Напротив, Харнот пришел в большое возбуждение, бегая по кругу и размахивая руками. Дзирт и Кэтти-бри подошли ближе, чтобы поддержать своего друга.
— Почему бы тебе просто не опустошить все чертовы цитадели, и пускай проклятые орки приходят! — рычал Харнот.
— Никто не говорил, что я собираюсь оставить пустой хоть одну из них, — спокойно ответил Бренор.
— Он сказал четыре тысячи, — торжественно добавил король Эмерус, и его манера поведения ранила Харнота так же сильно, как его слова. — У нас здесь дважды по столько и еще половина. Ко всему этому — мы оставили за собой достойные гарнизоны.
— Четыре тысячи! — возмущался Харнот. — Эти оркские свиньи, которых ты только что с миром отпустил восвояси, смогут собрать в десять раз больше! В двадцать раз больше!
— А у тебя есть Сильверимун и Эверлунд, — заметила Алейна Яркое Копье, и все дворфы с удивлением уставились на неё — и все, кроме разозленного Харнота, с благодарностью.
— Мы не бросим вас, — успокоила их Алейна. — И я не сомневаюсь, что мы восстановим Сандабар. Альянс станет сильнее, чем прежде, если три дворфских цитадели и эльфы Лунного Леса так желают этого.
— Желают, — вместе сказали Эмерус, Бренор и Коннерад, прежде чем Синафейн кивнула.
— Мои люди послужат вам, как глаза на севере, — добавила Синафейн. — Если орки начнут шевелиться, мы узнаем об этом, а значит, узнаете и вы. Любой марш, который они предпримут, будет очень осложнен эльфийскими стрелами. Не волнуйтесь.
— В прошлый раз собаки почти нас победили, — предупредил Харнот. — А теперь мы отдаем четыре тысячи дворфов, и Сандабар лишь тень себя прежнего, и так много погибло… весь Несме погиб! Кто остановит их, если они решат выступить снова?
— Они не попали в залы прежде, не попадут и в этот раз, если еще один раз вообще будет, — утверждал Бренор. — Теперь мы осознаем угрозу и сможем лучше подготовиться.
— Кое кто из нас осознавал её всегда, король Бренор, — бросил Харнот, и этот удар явно предназначался дворфу, подписавшему договор в ущелье Гарумна.
— Ты хочешь разделить нас, король Адбара? — быстро парировал Эмерус. — Потому что именно это сейчас делают твои слова. И сомневаешься ли ты, что Фелбарр выступит за Митрил-Халл, если ты все же решишь сделать это?
— Как и города Сильверимун и Эверлунд, — добавила Алейна таким же мрачным тоном.
Король Харнот, молодой и переполненный гордостью, начал было экспрессивно и яростно отвечать на эти угрозы, но Ортео Спайкс положил руку на плечо своего монарха. Когда молодой дворф повернул голову, чтобы посмотреть на Дикого Дворфа, тот кивнул и отвел его в сторону.
— Он упрямый, — заметила Кэтти-бри.
— Не так давно он потерял отца. А брат погиб на войне, — напомнил Дзирт. — Как и многие из его важных советников. Сейчас он сидит на вершине трона, одинокий и разбитый. Он знает, что совершил много ошибок в последний год, и что это мы спасли его от неминуемой гибели.
— Тогда ему, возможно, стоило бы проявить немного благодарности и чуточку понимания, не? — спросил Бренор.
Дзирт только пожал плечами.
— Он и проявит, но на своих условиях.
— Если Адбар отвергнет наш план, мы с тобой найдем армию, вкоторой ты так нуждаешься, чтобы выполнить свою миссию, мой друг, — пообещал король Эмерус.
— Без Адбара у нас не будет стольких воинов, — заметил Бренор.
— Тогда пойдем в Мирабар и поищем еще союзников — мы что-нибудь придумаем, — сказал Эмерус. — Их парни — тоже из Делзуна, как и твои мальчики из Долины Ледяного Ветра. Мы вернем Гаунтлгрим, не волнуйся!
— Мы? — спросил Дзирт, ловя намек короля Эмеруса.
— Долго рассказывать, — только и сказал король Цитадели Фелбарр по этому поводу.
Харнот и Ортео Спайкс вернулись сразу после его слов, и король Адбара выглядел куда менее возбужденным.
— Мой друг думает, что лишившись двух тысяч воинов Адбар не станет менее сильным, — начал Харнот. — Поэтому половина твоего войска пойдет под знаменами Цитадели Адбар, король Бренор.
— Нет, — немедленно ответил Бренор, не смотря на то, что другие заулыбались и начали весело переговариваться. Все глаза резко повернулись к рыжебородому дворфу. Окружающие были удивлены его ответом.
— Не будет флагов Адбара, Фелбарра или Митрил-Хала, — пояснил Бренор. — Как и в войне, которую мы только что победили, мы пойдем под одним флагом. Флагом нашей крови Делзуна, флагом Гаунтлгрима.
— У Гаунтлгрима нет флага! — запротестовал Харнот.
— Тогда, давайте сделаем его, — с широкой улыбкой сказал король Эмерус Боевой Венец. Он поднял руку, протягивая её Харноту. После небольшого колебания, молодой король Адбара крепко пожал руку своего соседа.
Тем временем Бренор начал доставать из-за своего волшебного щита кружки эля. По одной для каждого из четырех королей, собравшихся на поле.
А потом они произнесли тост:
— За Гаунтлгрим!
