М. Ф.: С вашей точки зрения, правительство должно участвовать не только в сферах применения ИИ?
Э. Ы.: Я считаю, что правительство должно способствовать развитию ИИ и использовать эту технологию для оптимизации своей работы. Например, для распределения государственных служащих, управления лесными ресурсами, выбора экономической политики, предотвращения налогового мошенничества.
Общественно-государственное партнерство будет способствовать росту промышленности. В Калифорнии компаниям, которые занимаются этими беспилотными автомобилями, не разрешается делать ряд вещей, в итоге им приходится работать в других местах.
М. Ф.: Вы считаете возможным массовое сокращение рабочих мест?
Э. Ы.: Это серьезная этическая проблема. Технологии на базе ИИ уже обогатили некоторые сегменты общества, но мы хотим не просто способствовать увеличению количества благ, но и их справедливому распределению. Это одна из причин, почему я активно занимаюсь онлайн-образованием и предлагаю доступное переобучение. Шумиха, которая в последнее время поднялась по поводу роботов-убийц, отвлекает от гораздо более сложных и важных социальных проблем, таких как потенциальная безработица.
М. Ф.: Можно ли решить эту проблему введением универсального базового дохода?
Э. Ы.: Эта идея мне не нравится. Куда лучше условный базовый доход: безработным целесообразнее платить пособие, если они учатся. Это увеличивает вероятность того, что человек получит навыки, найдет работу и будет платить налоги, которые пойдут на выплату условного базового дохода.
Продолжение обучения улучшит качество жизни людей. В отчетах экономистов встречаются пугающие утверждения. Например, что за следующие 20 лет из-за автоматизации исчезнет 50 % рабочих мест. При этом остальные 50 % никуда не денутся. Более того, в ряде отраслей наблюдается дефицит кадров. В Соединенных Штатах не хватает медработников, учителей и даже специалистов по ветряным турбинам. Мы уже сейчас не в состоянии найти достаточное количество специалистов и заполнить свободные рабочие места.
Мир, в котором человек мог всю жизнь делать карьеру в одной области, уходит в прошлое. Представители поколения Y легко меняют рабочие места, переходя из одной компании в другую. Уже сейчас глубоким обучением занимаются люди, которые специализируются не в computer science, а в других отраслях, например физике, астрономии или математике.
М. Ф.: Что лучше изучать тем, кто хочет сделать карьеру, связанную с ИИ или с глубоким обучением?
Э. Ы.: Я считаю, что основной упор нужно делать на computer science, машинное обучение и глубокое обучение. Знание когнитивной психологии или физики может пригодиться, но это не самый эффективный путь для карьеры, связанной с ИИ. Сейчас в интернете множество материалов, позволяющих самостоятельно шаг за шагом знакомиться с этой темой. Большое начинается с малого, и я уверен, что при должном упорстве стать специалистом в этой области сможет кто угодно. Тем, кто хочет поменять свою сферу деятельности, я рекомендую подумать, какие возможности могут появиться на вашей текущей работе благодаря ИИ. Намного лучше приобрести дополнительные навыки и стать уникальным специалистом в своей области, а не соревноваться с выпускниками колледжей, которые изучали только ИИ.
М. Ф.: Какие еще опасности, на ваш взгляд, несет ИИ помимо влияния на рынок труда?
Э. Ы.: Мне нравится сравнивать ИИ с электричеством. Любое мощное технологическое достижение можно использовать как во благо, так и во зло. И только от людей зависит, во что все это выльется. Например, я считаю, что нужно обратить пристальное внимание на проблему предвзятости. Ведь, обучаясь на собранных людьми данных, ИИ наследует и различные предрассудки. Я рад, что сейчас об этом говорят и ведется активная работа, направленная на уменьшение предвзятости ИИ.
М. Ф.: Устранить предвзятость в программном обеспечении проще, чем в обществе.
Э. Ы.: Да, в программе можно убрать, например, дискриминацию по половому признаку. При этом у нас нет эффективных способов уменьшения предвзятости у людей. Думаю, системы ИИ в этом нас обгонят.
М. Ф.: Существует ли опасность того, что сильный ИИ в какой-то момент вырвется из-под нашего контроля и превратится в реальную угрозу для человечества?
Э. Ы.: Беспокоиться о роботах-убийцах – это все равно что переживать по поводу перенаселения Марса, колонизация которого не начиналась. Как можно искать решение проблемы, которая еще не появилась?
М. Ф.: То есть вы не верите в сценарий, при котором благодаря рекурсивному улучшению сильный ИИ станет суперинтеллектом?
Э. Ы.: Шумиха по поводу суперинтеллекта и экспоненциального роста по большей части основывается на крайне наивных и упрощенных экстраполяциях. Верить в риск почти мгновенного появления суперинтеллекта из ниоткуда – все равно что верить в возможность перенаселения Марса за одну ночь.
