о и понято без слов больше, чем в ином случае за более продолжительное время.
– Теперь, как мой личный секретарь, ты остаешься за главную здесь. Следи за порядком, не забывай о бедолаге Ложкине, – продолжает Ольга с той лишь разницей, что это треп для посторонних ушей.
– А чего ему сделается? – взлохмаченный Талгат показывается из машины. – Ты главное не забудь, что я тебе сегодня сказал.
– Будет все, – дарит обоим улыбку Джамала.
Ольга кивает «пока», отворачивается, садится за руль, давая время влюбленным на последнее мур-мур-мур.
Сидящая впереди Рита поднимает на Ольгу глаза, прогоняет из них Джамалу, Талгата и весь оставшийся мир прочь-подальше, а затем стремительно занавешивается ресницами и отворачивается. Ольга заводит мотор, улыбка предвкушения растекается по губам – поездка обещает быть интересной до дрожи.
Некоторое время до текущего момента, вылетев из кофейни, Рита чувствовала себя идиоткой в квадрате. Это ощущение подстегивало бежать быстрее и прятаться надежнее – за стены, за двери, молчания туман непроходимый.
Звонок Ольги не просто удивил – ошарашил. Рита недоумевала: – «Какая такая важная моя вещь могла у тебя остаться?» – и на встречу согласилась. Как выяснилось, вещь всего лишь предлог.
«Может статься, что и вещи-то никакой нет. Мягкую игрушку посадила в коробку… – в пустой квартире проходит в кухню, кладет коробку в пакете на стол, набирает в стакан воды. – Впрочем, и это меня не удивило. Я уж думала, что ты просто соскучилась. Что действительно чувствовала ко мне тогда нечто большее».
«Что пошло не так в процессе разговора?» – этот вопрос не давал покоя, ведь предложение на самом деле просто сказочное!
«Чего она еще от меня хочет?» – Рита залпом выпивает воду, взгляд магнитом опускается на пакет. Память рисует в пространстве голографическую картину новейшего прошлого – Ольга идет к кофейне, Ольга садится за стол, смотрит в глаза. Рита слушала ее внимательно, вот только смысл слов заметно опаздывал за воспроизведением. Словно кто-то включил кино, где голос героя звучит через минуту после того, как он откроет рот.
Все, что было этой весной, все чувства, бабочки, переживания – память надежно сохранила и щедро, одномоментно высыпала в кровь, так что сердце едва справилось, разгоняя эту смесь по венам и артериям.
Рита смотрела на Ольгу, стараясь не смотреть, боролась с невозможной истомой, родившейся где-то в солнечном сплетении и медленно, но верно, заполняющей жарким ознобом все ее тело.
– Ты снова хотела заставить меня что-то сделать, – разочарование находит логичный ответ, коробка вынимается из пакета. Она не тяжелая, но что-то в ней, определенно, есть.
– Не думаю, что плохое, – Рита смотрит, с какой стороны открывается крышка. – Просто что-то очень нужное тебе лично, и без разницы, хотела бы я этого или нет, как на мне все это отразилось бы… – держа в руках собственные туфли, она замолкает на полуслове. Удивление трансформируется в суеверный страх.
– Но, как? – шепчет, абсолютно не понимая, Рита, как ее утерянные где-то в «ночи жутких откровений» туфли, могли оказаться у Ольги – откуда?
Проводив «светоч души своей», Джамала устало вернулась домой. В странно опустевший свой мир. Закрыла дверь, на время прислонившись к ней спиной, прислушалась к относительной, бытовой тишине. Куда более оглушающая тишь разливалась в личном пространстве. Как молоко, бегущее в кувшин и уже опасно поднявшееся почти до самого края, так и необъяснимая тоска Джамалы грозит сейчас затопить собой все вокруг.
«Я же мечтала влюбиться, не верила уже, что это возможно, но и не представляла себе, что это так больно. Расстаться хоть на минуточку…»
Скинув босоножки, Джамала босиком прошла по прохладному полу, остановилась посредине комнаты, словно персонаж компьютерной игры, в которой геймер-управитель вышел покурить, или кофе себе сделать, или в туалет…
Задумалась.
– Ничего не хочу, – она тихо вздыхает. – Ни кофе, ни в туалет, ни тем более курить.
Только тишина и безмолвие – два славных спутника на сегодня. Словно Талгат увез все чувства с собой, а ей оставил два резервных для поддержания жизнеспособности и не более.
Когда неожиданно раздался звонок в дверь, Джамала вздрогнула и удивленно оглянулась назад – «Кто это? Это ко мне?»
Ответом на ее вопрос звонок повторился.
Озадаченно, на цыпочках, Джамала подошла и посмотрела в глазок.
«Золотарев!» – бешено застучало сердце. Он стоит напротив двери и точно знает, что она сейчас на него смотрит в тишине, в немом ужасе. А она точно знает, зачем он здесь сейчас стоит напротив ее двери и в упор, через глазок, смотрит прямо в глаза.
– Открывай! – его голос почти не слышен, эта дверь с идеальной звукоизоляцией, Джамала читает по губам.
– Нет, – тихо она шепчет в ответ.
Глядя ей в глаза, Мишка тянет руку – квартиру вновь наполняет переливистая трель дверного звонка. В это же время в комнате айфон оживает стандартной мелодией вызова.
