– А-а, все дело в проклятых катарийцах? – взвился Ордиер. – Дались они вам! Оба вы на них двинулись, и ты, и этот твой Пэррен.
– Мне нечего возразить. Да, мы двинулись. Но только по работе.
Она хотела взять его за руку, однако Ордиер отвернулся. Дженесса не унималась и взяла в руки его ладонь. Это был жест ласковой матери, пытающейся утихомирить зарвавшегося сорванца. Ордиер и впрямь вел себя как мальчишка, хоть в глубине души и не хотел себе в этом признаваться.
Он вспылил, и теперь требовалось время, чтобы прийти в себя. Дженесса хорошо это знала. Появление Пэррена и его жены разрушало его привычный – спокойный и размеренный – образ жизни. А то, что Дженесса сблизилась с ними, с его точки зрения выглядело грубым вторжением. Вот он и отреагировал эмоционально.
Прошло время, они приготовили ужин, уселись на террасе и потягивали вино, наслаждаясь мягким теплом темной ночи под мерный стрекот сверчков.
– Только не слетай больше с катушек, ладно? У меня еще одна новость, – вкрадчиво проговорила Дженесса. – Джейси-Джей и тебя приглашает в команду.
– Меня? – удивился Ордиер. К вечеру он успел успокоиться и разомлеть. – Сомневаюсь, что могу быть чем-то ему полезен.
– У него сложилось о тебе хорошее впечатление.
– Ну, тогда и он не плох.
– Он сказал, что хочет снять у тебя на время башню.
– С чего бы это?
– Оттуда хороший обзор на долину. Джейси-Джей хочет устроить в стене тайник и установить там какие-то камеры.
– Передай ему, что башню я не сдаю, – отрезал Ордиер. – Здание идет под снос.
Дженесса устремила на него задумчивый взгляд.
– Когда я там была, мне показалось, что все прочно, – возразила она. – Мы совершено спокойно дошли до бойниц.
– Я ведь тебе запрещал.
– О чем ты?
– Ладно, не важно. – Похоже, надвигался очередной скандал. Ордиер поднял бутылку вина, посмотрел на просвет. – Откроем еще одну?
Дженесса притворно зевнула. Похоже, ей тоже не хотелось продолжать опасный и бесперспективный разговор.
– Не надо. Эту прикончим – и спать, – сказала она.
– Ты остаешься?
– Если не возражаешь.
Пролетело четыре дня. Хотя Ордиер воздерживался от посещений башни, это нисколько не умаляло его интереса к прекрасной катарийке. Он беспрерывно думал о ритуале, но его сдерживало присутствие Пэррена.
Ордиер ждал отъезда Дженессы, когда его посетила беспокойная мысль. В прошлый раз с Пэрреном на скале они обсуждали загадочное появление «стекляшек» без серийного знака. Толстяк связал их тогда с катарийцами – мол, кто-то еще пытается следить за загадочным племенем.
Дженесса по своему обыкновению принимала душ, в душевой кабинке плескалась вода, и вдруг Ордиер ясно осознал, что имеется еще одно объяснение, совершенно иного толка.
Вероятно, предположение Пэррена недалеко от истины и кто-то действительно шпионит за ними, но что, если катарийцы сами за кем-то следят?
Для племени, одержимого безопасностью своей частной жизни, вполне разумно следить за перемещениями людей, находящихся в непосредственной близости от их долины. И если допустить, что катарийцам каким-то образом удалось приобщиться к новейшим технологиям слежки, то у них есть дополнительная возможность отгородиться от внешнего мира.
Вполне себе жизнеспособная версия. По признанию самого же Пэррена, пещерными дикарями их не назовешь – это подтвердит любой, кому хоть раз довелось вступать с ними в контакт. Катарийцы, путешествовавшие в любую из северных стран, обнаруживали блестящие способности по части науки и технологий и отличались редчайшим умением проникать в суть вещей. Пэррен обмолвился, что катарийцы – настоящие мастера по части естественных наук. В таком случае им ничего не стоит создать дубликат той же «стекляшки».
И тогда им сам бог велел держать под колпаком ближайшего соседа. Во-первых, он живет очень близко, во-вторых, из его башни открывается прекрасный вид на поселение. Неудивительно, что по всему дому разбросаны немаркированные трансмиттеры.
В тот же день, дождавшись отъезда Дженессы, Ордиер вооружился детектором и просканировал каждую комнату, облазил все углы. В жилых помещениях он обнаружил не меньше дюжины; на террасе, в саду, у бассейна ими было усеяно все. Находки он спрятал в непроницаемый футляр. Коробка наполнилась уже на две трети.
Если принять за данность, что его выводы в общем и целом верны, что же выходит? Катарийцы знают и о башенке, и о таинственной слежке?
В таком случае легко объясняется то, что тревожило его все это время: что все это представление разыгрывалось исключительно для него.
При обычных обстоятельствах у катарийцев вообще не было бы повода подозревать, что он находится в башне. Но вот незадача. Он замечает на плантациях юную катарийку и проявляет к ней интерес. Тут же она становится главным действующим лицом постановки. Случайное совпадение? Или его пристальное внимание стало неким решающим фактором?..
