А вот для архиепископа Луки это были объекты первостепенного внимания для спасения. С плохо скрытым осуждением уполномоченный в отчете за третий квартал 1950 года указывал Совету: «Ряд церквей по области давно бы прекратил свою деятельность, если бы архиепископ Лука их не поддерживал материально за счет епархиальных средств, как то: по ремонту, по содержанию священников и т. д., таких церквей до десятка, где посещаемость церквей верующими очень незначительная, и постепенно все уменьшается».
Не забывал уполномоченный в справках в Совет всячески клеветнически и недоброжелательно характеризовать архиепископа Луку. В частности, в документе от января 1956 года сообщалось:
«…Среди значительной части духовенства авторитетом Лука не пользуется. Местные священники видят в нем выразителя западных священников.
Об этом священник Гречаный отзывается так: “Владыка сам западник, о чем говорит его фамилия и отчество, поэтому он относится к западникам хорошо, предоставляет им доходные приходы. А я считаю их посланцами Папы Римского. Все они в Польше были униатами. Не случайно к священнику Карвовскому (1954) приезжал и долго гостил католический епископ Михаил из Польши. Карвовский живет в одном доме с Лукой, конечно, встречался с Лукой”.
Кроме того, многие священники упрекают Луку за большую требовательность в нарушении так называемых канонических правил и монашеских обычаев и отсутствии требовательности к себе. Он имеет у себя в услужении двух женщин-“племянниц”, да несколько монашек.
Лука, видимо, чувствует снижение своего авторитета. Во время последнего посещения мною он сказал: “У меня нет священников, на которых бы я мог положиться вполне, они не обо всем мне докладывают, часть скрывают, мне больно переносить это”.
…Несмотря на упадок физических сил, слепоту, Лука по своему характеру самолюбив, высокомерен, тщеславен и любит раболепие.
Кроме того, Лука хвастлив, всегда подчеркивает, что он большой авторитет не только среди духовенства, но и среди врачебного мира, что он известен не только в Советском Союзе, но и за границей ждут с нетерпением издания его последних научных трудов.
Характеристика архиепископа Луки, данная мной, несомненно, не является исчерпывающей, т. к. за три месяца работы, при редких встречах, не удалось еще достаточно его изучить»[177].
Понимая, что епархиального духовенства явно недостаточно, архиепископ Лука стремился привлечь в Крым священнослужителей из других областей страны. Заметен был поток желающих осесть в Крыму из западных областей Украины и Белоруссии, поскольку в условиях сокращения там числа православных храмов и административного объединения приходов высвобождалось какое-то количество священников. Нередко они имели лучшую богословскую подготовку, образование и опыт. Им Лука отдавал предпочтение. Именно в связи с этим в обывательской среде, да и среди крымского духовенства нередко стало возможным услышать обвинения епископа в «западничестве», «потворстве» папе Римскому. Эти настроения поддерживали и спецорганы.
Волновала «проблема» западного духовенства и местные партийные инстанции, которые требовали от уполномоченного не принимать в Крым «бывших униатов», «опасных» для Крыма как пограничной территории. Чтобы «разрулить» проблему, уполномоченный Яранцев запросил указания от Г. Г. Карпова. В своем ответе тот наставлял: «переговорить с секретарем епархиального управления (но не с Лукой) и дать ему понять, что приезд в Крым священников из указанных областей нежелателен, но не давать формального запрещения. Приехавшим служителям культа и получившим указ епископа не отказывать в регистрации».
Как ни старался правящий архиерей, устранить «кадровый голод» не удавалось. По-прежнему всячески препятствовала милиция, отказывая в прописке желающим приехать. Более того, уполномоченный, стремясь максимально сузить базу маневрирования епископа, составлял «дела» то на одного, то на другого неугодного ему священника и требовал, чтобы архиерей увольнял их, а милиция удаляла их за пределы области. Владыка Лука до последней возможности защищал достойных пастырей. Но… силы были явно неравными!
В борьбе за закрытие храмов уполномоченный и местная власть выработали, как им казалось, убийственный метод – фабрикация протоколов об аварийном состоянии церковных зданий, что не позволяло их дальнейшую эксплуатацию. Так, особенно нагло и нахраписто действовали власти в 1955 году в Евпатории. Посланная уполномоченным бригада рабочих раскопала фундамент Никольского собора чуть ли не до основания и заявила, что нашла какое-то неисправимое повреждение, а потому храм должен быть закрыт и снесен!
Может, суть конфликта была не столько в соборном здании как таковом, сколько в том, что он нес на себе память Николая «Кровавого», который 16 мая 1916 года был здесь вместе с августейшим семейством? Или в том, что он был точной копией собора Святой Софии в Константинополе, где когда-то и родилась мысль о крещении Руси?
