— Ты не утратил эффективности, — сказал я. — Не допускаешь, что я просто заметил, что моему близкому человеку плохо и решил поговорить с ним, пока не стало еще хуже?
Брови Аркадия взлетели вверх, на лице проступило удивление.
— Верну тебе твои же слова пятнадцатилетней давности, — ехидно сказал я. — Ты что, не думаешь, что я могу беспокоиться о тебе не по делу, а просто так? Ты мне отнюдь не чужой. Я считаю тебя членом семьи. Думал, это взаимно.
— Безусловно, взаимно, — медленно проговорил Аркадий. — Ты прав, извини. Что-то я… Не ожидал, наверное, от тебя таких прямых слов.
— Вальтрен мне тут напомнил недавно, что некоторые вещи все-таки надо иногда проговаривать, — заметил я. — Мне в силу некоторых причин, о которых ты знаешь, тяжело говорить о своих чувствах всем, кроме жен, детей и мамы. Но вот, решил сделать над собой усилие. Надо тренироваться. Мальчишки растут, скоро мой психологический блок на явное проявление теплых эмоций к взрослым мужчинам войдет в слишком серьезное противоречие с моими же базовыми ценностями.
Аркадий ожидаемо усмехнулся формулировке. А что, не один Вальтрен может книжки по психологии читать.
— Ладно, понял. И теперь ты ждешь, что я сделаю ответное усилие?
— Именно, — кивнул я. — База манипуляций, так сказать, нулевой уровень.
Теперь он засмеялся явственнее.
— Хорошо. Но… Честно сказать, если бы я знал, как справиться с проблемой, давно справился бы сам. И вряд ли ты разберешься в тонкостях моих душевных травм лучше меня!
— Лучше — вряд ли. Но все же хотелось бы понимать хотя бы на своем уровне, что с тобой происходит!
— Что ж, изволь… — он вздохнул. — Я переживаю кризис осознания собственной глупости.
— Что? — если бы я не сидел уже, то сел бы в этот момент.
— Ты же сам при этом присутствовал, — заметил он спокойным тоном. — Пару очень серьезных ошибок я совершил уже в экспедиции, о еще одной узнал задним числом.
— Ты об истории с сердцем? — тут же сообразил я. — И об этом твоем злосчастном решении лететь сюда, а не оставаться с китом? Брось! Насчет первого — ты никак не мог знать! Насчет второго — то же самое.
— В первом случае у меня было десять с лишним лет обдумать это решение, — хмуро сказал Аркадий. — Я должен был хотя бы учесть возможность, что гиасы не исчезнут с отменой Проклятья! Думаю, даже мелькни у меня такая догадка, я все равно не отказался бы от своего намерения — жить под Проклятьем мне опротивело тогда до последней крайности, и еще больше опротивело видеть, что оно проделывает с детьми и их семьями. Но я не подумал. Мне даже в голову не пришла такая возможность! Точно так же, как мне в голову не пришла возможность, что здесь окажется не планета, а искусственный астероид, с которого невозможно будет никуда деться!
— Так она никому в голову не пришла, — возразил я. — И насчет сердца… Я в свое время облажался так же крупно! Помнишь, как ты меня раскритиковал тогда за сердечную связь? Оказывается, имел полное право! Мало того, что я собой рисковал, так еще всеми девочками!
— Помню, — вздохнул Аркадий. — Как я тебе уже говорил, очень лицемерно с моей стороны. К тому же, ты действовал импульсивно и был тогда ребенком — что там, двенадцать лет! Взятки гладки.
— Тебе тоже было двенадцать лет. Ладно, не реальных, а физиологических, но это очень сильно влияет. А насчет твоего недавнего решения… Ну блин, отпусти ты уже его! Мы не знаем, как было бы лучше! Мы не знаем, что случилось бы, если бы ты решил тогда по-другому. Может, мы бы проморгали нашествие Мастера Стратига с его драконами на нашу Терру через пару лет — кто знает! Ведь поступи мы по-моему, вряд ли Орден в ближайшие годы снарядил бы еще одну экспедицию к Древним магам. То есть снарядил бы, безусловно, но лет через десять, не раньше. И в ее командирах полетели бы не мы с тобой, а еще кто-то. Все что угодно могло бы здесь произойти за это время. Как минимум, приемная дочка Лалии не избежала бы жертвоприношения. Уже одно хорошее дело получилось.
— Да, очень милая девочка, — заметил Аркадий с чуть потеплевшим лицом. — И Лалия рядом с ней изменилась в лучшую сторону.
Однако я понимал: он сейчас просто демонстрирует мне, что моя беседа по душам действительно приносит плоды, но на самом деле продолжает внутреннее самобичевание. Если Аркадий чего-то и не умеет, так это прощать себя за ошибки, хоть настоящие, хоть надуманные. Дурная привычка. Если я правильно понимаю, он себя до сих пор за смерть матери не простил. Очень нелогично: зная эту историю во всех подробностях, я, вооруженный моим нынешним опытом, теперь четко могу сказать, что даже если бы он принял предмет-компаньон до ее гибели, очень вряд ли сумел бы как-то помешать! У него просто не было необходимых навыков, чтобы вступить в поединок с высококлассным снайпером и выиграть. А у этого снайпера был прямой приказ устранить либо жену командора Весёлова, либо его сыновей.
И Аркадий все это понимает лучше меня, соответствующего опыта у него больше.