Закрыв ушки ладошками, Джамала бежит в комнату – на дисплее айфона Мишкино имя. Он будет звонить, пока она не подтвердит соединение.
– Я не открою тебе! – кричит Джамала в трубку, оглядывается на дверь, возвращается к глазку. Вселенский ужас сковывает ее. Словно она стоит в тоннеле перед ревущим скоростью и летящим прямо на нее локомотивом.
Всесилен уверенностью в собственной правоте, Мишка упорно пялится в дверь.
– Как это? – ухмыляется его голос в сотовом телефоне. – Это моя квартира. И ты моя. Не забыла?
– Я не твоя! – рождаясь, кричит новая Джамала прежней, чувствуя, как по живому надвое раздирает этот голос ее мир и сознание, где с одной стороны поднимается свободная и действительно независимая женщина, а с другой та самая, древняя, что послушно тянет руки выполнить чужую волю, открыть дверной замок.
Она привыкла повиноваться. Еще с Исмаила, который жестоко избивал ее за любое слово против, еще… ей вдруг отчетливо становится виден дом, тот самый, где она родилась в Таджикистане. Там, где сад в мозаичных стенах, фонтан, ковры и светловолосый мужчина с голубыми глазами командует ее матерью. Ее самый родной и близкий человечек боится этого мужчину, но, льнет к нему…
– Я тебе не открою! – кричит Джамала в трубку, словно тот мужчина из прошлого ee услышит и не сделает ничего больше ее матери.
«Алеша, – сквозь слезы улыбается Малика. – Я люблю тебя, только тебя»
– Что ты сказала? – издевательски возмущается Золотарев. – Ты это мне сказала? Проститутка. Открывай, живо! И тогда я тебя не трону. Почти.
«Где вы? Талгат! Ольга! Мама!» – с ужасом глядя на дисплей телефона, Джамала видит, что он занят соединением с Мишкой. От страха она не понимает, что можно сбросить вызов, перенабрать другой номер. Дверной звонок вновь рассыпается требовательной трелью.
– Я не шучу, – грозится трубка Мишкиным голосом. – Я сейчас выломаю ее нахрен, и тебе не жить. Открывай. Мне. Джамала. Просто слушай меня, – в ее висках стучит его напряженный голос. – Подойди и открой эту дверь. Я только посмотрю и ничего тебе не сделаю, а если не откроешь… то я все равно войду и убью тебя. Блядь! Слышишь?!
Она вздрогнула, сердце едва не остановилось от нескольких тяжелых ударов по железу. Дверь загудела – хлипкая защита от бушующей стихии.
Джамале никто не поможет, когда он ворвется сюда.
Нет спасения и ничего нет.
Ни свободы, ни любви, ни права на выбор.
Как во сне, Джамала касается пальцами ручки замка. От ударов ногами с противоположной стороны по металлическому полотну идет вибрация. Пальцы странно ощущают ее хаотичными волнами, которые по мере распространения ищут способ упорядочиться.
Поблескивающая хромом защелка прохладна. У нее идеальный ход. Ее даже не слышно при открытии и закрытии. Нужно просто, легко, без усилий повернуть.
«Но я не хочу».
– Я не пущу тебя, – тихо произносит Джамала себе и злу, колотящему ногами в ее дверь. В душе закручивается ураган из «да», «нет» и детского кошмара, когда точно знаешь, что дома ждет наказание (за что-либо), не хочешь туда идти, но деваться все равно некуда, только сейчас по-другому. Шепчет Джамала сама себе: – Он ничего мне не сможет сделать. Ты не откроешь ее и не сломаешь! – кричит она Мишке. – Это моя квартира!
– Уходи, – произносит в телефон. В динамике слышно тяжелое дыхание разъяренного мужчины (непонятно, что он там делает, но по двери больше не колотит). – А еще я расскажу Талгату, – обещает Джамала. – Он убьет тебя.
Хохот, усиленный подъездной акустикой, воистину звучит дьявольски.
– Дура! – глядя на дверь и видя за ней Джамалу, кривит губы Золотарев. – Это тебя он убьет, если я ему кое-что расскажу. Так что лучше открой по-хорошему, если не хочешь потерять завидного жениха.
Осознание его правоты настигает Джамалу ледяным дыханием страха. – «Если Талгат узнает, он непременно бросит меня».
– Ты всегда была дурой, Саймуратова, – продолжает Золотарев. – Или как там твоя настоящая фамилия? – он насмешливо пялится в дверь. – Открывай, и тогда я, может быть, ничего не расскажу этому идиоту.
Слезы каменеют в глазах Джамалы, больно царапают в кровь.
– Ни за что! – тихо и удивительно твердо отвечает та, что всегда была послушна. – Я люблю его, – годы страха, унижений, издевательств рассыпаются в тень от света единственного и самого сильного, чистого, человеческого чувства. – Я теперь знаю, как это, а ты пошел вон, Золотарев. Я презираю тебя! Ты никто! – она сбрасывает соединение, закрывает внутреннюю дверь, идет вглубь квартиры, чувствуя, как тело колотит нервная дрожь.
– А ты вообще хоть что-то взяла с собой? – решается спросить Ольга, пролетая сто первый километр от Городка. – Паспорт, например?
«Странно спустя время вновь ощущать ее в соседнем кресле, – она ведет машину и смотрит вперед. – Дальше этой отметки мы еще не выезжали вместе», – белый столбик, отсчитывающий километры, стремительно бежит обратно к Городку.