– Похоже на то, – кивает Ольга, чуть исподлобья окидывает взглядом цепочку грейдеров.
На душе отчего-то становится радостно-волнительно. «Мой проект начинается! Это же «Северо-Запад!» – внутри у Кампински затевают дикую пляску невидимые олени, там, где у нормальных людей обычно порхают бабочки, у Ольги ритуальный танец исполняют эти северные красавцы.
– Мам, хорошо… – Рита удивленно поднимает бровки, – как скажешь…
Грейдеры остаются позади. Ауди еще чуть прибавляет скорость, благо дорожное покрытие и отсутствие других участников движения позволяют.
Отключив соединение, Рита некоторое время озадаченно молчит. Может быть, слышит внутренние шаманские Ольгины бубны, а может, пытается не удивляться маминой озабоченности.
– Не отвечать Золотареву ни при каких обстоятельствах, – озвучивает мамино предупреждение и удивленно смотрит на Ольгу.
Кампински, в свою очередь, бросает на Риту поверхностный взгляд, пожимает плечами.
– Так не отвечай. В чем проблема?
– И… Сможешь довезти меня до дяди Стефана? – в голосе Риты еще читается оттенок удивления. – Я объясню, где это.
– Легко, – без условий соглашается Кампински, вспоминает, на чем их разговор прервал звонок Дианы Рудольфовны. – В общем, я сегодня в ночь обратно. Завтра второе совещание по проекту. За вещами сюда планирую добраться к пятнице, и если к этому времени ты не передумаешь…
– А у тебя план квартиры есть? – Рите не интересно развивать тему с «передумаешь», у нее «руки чешутся» скорее начать.
– Да, я сброшу тебе в электронке, – кивает Ольга, – с тебя в ответке список нужного и необходимого в самом банальном житейском плане.
– Утюги и сковородки, – хихикает Рита. Ей передается дикий щекоток Ольгиного ощущения начала грандиозного проекта.
Порыв ветра бросает в лобовое стекло горсть песка. Над раскинувшимся впереди, в низине, Городком сиреневой тенью поднимается далекая стихия. Словно машина несется не в населенный пункт, а навстречу апокалипсису.
Позади девушек еще остается чистое, светлое небо. Прямо над ними мирную синь беззвучно прошивают пики перистых облаков и словно тянут за собой фиолетовый фронт. Издалека он кажется мутной, неясной мглой, и если бы не прицельные порывы ветра, то и вовсе можно было бы подумать о том, что гроза пролетит стороной, останется в поле, далеко и не страшно.
– Ты смотри! – присвистывает Кампински. – Какая здесь красотища у них!
Рита озадаченно отвечает:
– Может быть, мама это имела в виду?
– Вы мне постер напоминаете к одному странному фильму… – дядя Стефан перехватывает девушек на обводной трассе. Его УАЗик, мигающий аварийными огнями, особенно тревожно смотрится на фоне почти фиолетового неба и ветра, волнами бегущего по полевым травам.
– Какому? Здравствуй, дядя!
После семейных обнимашек с племянницей мужчина протягивает руку Ольге:
– Стефан. А вы Ольга Кампински? Наслышан о вас, приветствую!
– Очень приятно, – пожимает его мозолистую ладонь девушка, а в следующий момент ее лицо буквально вытягивается в немом удивлении, ибо она даже в страшном сне не могла представить себе ответа Стефана.
– Малхолланд Драйв, – отвечает он племяннице, – там тоже две девчонки так взволнованно смотрят куда-то в небо.
– Ого! – восхищается Рита. – Да ты, дядя, делаешь успехи!
Ольга обалдело кивает:
– Ндэ, уж…
Нет, Стефан, конечно, не производит впечатление глухой деревни, но и явно не выглядит большим поклонником творчества своеобразного американского режиссера. Тем более самого, на Ольгин взгляд, специфического его фильма.
– И как вам картина? – старается не очень удивленно спросить странного Ритиного родственника.
– Так я не смотрел, мне некогда, – отнекивается дядя Стефан. – Только постер. Дашутка пишет доклад по творчеству, как его? Дэвида Линча! И мы теперь живем в галерее его героинь и героев. У нас дома все стены теперь заклеены афишами прошлых лет. Я даже знаю теперь точно, как зовут этого американского чудака, ибо если Дашенька начинает свою речь, переходящую в рассуждение и спор с самой собой, еще не такое узнаешь.
Рита живо поддакивает:
– Это точно! А потом она еще с особой строгостью задаст наводящие.
Ольга лишь качает головой – интересные у вас родственники!
– Я сейчас кое-что там поправлю, и поедем – уворачиваясь от очередной горсти песка, принесенной ветром, дядя Стефан пропадает за высоким корпусом собственной машины.