Ну ладно. Не мытьем, так катаньем.
— Хорошо, что мы поговорили, — миролюбиво сказал я. — Понимаю, что я тебя не убедил, но подумай все-таки над этим… Сейчас Саня придет, у нее тренировка с Платовой заканчивается. Сварит еще по порции кофе. Давай все-таки обсудим создание аудиовизуальных каналов методом Пустотника, как я тебе еще пару дней назад предлагал.
Аркадий потянулся, расслабленно вытянулся в кресле, улыбнулся вальяжно.
— Давай, с удовольствием выпью еще кофе с молоком!
…Саня действительно вернулась — как мы с ней и договаривались. Только поглядела на непринужденную позу Аркадия и сразу все поняла, обдала меня беспокойством и этаким раздражением: блин, все-таки не раскрылся! Однако тут же включилась в беседу и сделала все, чтобы растормошить нашего друга. Разговор у нас получился продуктивный в плане магической практики — Аркадий и Ксантиппа очень неплохо дополняли друг друга, он с практической стороны, она со стороны теории. Да и я не зря там сидел, все-таки, без ложной скромности, я во всем Ордене как заклинатель уступаю, пожалуй, только Марине Сумароковой. Но вот в плане дальнейшего эмоционального раскрытия — ноль.
Если не считать одной фразы Аркадия, проскользнувшей в самом конце разговора.
— Мы сегодня с Кириллом обсуждали прошлые ошибки, — сказал он Сане в ответ на какую-то ее реплику, — и все-таки должен сказать, что та его ошибка с сердечной связью принесла неимоверно много пользы! В первую очередь для него самого, но и для человечества в том числе, как я тогда шутил. Вы с ним удивительно эффективно сработанная команда.
— Любые муж и жена, которые долго вместе, — это сработанная команда! — весело ответила моя супруга. — Так что нечего прибедняться, у тебя то же самое. Доктор Лёнечка здорово тебе помогает во всех делах.
— Да, безусловно, — кивнул Аркадий. — Моя самая большая удача в жизни — то, что я ее встретил. И все же не всякий брак похож на ваш, не всегда супруги — партнеры в самых опасных переделках. От большинства сторон своей жизни я предпочитаю Леониду беречь, чтобы она не сбежала в ужасе! — тут он улыбнулся, будто это была шутка.
Вскоре после этого он попрощался и отправился к себе.
Саня нахмурилась и озвучила то же, о чем думал я:
— Слушай, странная какая-то реплика про Леониду! Ты ведь тоже нас от самых опасных переделок стараешься беречь, и Аркадий это знает. А прозвучало как-то… У них что, проблемы были накануне отлета?
— Понятия не имею, — хмуро сказал я. — Во всяком случае, явных. Может, Леонида действительно подумывала от него уйти?..
— Не-а, — Саня покачала головой. — Она безумно любит мужа, может, даже слишком сильно! Поменьше бы любила, поменьше бы беспокоилась… Хотя слушай! Она пару раз вскользь замечала, что он как будто совсем ни во что ее не посвящает, кроме того, что касается ММИТ, да и там старается максимально огородить от всякого неприятного… Блин! Может, в этом и дело? Не то что он ей не рассказывает, когда какого-то ублюдка прирезать приходится с особой жестокостью, а вообще молчит обо всем подряд⁈
— Может быть… — медленно проговорил я. — И тогда это не причина его проблемы, а один из симптомов.
— Но зачем ее так уж беречь-то? Доктор Лёнечка ведь прямо железная! Даже железо-бетонная. Как наша Ланочка. Я уверена, будь она сейчас здесь, она бы так зубы показала на переговорах с магами, они бы у нее все по струнке ходили!
— Леонида или Ланочка?
— Обе!
Я был немного знаком с манерой доктора Весёловой «показывать зубы». Даже вообразил ее туповатой мегерой после первого знакомства, правда, с тех пор она прокачалась! А мысль о Ланочке вообще очень сильно подняла мне настроение, как и всегда. Ужасно скучаю по ней. Поэтому я улыбнулся и приобнял Ксантиппу за плечи.
— Держу пари, что насчет Леониды ты права. Я же говорю, это симптом его проблемы, не ее… — и тут до меня дошло. — Защищает! Точно, вот в чем соль-то! Знаешь, по-моему, он гораздо сильнее переживает отказ от руководства экспедицией, чем пытается показать! Притом, что не любит командовать. Но выпустить из рук контроль — это для него как снять часть защиты с тех, кого он поклялся защищать! Неприемлемо. А сказать мне вслух не может, потому что я для него тоже традиционно один из подзащитных! Но сейчас это уже смешно — какой из меня нафиг подзащитный? И он это понимает, конечно… Но логика в эмоциях — не его сильная сторона! И знал ведь, наверняка знал, что его будет так выкручивать! Блин, вот тогда зачем было переигрывать с этим дурацким званием архистратига? Оставили бы все, как есть, с моим словарным запасом я как-нибудь обошел бы тот детектор лжи…
— Знаешь, что сказала бы Ксюша? — спросила Саня. — Я так и слышу ее неподражаемый апломб!
— Что? — снова невольно улыбнулся я, представив Ксюшино выражение лица: закаченные глаза и гримаску «опять приходится объяснять очевидное»!
— Что когда-то кто-то отдает тебе право приказывать, значит, хочет услышать от тебя какой-то приказ.