Святитель Лука чрезвычайно любил этот светлый и красивый, огромный и вместе с тем уютный храм. Не однажды проводил здесь службы. И вот теперь его не должно быть? Стерпеть такое владыка не мог. Он стал протестовать перед властями и уполномоченным, телеграфировал в патриархию. В конце концов, приехали два инженера, обследовали собор, составили новый акт: фундамент совершенно цел и надежен.
Однако уполномоченный был непреклонен: собор закрыли, купола спешно снесли… Все приготовились к худшему – неминуемому сносу. Но в «непригодное» здание, откуда выгнали верующих… вдруг беспрепятственно вселились конторы и склады, учреждения и заведения; они будут находиться там на протяжении десятков лет!
Еще одним любимым методом властей по закрытию храмов стало предъявление церковному совету завышенных сумм на проведение якобы необходимого ремонта. Если верующие отказывались, ссылаясь на отсутствие средств, ставился вопрос о снятии общества с регистрации и закрытии храма. Так, к примеру, хотели в 1959 году закрыть Захариево-Елизаветинский храм в поселке Черноморское. Одновременно психологически обрабатывали членов «двадцатки», обслуживающий персонал церкви, заставляя одних выйти из состава, а других уволиться.
Действия крымского уполномоченного находили полную поддержку Совета и его центрального аппарата. Об этом свидетельствуют протоколы заседаний Совета, на которых заслушивался отчет крымского уполномоченного о своей деятельности. По пустякам ему пеняли. Например, указывали на недостаточность информации о деятельности церковных общин и духовенства по укреплению влияния на верующих, которая и должна, прежде всего, интересовать уполномоченного. Даже делали вывод, что вдумчивый подход к оценке религиозной ситуации в области подменяется «поверхностным гастролерским способом изучения церковных общин». Но в главном – закрытии церквей, сокращении числа духовенства, служб и треб в храмах, контроле за правящим епископом и его проповеднической деятельностью – похваливали и поддерживали.
Клир и паства Крымской епархии
Положение духовенства в крымских храмах было тягостным и малоприемлемым для жизни. Священники служили либо вовсе без зарплаты, либо получали так мало, что даже без семьи было трудно существовать. Жить им было негде; ютились, где придется. Немалое число священников были неграмотными, невежественными. Случалось, пили и курили, да и словцо могли невоздержанное отпустить…
Правящему архиерею приходилось применять по отношению к духовенству весь арсенал «административно-воспитательно-назидательных» мер. Тех, кто имел те или иные канонические нарушения, коснулись меры запрещения в священнослужении, вплоть до снятия сана. Показательна строгость архиепископа Луки в отношении ренегатов из числа духовенства, поставивших свое личное благополучие выше церковного служения. Один из таких священников города Керчи, некто Г. (1918 года рождения), сообщая о своем уходе из церкви, писал в адрес местных властей и редакции газеты: «За истекший срок службы я убедился в пошлости, лицемерии, жадности, зависти и гнусных сделках духовной касты, осознал свои ошибки церковного служения и решил порвать навсегда всякие связи и отношения с духовным миром, поэтому прошу советскую общественность простить меня за то, что был священником, и принять в свою среду». А буквально спустя несколько дней стал вдруг направлять телеграммы в епархиальное управление с просьбой о прощении и «возвращении» в церковь! Но пути назад не было. За предательство надо платить!
Владыка стремился пресечь небрежное отношение к пастырским обязанностям, в том числе допуск до причастия лиц, совершивших различного рода грехи и проступки, проведение общей исповеди, стрижение бороды и волос, требовал ношения везде должной священнической одежды. Архиерей не останавливался и перед наказаниями в виде различного рода епитимий. Некоторые из наказанных пытались уклониться от исполнения требований архиерея, но владыка оставался непреклонным.
Состав духовенства не позволял правящему архиерею даже и надеяться на то, что оно способно вести хоть какую-либо миссионерскую деятельность. Как писал Лука в докладе в Московскую патриархию: «В епархии только 16 священников с полным семинарским образованием, и из них 10 в возрасте 69–83 лет. Такие старцы вряд ли много помнят из курса семинарских наук и по возрасту мало способны к миссионерской деятельности. Нет ни одного священника с академическим образованием. И те, единичные священники, которые могли бы проводить хотя бы небольшую миссионерскую деятельность, бессильны ввиду почти полного отсутствия в Крымской епархии литературы о расколе и сектантстве. Некому слушать проведи против сектантства, так как народ почти не посещает сельских церквей. Собеседования с сектантами, которые я считаю вообще малополезными, невозможны при существующих политических условиях».
Поиск Лукой отвечающих его высоким требованиям священников кажется в этой ситуации вполне логичным. Правда, с точки зрения уполномоченного ситуация выглядела по-иному. В информационном докладе в Совет от 2 апреля 1948 года он писал: «Из одиннадцати священников, посвященных в сан после 1945 г. десять посвящены архиепископом Луко