На протяжении 1960–1961 годов Совет по делам Русской православной церкви совместно с Советом по делам религиозных культов разрабатывал проекты законодательных актов, которые должны были изменить сложившуюся правовую базу государственно-церковных отношений и закрепить ограничительную линию политики государства. Они нашли свое воплощение в Постановлении Президиума ЦК КПСС и СМ СССР от 16 марта 1961 года «Об усилении контроля за выполнением законодательства о культах». В помощь уполномоченным Совет разработал инструкцию, датируемую тем же числом.
В практику деятельности местных органов власти вводились такие «новшества», как:
– обязательная регистрация служителей культа и отстранение их от финансов-хозяйственной деятельности религиозных обществ;
– ужесточение порядка налогообложения в отношении церковно- и священнослужителей;
– ограничение по производству колокольного звона;
– представление права регистрации обществ областным (краевым) Советам депутатам трудящихся.
Одновременно в инструкции утверждались «надзирательные и карательные» функции Советов и его уполномоченных. Перед последними ставились задачи в отношении зарегистрированных религиозных объединений:
– «прикрыть» каналы, через которые они могли «обогащаться»;
– бороться с благолепием в храмах и молитвенных домах и со всеми видами благотворительности;
– ликвидировать паломничество к «святым местам»;
– контролировать совершающиеся в молитвенных домах религиозные обряды;
– подбирать и вводить в состав органов церковного самоуправления «нужных людей», через которых можно было бы оказывать влияние на их деятельность.
В конце марта 1961 года во время беседы в Совете с патриархом Алексием и членами Синода руководители Совета поставили вопрос о том, чтобы церковь внесла изменения в Положение об управлении. Патриарх под разными предлогами тянул с принятием решения, выдвинул даже предложение дать ему письменное указание о необходимости внесения изменений. Куроедова это не смутило, и он вручил патриарху текст: «Совет по делам Русской православной церкви при Совете Министров СССР доводит до Вашего сведения, что Совет Министров СССР постановлением от 16 марта 1961 г. указал на необходимость восстановления прав исполнительных органов церковных общин в части ведения финансово-хозяйственной деятельности в соответствии с законодательством о культах».
Собравшийся на свое заседание Синод, заслушав сообщение патриарха, принял постановление, в котором разграничивались обязанности клира и настоятеля прихода, с одной стороны, и исполнительных органов – с другой. Окончательное решение вопроса планировалось вынести на обсуждение Архиерейского собора.
Сведения о новых веяниях во взаимоотношениях государства и церкви на рубеже 1950—1960-х годов, разумеется, доходили до архиепископа Луки. Конечно, ситуация в центре неизбежно сказывалась на положении в Крымской области. В письмах к старшему сыну Михаилу Лука достаточно регулярно сообщал о ситуации в епархии:
1959 год:
«По горло занят тяжелыми епархиальными делами и трудными отношениями с уполномоченным».
«Очень мучает и волнует постепенное закрытие церквей уполномоченным».
«Епархиальные дела становятся всё тяжелее, по местам доходит до открытых бунтов против моей архиерейской власти. Трудно мне переносить их в мои восемьдесят два с половиной года. Но уповаю на Божью помощь, продолжаю нести тяжкое бремя».
«Приехал член Совета по делам Православной Церкви для проверки заявлений на уполномоченного. Ничего хорошего не принес и этот его приезд. Мне стало понятно: жалобы мои дадут мало результатов».
1960 год:
«Церковные дела мучительны. Наш уполномоченный – злой враг христианской Церкви, все больше и больше присваивает себе мои архиерейские права и вмешивается во внутрицерковные дела. Он вконец измучил меня».
«Измучен нашим уполномоченным и целым рядом очень трудных епархиальных дел».
«У меня гораздо больше сокращающих жизнь переживаний, чем у тебя».
«Общее положение церковных дел становится невыносимым».
Можно добавить, что только за пять месяцев 1960 года были сняты с регистрации три православные общины, с тремя расторгнуты договоры о ранее предоставленных им зданиях, закрыта как «аварийная» Ильинская церковь в Евпатории, в ряде церквей службы не проводились из-за отсутствия священников, сняты с регистрации 10 священников. Уполномоченный (Гуськов) поставил перед Лукой вопросы о запрете проведения в какой-либо форме благотворительной деятельности со стороны епархии и церквей, угрожая в противном случае поставить вопрос перед Советом по делам Русской церкви о выводе архиерея за штат.
Лука прямо указал уполномоченному, что его деятельность есть ни чем не обоснованное наступление, гонение на церковь. А в ответ на предложение в очередной раз изъять у одной общины молитвенное здание и переместить ее «куда-то», заявил: «Храм Христов не собака, которую можно гонять с места на место. Этот молитвенный дом уже один раз перемещался местными властями из одного помещения в другое. Надо понять всем, в том числе и Вам, что к храму Божьему надо относиться с величайшим благоговением, а не так, как относятся некоторые люди нашей страны, даже руководители».
