Думал поизгаляться с бронежилетами, но спустя несколько бесплодных попыток быстро понял, что ни к чему это не приведет. Ограничился чисто МэдМаксовским комплектом снаряги в край опустившегося рейдера радиоактивных пустошей - броня из кусков покрышек, скрещенная с обрывками плотных кожаных курток. Убожество. Ну да и хуй с ним, что смог, то смог. За это время наш отряд пополнили Мясо-5 и Мясо-6, получившие идентичную остальным карателям экипировку. Дальше в Бараке забил очередь Прислужниками, нужно выравнивать коэффициент работяг.
Мандраж. Ебучий мандраж. Всего бьет крупная дрожь. С третьей попытки попал пальцами по ключу зажигания. Трио "старичков" в салон, мясная зондеркоманда по бокам, Бугай Зла, как обычно, сзади УАЗ-а. Двигатель довольно порыкивает глуховато-басистыми оборотами.
Нахуя я еду с ними? Вот правда, зачем? Просто скажи - "Ты, ты и ты, зачищаете школу", а сам спать лег, когда проснусь уже и Арсенал с ротой новых бойцов на подходе. Я не готов смотреть на детские трупы. Нет, я их видел, в последние сутки слишком много для сохранения стабильного психического состояния, но... убивать?.. видеть, как их убивают?.. детей, невинных детей...
Ладно, каким крутым перцем я бы себя не считал, на некоторые вещи у меня по прежнему стоит блок. И это плохо. Законы старого мира не распространяются на мир новый.
И тем не менее мы идем убивать детей. Ребенков. Несовершеннолетних. Человеческих личинок. Сука.
Может не стоит? Ну, ну нет. Зачем? Почему? Э-э... дети маленькие, за них выхлоп единиц Зла совсем милипиздрический. Не стоит затраченных усилий.
История не запоминает слабаков.
Слабые и трусливые не создают Империи.
Слабых и трусливых забывают еще до того, как их тела пожрали сырые зевы могил.
Про слабых не складывают песни.
И мы едем. Словно ведомые чьей-то злой волей.
Моей волей.
Я бы хотел списать это на контроль разума, помутнение рассудка...
Как-то очень коряво мы оккупируем Коровино.
Я же Мировое, блять, Зло!.. почему я себя накручиваю?.. успокаиваю, нахуй?.. пытаюсь найти этому всему какое-то логическое объяснение? Логика улетела в пизду вместе с грязевым шариком под названием планета Земля. Все, Система, реалэрпэгэ, гаремы, мимимишные питомцы, имбовость, превозмогание, с богами на "ты", спасение мира, подкаблучничество, рода, кланы, вся хуйня.
Отхаркнул мокроту, соскребая с нёба мерзкий, студенистый комок. Сплюнул в окно.
Мы.
Едем.
Убивать.
Детей.
Ебать его в рот.
Я сломался. Кажется, уже слишком давно.
Взгляд зацепился за разбитое окно, быстро, цепко, мгновенно, будто я профессиональный снайпер, а не экс-менеджер микроконторы с посаженным зрением, да еще бывший ларечный продавец. Скалящаяся щепками полувывороченная рама, осколки стекла вместе с разорванной гардиной измазаны жирными шлепками красного. Ворота призывно распахнуты, чья-то "копейка" брошена у самого въезда. Заворачиваем на школьный участок, минуя ярко-синюю ограду в крупный ромб, идеально предназначенный для того, чтобы пиздюки лихо перемахивали забор.
Ох ты ж, блять.
Шуля.
Андрюха Шулякин, мелкий уголовник на условке, местный темщик, состоящий... состоявший в вяло тлеющих контрах с цыганами, бывший неоднократно ими бит и регулярно прибегавший за шкаликом, нашел свой бесславный конец привалившись спиной к стене корпуса школьного спортзала. Тормознул "буханку" на заасфальтированной площадке, зажатой между спортзалом, трехэтажным учебным блоком и приземистой перемычкой в один этаж, соединяющих груду светло-серого кирпича в неровную букву "Н", за которой раскинулось футбольное поле.
Мясо рассредоточилось, водя тупорылыми носами ПМ-ов по окнам и округе. Не так как это сделали бы квалифицированные армейцы, скорее, как теоретически знающие базовый курс тактики срочники, особо впечатлившиеся фильмом про работу спецназа. Неумело, неопытно, но очень старательно.
Бабай, Шакал, Краб. Последним выхожу я, тут же накрываемый тенью Киллдозера. Это успокаивает. Есть нечто умиротворяющее в том, что за твоей спиной стоит лысый мамонт, готовый убить и умереть за тебя.
Присмотрелся. Блять.
Чресла прострелило фантомной болью.
Это... пиздец.
Мелкий, нескладный, от силы кило пятьдесят пять-шестьдесят мосластого веса, перебитый нос, борцовские уши-чебуреки, заячья губа, две золотые коронки, крупные лошадиные зубы, неровный овал костистого лица, ежик темно-русых волос с высокими залысинами. Одежда Шули валялась в трех метрах от него окровавленной грудой лоскутов, даже носки стянули. Кровь на тряпках, асфальте вокруг, стене и трупе запеклась, потемнела, схватилась мерзкими на вид полипами багровой плесени. Сквозь корку видна редкая волосня на груди и тускло-зеленоватые наколки, переходящие на плечи и руки. Глаз не было, хирургически-чисто вырезаны из глазниц вместе с веками и глазными нервами, оставив сочные рубиновые разводы, перечертившие скулы, щеки, подбородок, шею и ключицы. Из полуприкрытого рта... блять. Между лепешек разбитых в кашу губ торчит край размякших волосатых яиц с частью обгрызенной крайней плоти. Остальной член, испещренный следами зубов, зубов урки, скукожившийся от кровопотери, затолкали в ротовую полость. Нижняя челюсть, сломанная, очевидно, вылетела из креплений-суставов, асимметрично торча в бок. Блять...