Начало ритуала неизменно совпадало с тем мигом, когда он оказывался в потайной нише. Ни разу не доводилось ему приходить в полный разгар событий – он фактически появлялся всегда только к началу. Арена располагалась так, что ему не просто открывался обзор, ее, казалось, специально разместили на возвышении, чтобы все было отчетливо видно. Главная героиня всегда стояла к нему лицом, и никакая деталь постановки не могла ускользнуть от его глаз.
До сей поры Ордиеру попросту не приходило в голову искать всему этому разумное объяснение. Выходит, катарийцы за ним наблюдают и ждут его, и делают ради него постановку… Непостижимо.
Впрочем, все рассуждения натыкались на один неоспоримый факт: эти люди терпеть не могли наблюдателей, так с чего бы им вдруг поощрять какой бы то ни было интерес к себе?
Отягощенный мыслями, теряясь в догадках, Ордиер на четыре дня забросил восхождения на башню. Еще недавно ему нравилось думать, что юная катарийка – особый дар, сексуальное подношение. Он любил об этом помечтать, предаваясь эротическим фантазиям, но к такой связи мечты и реальности был не готов.
Ведь если принять это как данность, придется принять и то, о чем он только грезил: та девушка его знает, она его возжелала и избрана для него катарийцами.
Так тянулись за днями дни.
Дженесса странной задумчивости друга не замечала, ее голова была полностью занята проектом Пэррена. Днем Ордиер слонялся по дому, перебирая книги и пытаясь сосредоточиться на домашних делах. Ночи, по обыкновению, проводил с Дженессой – бывало, она наведывалась к нему, бывало, он к ней. В постели с Дженессой, особенно ближе к моменту развязки, он представлял себе прекрасную незнакомку. Она лежала, распростертая на ложе из алых лепестков. Ее прозрачное одеяние было местами разорвано, местами подоткнуто под голое тело. Обнаженная, она распахивала согнутые в коленях ноги и в ненасытном порыве тянулась к нему губами. В глазах застыло смирение, а кожа была теплой и шелковистой на ощупь.
Ее приготовили в дар – приди, наконец, и возьми.
На пятый день Ордиер проснулся с четким осознанием, что решение найдено.
Под боком мирно посапывала Дженесса. Глядя на зайчиков, что отбрасывал первый солнечный луч, отраженный от легкой ряби на водной глади бассейна, он вдруг все осознал. Он давно уже чувствовал себя неким избранником, но до сих пор не находил в себе сил это признать.
И лишь теперь понял, почему, как так вышло. Еще до отъезда ему несколько раз доводилось встречаться с представителями катарийского племени, и в ту пору у него не было повода таиться и скрывать от людей, что он имеет непосредственное отношение к «стекляшкам», крохотным камерам внешнего наблюдения. Катарийцы уже тогда знали, кто он такой и чем занимается, так почему бы им не знать этого и сейчас? Им многое про него известно: где живет, с кем и как.
Все это время, вплоть до нынешнего прозрения, Ордиера страшила сама эта мысль, ведь тогда он оказывался безвольной куклой в чужих руках. Осознание своей роли принесло ему долгожданное облегчение.
Его оставил мучительный страх не успеть, пропустить продолжение ритуальной церемонии, ведь без главного зрителя ничего интересного там не случится. И не надо больше спешить в тесную комнатушку, пропитанную наркотическим запахом роз, – катарийцы будут попросту ждать.
Они будут ждать его прихода так же, как привыкли ждать ухода всех остальных.
Лежа в кровати и уставившись в зеркало на потолке, Ордиер внезапно понял, что катарийцы на самом деле его освободили. Та девушка лишь подношение, которое он волен принять или не принять.
Дженесса открыла глаза и повернулась к нему лицом.
– Который час?
Ордиер взглянул на часы и ответил. Она нежно прижалась к нему, и он уже было решил, что ей хочется побыть с ним, пока она пребывает в полудреме. Она млела от таких вещей. Впрочем, мигом позже Дженесса отстранилась и, легонько коснувшись губами его груди, произнесла:
– Я убегаю.
– А что за спешка?
– Проводить Джейси-Джея на паром. Он уплывает на Мьюриси. Его будет ждать самолет.
– Самолет?
– Да, арендованный. Разбрасывать «стекляшки» над долиной. Сегодня или завтра.
Ордиер кивнул. Дженесса сонно слезла с кровати и нагая направилась к зеркалу, висящему на стене. Вяло уставилась на свое лицо, коснулась волос. Ордиер залюбовался ее формами. Ему представился пышный изгиб ягодиц, стройные ноги, гладкая, чистая кожа. Груди заколыхались, когда она подалась вперед, что-то рассматривая в зеркале.
Дженесса пошла в душ, а он вылез из-под одеяла и последовал за ней. Замер возле кабинки, представляя себе плавные изгибы ее соблазнительного тела под мощной струей, и как пена с намыленных ладоней ложится на голые ноги и грудь. Потом он прошелся с ней до машины и, проводив ее взглядом, вернулся в дом.
Напомнив себе, что волен делать все, что душе угодно, Ордиер сварил себе кофе и с чашкой в руках вышел на мощеный внутренний дворик. Стояла невыносимая духота, пронзительно стрекотали сверчки. Накануне привезли ящик с новыми книгами, бассейн манил прохладой и чистотой. Предстоял еще один день приятного ничегонеделания.