М. Ф.: А что вы думаете о соперничестве с Китаем? Говорят, что Китай имеет преимущества, например, в виде доступа к большему количеству данных и меньшей озабоченности вопросами конфиденциальности.
Э. Ы.: В борьбе за электричество есть выигравшие? Просто какие-то страны электрифицированы больше, какие-то меньше. Гонка в сфере ИИ не так активна, как это показывает популярная пресса. ИИ дает удивительные возможности, и пусть каждая страна самостоятельно решает, каким образом их использовать.
М. Ф.: Но ведь ИИ может применяться для создания автономного оружия. В ООН уже ведутся дебаты по поводу запрета таких видов вооружений.
Э. Ы.: Еще военные используют в своих целях такие вещи, как двигатель внутреннего сгорания, электричество и интегральные схемы. ИИ в этом плане ничем не отличается от остальных технологий.
М. Ф.: Вы очень оптимистично смотрите на происходящее. Я полагаю, что, с вашей точки зрения, по мере развития ИИ польза от этой технологии будет перевешивать опасности, которые она несет?
Э. Ы.: Да. Мне повезло быть в числе пионеров, работавших над продуктами на базе ИИ. И я убедился, насколько большую пользу приносят такие вещи, как распознавание речи, усовершенствованный поиск в интернете и оптимизированные логистические системы.
Я допускаю, что мои взгляды наивны. Мир усложняется и становится не таким, каким я бы хотел его видеть. Честно говоря, я скучаю по временам, когда можно было принимать речи политических и бизнес-лидеров за чистую монету.
Я бы хотел вернуть себе уверенность в том, что компании и лидеры ведут себя этично и имеют в виду именно то, что говорят. Я хочу, чтобы демократия работала лучше, мир был справедливее, люди стали внимательнее друг к другу. Чтобы каждый имел доступ к образованию и был готов усердно работать, расширяя знания и навыки. К сожалению, в реальности все не так, как хотелось бы.
Любой технологический прорыв – это шанс что-то поменять. Я хотел бы, чтобы моя команда вместе со многими другими людьми попыталась сделать мир лучше. Наверное, я просто мечтатель, но упрямый.
М. Ф.: Это прекрасное желание. Вопрос в том, как направить общество в сторону такого будущего. Как вы думаете, есть ли шанс, что мы сделаем правильный выбор?
Э. Ы.: Вряд ли это получится напрямую, но я надеюсь, что в мире достаточно честных, этичных, благонамеренных людей, и шанс есть.
Рана эль Калиуби
“Всерьез бояться захвата власти роботами – значит, признать бессилие людей. Нельзя забывать, что именно мы проектируем эти системы, знаем, как они функционируют, и можем их отключить".
Генеральный директор и соучредитель компании AFFECTIVA
Рана эль Калиуби активно участвует в международных форумах, посвященных этическим вопросам и обеспечению положительного влияния ИИ на общество. Была выбрана молодым глобальным лидером на Всемирном экономическом форуме 2017 г. Степени бакалавра и магистра получила в Американском университете в Каире, а докторскую степень – в компьютерной лаборатории Кембриджского университета. В Media Lab MIT Рана разрабатывала технологию помощи детям с расстройствами аутистического спектра. Вошла в список 40 женщин – основателей компаний, которые достигли успеха в 2016 г., составленный интернет-изданием TechCrunch.
Мартин Форд: Как появился ваш интерес к ИИ?
Рана эль Калиуби: Я родилась в Каире, большую часть детства провела в Кувейте. Рано начала экспериментировать с компьютерами. Папа приносил домой старые машины Atari и разбирал их со мной. Затем я получила степень бакалавра computer science в Американском университете в Каире. Меня заинтересовало влияние технологий на способы связи между людьми. Ведь сейчас большая часть общения происходит с помощью технологий.
Затем я получила стипендию для обучения на факультете computer science в Кембриджском университете, что было довольно необычно для молодой египтянки и мусульманки. Это было в 2000 г., когда никто даже не представлял, что может появиться такая штука, как смартфон, но тема взаимодействия человека с компьютером казалась мне актуальной.
В какой-то момент я поняла, что такая личная вещь, как ноутбук, с которым я ежедневно провожу много часов, знает, что я делаю и где нахожусь, но не замечает моего эмоционального состояния.
Он напоминал помощника в Microsoft Office. Забавный анимированный персонаж в форме скрепки появлялся в самый неподходящий момент и спрашивал: «Вам нужна какая-нибудь помощь?» Я поняла, что эмоциональный интеллект компьютера, оторванный от настроения пользователя, нуждается в изменениях.
Электронные сообщения, которые я писала родным после отъезда, не могли передать моих чувств – были полностью лишены богатства невербальных коммуникаций, которого мы не замечаем в процессе общения лицом к лицу.
М. Ф.: То есть искать технологию, позволяющую машине понимать человеческие эмоции, вас заставил личный опыт? Свою диссертацию вы посвятили именно этой теме?