Мохнатые ноги-спички со сбитыми ссадинами на коленях и размозженными в кроваво-мясной кисель голенями широко разведены в стороны, почти шпагат, практически вырваны из тазобедренных суставов. Сам таз раздроблен, кости рванули в стороны до разрывов кожного покрова.
Блять.
Я вспомнил медицинский термин этого - пролапс. Выпадение прямой кишки.
Кто-то очень, очень, ебать его в рот, очень нехороший с маниакальной аккуратностью вывернул анус Шули наизнанку, вытащив между исполосованных глубокими ранами тощих ягодиц часть его потрохов уродливым темно-алым слизнем, который шлангом запихал в дыру, образовавшуюся на месте зияющей раны, когда-то бывшей заросшим лобком и прилегающими к нему причандалами. Он был еще жив, когда его "распечатали", а после заставили сожрать собственные яйца. Говорят, когда лишаешься зрения, чувства обостряются многократно. Я не хочу знать что он ощущал перед смертью.
Отвел взгляд.
Игроки, конечно, Игроки, кто же, блять, еще?..
Глава 15. Господа, добро пожаловать в Коровино ч. 5
Двери в школу, широкие, стальные, отливающие темно-бежевым, с застекленным верхом и серединой, оказались призывно раскрыты. Я снял калаш с предохранителя, идентичное действо провернули "гвардейцы". Чуть пораскинул мозгами. Перевел со стрельбы одиночными на автоматический. Шуля тип хлипкий, на вид, плюнь - переломает, но жилистый, верткий, синька и дурь вытопила весь жирок, драться умеет, какая бы мразота его не потрошила, силы в ней не занимать.
Какова вероятность что там несколько Игроков? Нулевая, скорее, даже отрицательное число. Один раз - случайность, два - совпадение, но три из трех Игроков оказываются на всю голову отмороженными. Четыре, если считать со мной. Такие личности терпеть рядом себеподобных не станут, мигом на гуляш перекрутят.
Первым влетает Киллдозер, за ним тройка Мяса, я с "укоротом" наперевес в коробке из Краба, Шакала и Бабая, по тылу оставшиеся полуфабрикаты. Блять. У входа возле перевернутого стола еще один труп, на этот раз одетый. Темная форма с ярко-желтой подписью "ОХРАНА" торчит лоскутами, будто Фредди Крюгер под амфетамином порезвился, сквозь отяжелевшую от крови ткань видна разорванная кожа, вывороченная жировая прослойка и изувеченный мышечный каркас. Подавил намек на приступ тошноты, едкая горечь растеклась во рту. Кости и внутренности, на первый взгляд, не задеты, раны глубокие, ровные, но не проникающие - резали, не кололи. Наличие или отсутствие глазных яблок не видно из-за прилипшей к лицу маски содранного скальпа, болтающегося на перекрученном кусочке пожеванной кожицы. Яйца с хуем и частью лобка снова вырваны, шея топорщится неровным уплотнением, выглядывающим из-под кадыка. Понятно. Резиновая дубинка по рукоять вогнана в жопу, плакавшую ныне засохшими струйками крови, запутавшимися в разорванных трусах, штанах и волосах на ягодицах.
Ебаный извращенец-психопат на Игроке. Валить, однозначно валить, а если окажется Призывателем - хуячить в плен по самому жесткому сценарию, чтобы даже Менгеле и узкоглазые из 731-го уважительно присвистнули.
Быстро оббежал взглядом помещение, с трудом оторвавшись от трупа охранника.
Блять.
БЛЯТЬ.
Пола почти не видно за кровавыми разводами. Поворот направо, в корпус, вмещающий в себе столовую, учебные классы и кабинеты административного аппарата ОШ, был довольно широким коридором, искусственно суженным двумя выкрашенными в черный кованными решетками, огораживающими ровные ряды вешалок гардероба. И на каждый нумерованный крючок, кто-то, кого я уже хочу живьем похоронить, старательно насадил по елде. Маленькой, сморщенной, окровавленной детской мошонке со стручком. В лужах крови под ними валялись растоптанные сиськи, поправка, то что в будущем должно было стать сиськами, безжалостно спиленное с грудных клеток.
Я блеванул. Согнулся пополам, мгновенно окруженный защитной прослойкой Солдат Зла, и тугой струей брызнул полупереваренной пиццей с курицей и грибами, подрезанной из ларьковского улова. Больше у меня в брюхе с утра ничего не было и тело скручивало спазмами, выжимая прерывистые харчки желчи. Блять. Вытер рукавом слезящиеся глаза, измазанные в слюне и рвоте губы. Ну ты же хотел, сука, системный постапокалипсис, привыкай. Jedem das Seine, мать его.
Трупов не было. Только кровь вперемешку с первичными и вторичными половыми признаками.
Выпрямился до хруста спинных позвонков. Закрыл глаза, запрокинул голову, жадно глотая отдающий металлом воздух. Обратная сторона век пекла белки и зрачки.
Вдох-выдох.
Спокойно. Спокойно.
Трупов непонятной потусторонней хероборы не