Гуськов в отчете, теперь уже за весь 1960 год, рапортуя о выполнении постановления «О ликвидации нарушений духовенством советского законодательства о культах», писал: «За нарушение советского законодательства снято с регистрации 10 священников, предупреждено 7, перемещено 7 и наказаны архиепископом Лукой (понятно, что по требованию уполномоченного. – М. О.) за разные проступки 8 человек. Таким образом, из 48 священнослужителей… наказано 32 священнослужителя. Кроме того, сняты с регистрации, как присосавшиеся (так! – М. О.) к денежному ящику и выполнявшими, в нарушение советского законодательства, волю священников, 4 церковных старосты, два казначея, четыре члена церковного совета и 12 председателей ревкомиссий». Выступая перед членами комиссий содействия при райисполкомах, уполномоченный без обиняков наставлял их, что «результативность» их работы будет оцениваться по таким параметрам, как:
– снижение числа «посетителей» храмов;
– сокрашение числа свершенных обрядов: крещений, похорон, венчаний;
– уменьшение количества проданной религиозной атрибутики, просфор, икон, свечей, книг;
– общее снижение доходов духовенства и приходских церквей.
Дополнительное представление о душевном состоянии Луки весной 1961 года дает письмо, отправленное им своей духовной дочери О. А. Стрельцовой, проживавшей в Тамбове. В нем есть такие горестные строки: «Я всецело захвачен и угнетен крайне важными событиями в Церкви Русской, отнимающими у всех архиереев значительную часть их прав. Отныне подлинными хозяевами Церкви будут только церковные советы и двадцатки, конечно, в союзе с уполномоченными. Высшее и среднее духовенство останутся только наемными исполнителями богослужений, лишенными большей части власти в распоряжении церковными зданиями, имуществом и деньгами. Вы понимаете, конечно, что я не могу сейчас думать ни о чем другом».
На службе здоровья людей. Научные связи и исследования
Именно на Крымской кафедре к Луке пришло официальное, со стороны советского государства, признание его выдающихся заслуг как врача-хирурга. В Симферополе из рук месных властей он принял документальные подтверждения о главной своей награде – Сталинской премии.
…2 декабря 1946 года уполномоченный Жданов посетил владыку Луку. Тот после недавней болезни чувствовал себя не вполне здоровым. Тем не менее, приветствуя уполномоченного, встал и поблагодарил за посещение. Жданов сразу же приступил к вопросу, по которому явился в дом:
– Валентин Феликсович, в облисполком поступили документы о присвоении Вам Сталинской премии.
– Наконец-то… я направлял несколько телеграмм в Комитет по Сталинским премиям. Уж подумал, да будут ли вообще вручены документы.
– Мне поручено не только сообщить эту новость, но и то, что сегодня в два часа дня в облисполкоме готовы встретить Вас и вручить документы.
– Безусловно, я готов. Но… – владыка несколько замялся, – моя машина еще не на ходу, лошади, уж простите, нет, а пешком пока не могу дойти.
– Вы не должны беспокоиться. Машину предоставим.
К двум часам дня владыку, как и обещали, доставили к зданию облисполкома. Уполномоченный встретил его и проводил в небольшой, но торжественный зал, где его уже ждали председатель исполкома Д. А. Кривошеин с заместителями, членами облисполкома. Из рук председателя исполкома Лука принял диплом, золотой значок, удостоверение лауреата Сталинской премии.
Присутствовавшие на мероприятии представители власти, медицинских служб говорили теплые слова, поздравляли, желали такого же доброго продолжения деятельности. Нет слов, столь неординарная встреча расстрогала Луку. О состоявшемся событии жители Крыма смогли узнать из небольшой газетной заметки, сообщившей на следующий день:
«Вчера в Крымском облисполкоме состоялось вручение диплома и почетного знака лауреата Сталинской премии 1-й степени профессору Валентину Феликсовичу Войно-Ясенецкому. Это высокое звание было присуждено ему постановлением Советского Правительства от 26 января 1946 года за научную разработку новых хирургических методов лечения гнойных заболеваний и ранений, изложенных в научных трудах: “Очерки гнойной хирургии”, законченном в 1943 г., и “Поздние резекции при инфицированных огнестрельных ранениях суставов”, опубликованном в 1944 г.
По поручению Комитета по Сталинским премиям при Совете Министров СССР диплом, золотой почетный знак и удостоверение лауреата профессору Войно-Ясенецкому вручил председатель Крымского облисполкома Д. А. Кривошеин. Тов. Кривошеин поздравил ученого и пожелал ему здоровья и дальнейших успехов в его научных трудах на благо Родины.
Принимая диплом и почетный знак, профессор Войно-Ясенецкий заявил: “Благодарю Советское Правительство, так высоко оценившее мои научные труды. Для меня – это большое, радостное событие. Можете быть уверены, что все свои силы я отдам на служение народу”.