Работы на руинах Черной Стрелы продолжались несколько декад, покуда массивная оркская крепость не превратилась в небольшой сторожевой форпост с парой торчащих башенок. Между участниками работ произошла небольшая дискуссия о том, стоит ли полностью сравнять это место с землей, или переоборудовать крепость, дабы дать дворфам выпустить пар. Но как сказал Бренор, и он, разумеется, был прав, что сохранение Черной Стрелы в целости может дать оркам идею вернуть её назад.
В конце концов восстановить цитадель было проще, чем собрать её из обломков.
Потому они снесли большую часть строения, оставив жалкие сторожевые башенки. Большие бревна они отвезли к реке, где кинули их в воду и отправили в Митрил-Халл, где те были использованы в качестве дров для печей и горнов.
Доки тоже были разобраны, как и ныне брошенные оркские деревни. Рабочие стирали все следы Королевства Многих Стрел с Серебряных Пустошей. Когда лето подошло к концу, дворфы и их союзники вернулись по своим домам, а представители трех цитаделей пообещали друг другу встретиться зимой, чтобы обсудить весенний поход на запад.
— Что тебя волнует? — спросила Кэтти-бри Реджиса, пока они шли обратно в Митрил-Халл. Реджис, разумеется, присоединился к веселым крикам и общему «ура», но каждый день Кэтти-бри замечала, как темные облака тревоги наползают на его ангельское личико.
— Я устал, только и всего, — бросил Реджис, но женщина знала, что он лжет. — Это был долгий и тяжелый год.
— Для всех нас, — заметила Кэтти-бри. — Но это был год победы, правда?
Реджис посмотрел на девушку. Он сидел на своем пони, намного ниже плеч её спектрального единорога. Его улыбка стала искренней, когда он спокойно сказал:
— Ура королю Бренору.
Но в глубине его глаз снова сгустились облачка тоски, и когда он повернулся, глядя на дорогу, раскинувшуюся перед ними, Кэтти-бри заметила это.
— Ты не пойдешь с нами в Гаунтлгрим, — констатировала она. После тени, промелькнувшей в его глазах, ей не нужно было слышать ответ.
— Я не говорил ничего такого, — ответил Реджис, не глядя на неё.
— Но ты этого и не отрицаешь, даже сейчас.
Она заметила, как напряглось лицо хафлинга, хотя он все еще не смотрел на женщину.
— Как давно ты понял это? — спросила Кэтти-бри спустя какое-то время, понимая, что Реджис просто не хочет продолжать разговор.
— Если бы Бренор вел войско на войну в Гаунтлгрим, а Дзирт был в Кормире или Землях Кровавого Камня, может быть, что бы ты делала? — спросил Реджис.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты пошла бы за Бренором, сопровождая его на задание, на последнее задание в череде заданий, которая, кажется, никогда не кончится, или ты захотела бы найти Дзирта снова, проведя с ним остаток своей жизни?
— Доннола Тополино, — поняла Кэтти-бри.
— Моя любовь к ней ничуть не меньше, чем твоя — к Дзирту, — пояснил Реджис. — Я оставил её, потому что должен был исполнить свое обещание, потому что знал, что мой друг, Дзирт, нуждается во мне. Поэтому я пришел из Агларонда, пройдя половину Фаэруна до Долины Ледяного Ветра, и остался с вами, когда мы нашли нашего друга при смерти.
Женщина кивнула. Её открытая, внимательная и располагающая реакция пригласила его продолжить.
— И мы только что победили в этой войне, — говорил Реджис. — Это было важно, и на самом деле являлось продолжением того, что мы начали много десятилетий назад. Я был управляющим Митрил-Халла в дни первого Обальда.
— Я хорошо помню это, и ты служил с великой честью.
— И вот я вернулся к тому, с чего мы начали, замкнул круг — продолжал хафлинг. — И оба раза я чуть не умер — я не боюсь смерти. Никогда не боялся, и тем более не тревожусь об этом после того, как провел время в лесу Миликки.
— Но ты боишься, что никогда больше не увидишь свою возлюбленную Доннолу, — догадалась женщина.
— Это миссия дворфов, задача для братства Делзуна, — попробовал объяснить Реджис. — Я не дворф. Дзирт сказал, что освобождение Гаунтлгрима от дроу может занять годы, а удержание этой территории — затянуться на десятилетия. И в какой момент…? — его голос затих, и вопрос так и остался не заданным.
— Ты закончишь свою службу? — закончила за него Кэтти-бри, и Реджис жалобно посмотрел на её. Улыбка женщины была мягкой и обезоруживающей. — Ты сделал больше, чем кто-либо мог попросить, друг мой. Никто не станет теперь судить тебя за отъезд, хотя, разумеется, мы все будем скучать по тебе.
— Брат Афафренфер идет через Митрил-Халл, — сказал Реджис. — А потом — на юг, к Сильверимуну и Эверлунду, и по дороге до Глубоководья.
— Он объяснил, что его миссия тут подошла к концу, — согласилась Кэтти-бри. — Все благодарны ему за помощь здесь, он сыграл не малую роль в смерти дракона на склоне Форспика. Брат Афафренфер — прекрасный союзник.
— Из Глубоководья он отправиться Торговым Путем, по которому я шел вместе с Ухмыляющимися Пони, прежде чем нашел вас на берегах Мер Дуалона. Я пойду с ним, до порта Сьюзейл, и поплыву домой, в Агларонд, а он отправиться в Прокампур и Земли Кровавого Камня.