослужения. В самом Тамбове к 1943 году остались неразрушенными четыре храма: Спасо-Преображенский собор, Покровский храм, Скорбященская церковь и Казанский собор. Все они были закрыты для богослужений и использовались под хозяйственные нужды.
Конечно, это не означало, что не существовали какие-либо «катакомбные» формы проявления религиозной жизни, будь то моления на кладбищах, в святых местах и частных домах, проведение индивидуальных или коллективных треб, которые возглавляли и проводили либо бывшие священники и церковнослужители, либо просто самозванцы.
В сентябре – октябре 1943 года по мере возрождения Московской патриархии и распространения ее влияния в различных областях СССР серьезные изменения пришли и в Тамбовскую область. Первой возрожденной общиной стала община в городе Мичуринске при кладбищенской церкви во имя иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость». Горисполком вернул верующим церковное здание, в котором после возможного на тот момент ремонта начались богослужения. Общину возглавил протоиерей Александр Лебедев[125], и в декабре, после обращения в Синод, она вошла в юрисдикцию Московской патриархии.
Несколько сложнее была ситуация в областном центре – Тамбове, где власти отдали верующим Покровскую церковь. Осенью 1943 года община, возрождавшаяся силами бывшего обновленческого духовенства, не входила в состав Патриаршей церкви. Общее настроение основной массы верующих, при малом числе среди них сторонников обновленчества, подталкивало руководителя общины – священника Иоанна Леоферова к поискам путей возвращения в Московскую патриархию. Не сразу, но все же в декабре 1943 года он был приглашен на заседание Синода, где подал заявление о принятии общины в Патриаршую церковь. Синод определил: «Принимая во внимание желание общины и настоятеля быть под духовным руководством Святейшего Патриарха и находиться в каноническом общении с Православною церковью, поручить Преосвященному Григорию, архиепископу Саратовскому и Сталинградскому выехать в г. Тамбов, присоединить общину и священника Леоферова к Православной церкви и взять православные приходы Тамбовской области под свое архипастырское окормление. Священника Леоферова принять в должности настоятеля чрез покаяние и отречение от обновленчества»[126].
22 декабря 1943 года священник Иоанн Леоферов с выпиской из журнала № 17 заседания Священного синода от 8 декабря 1943 года прибыл в Саратов к владыке Григорию (Чукову). Именно ему Синод поручил исполнение этого определения. Архиепископ Григорий предложил священнику изложить письменно отречение от обновленчества. На следующий день, 23 декабря, священник Леоферов в Саратовском соборе был исповедан и после разрешительной молитвы приобщен Святых Таин.
25 декабря архиепископ Григорий прибыл в Тамбов. В Покровской церкви перед всенощным бдением при входе его в храм и встрече духовенством по чину священник Леоферов в приветственной речи в присутствии общины верующих повторил свое отречение от обновленчества и от имени всей общины и причта (три священника и два диакона) публично просил принять в каноническое общение с Московской патриархией. Владыка Григорий от имени патриарха Сергия приветствовал верующих, передал им благословение патриарха и выразил радость о возвращении их в каноническое подчинение и молитвенное общение с Православной церковью. Так совершилось принятие Покровской бывшей обновленческой общины в каноническое общение с Московской патриархией.
Архиепископ Григорий (Чуков) своим распоряжением назначил иерея Иоанна Леоферова благочинным православных приходов Тамбовской области для ведения в последующем переговоров с уполномоченным Совета по делам Русской православной церкви, местными властями по вопросам открытия храмов в области, их практических нужд, подыскания кандидатов в клир.
В декабре 1943 года при Тамбовском облисполкоме была учреждена новая должность – уполномоченный Совета по делам Русской православной церкви. На эту должность был назначен член ВКП(б), майор госбезопасности Николай Дмитриевич Медведев, имевший к тому времени почти 25-летний стаж службы в органах. Правда, встретил он это назначение без особого энтузиазма. В январе 1944 года уполномоченный был информирован о назначении в ближайшее время правящим архиереем на Тамбовскую кафедру архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого). Это известие не обрадовало руководителей партийно-советской власти Тамбовской области. Обнадеживало их лишь то, что В. Ф. Войно-Ясенецкий, являясь выдающимся хирургом, был очень нужен для более чем двух десятков госпиталей, размещавшихся в то время в Тамбове и его окрестностях и испытывавших огромную потребность в профессионалах. Именно в эту область деятельности они предполагали направить активность приезжающего хирурга-архиепископа, ограничив, по возможности, его архипастырское служение. С этой целью даже квартиру ему готовили при госпитале, как это было в Красноярске.