Ольга и Рита остаются одни. Ветер беспорядочно треплет волосы, с губ выхватывает слова и относит прямиком в поле.
– Не прощаюсь, – Ольга наклоняется прямо к Рите, чтобы не кричать. Ее губы вместе с голосом тепло, физически касаются ушка Риты. Это едва не приводит последнюю в глубокий обморок от неожиданного, сильного чувства сладко-острого желания. Прикрыв глаза, Рита вся превращается в вибрирующую басовую струну.
– До встречи, – медным гулом разливается по венам обеих.
Второпях – успеть, пока простыни и пододеяльники вдруг не превратятся в паруса и не улетят с попутным ветром до ближайшего забора, Диана снимает белье с веревок. На ветру оно бьется в руках и пахнет летом, полем, разнотравьем.
Позади Соня прыгает по крыльцу, звонко перебирая слова в детской считалке.
На миг Диане кажется – все это уже было. И это небо, и ветер, и дом на окраине улицы. Только вместо Сони она сама сейчас скачет по струганным доскам недавно сколоченного нового крыльца, а с ветром за белье соперничает мама. Причем в буквальном смысле, словно с хулиганистым мальчишкой, и хохочет, сверкая белыми зубками.
«Мама всегда была очень светлой, жизнерадостной», – сжимается сердце смертельной тоской.
В Дианиной памяти на помощь маме спешит старший брат – светловолосый Стефан очень похож на их деда немца, так повторяет бабушка Ида каждый раз, как видит внука – он «свет очей ее». Диане смешно, она скачет по доскам…
– Твоя Сонечка очень остра на язык, ты знаешь? – словно крейсер в бушующем море ветра и трав, УАЗ под чутким управлением штурмана Стефана летит вперед к намеченной цели. Теперь облака все ниже, темнее и тяжелее, жмутся к земле. Они словно с трудом едва удерживаются в воздухе над дорогой. – Знатная будет гроза, – хмыкает мужчина.
Рита глядит вперед, странное ощущение нереальности происходящего не оставляет ее уже несколько дней, начиная с того момента, как одним решением она зацепилась за Ольгино приглашение ехать. Прыгнула, очертя голову, вновь в тот поток, что едва не убил ее месяцем раньше. Это свое сумасшедшее решение Рита еще долго позже будет вспоминать, разбирать с точки зрения всех известных философских течений, работ именитых психологов. Но в любом из них – надвигающаяся стихия окажется самым естественным ответом внешнего проявления действительности на внутреннее Ритино состояние.
– Мама говорит, что Соня очень похожа на вашу маму, – отвечает она дяде. Свою бабушку Рита видела только на старых фото. Семейная легенда же гласит, что прекрасная Марика не пережила разлуки с любимым мужем, погибшим в шахте. Незадолго до переезда в Россию она просто угасла, как свечка. Ей было всего сорок три…
«Зачем мне это сейчас? Пример беззаветной любви?» – удивляется внутренний взрослый в сознании Риты.
– Внешне очень похожи, – подтверждает Стефан. – И она, и Диана почти абсолютные копии. Даже удивительно.
«Мои странные кровные предшественники, – с легкой улыбкой Рита оглядывается в память, в рассказы дяди Стефана, арт-деда, фотографии. – Вы всю жизнь свою искали любовь и себя, но нашли ли, так и осталось для всех, за вами следующих, тайной. Мастера интриги, глядящие на меня сейчас сквозь океан надвигающейся грозы, я благодарна вам за себя… И думаю, вы меня не осудите».
– Не прошло и пятнадцати лет, как мы с тобой все-таки здесь встретились, – подтянувшись на старой толстой ветке, Ольга перемахнула через хлипкий заборчик. Она всегда так делала в их юности.
– Привет! – через силу улыбается в ответ Джамала, ее поймали врасплох. Глаза красные, заплаканные, и тщательно загримированное тональным кремом лицо. – Ты сумасшедшая!
– Поверь, – Ольга приземляется, откидывает челку, упавшую на глаза, – ты не первая, кто это заметил.
Не в силах сдержать очередной приступ рыданий, Джамала закрывает глаза.
– А, может быть, это правда главная моя ошибка была в жизни, что ты не первая у меня, а я у тебя? – шмыгает носиком, жмурит ресницы, но не стирает слез, а крепко держит сама себя за плечи руками. – Я не знаю…
Слегка опешив, Ольга останавливается и смотрит сверху вниз:
– Что ты себе придумала, глупенькая?..
Но, сотрясаемая беззвучными рыданиями, Джамала уже не может ответить. Обняв подругу детства, Ольга говорит какие-то глупости, гладит нежно плечи, волосы, спину.
– Все идет, как идет, – звучит оракулом ее голос. – Не знаю, куда, и что у вас здесь случилось, но мы, наконец, с тобой встретились, и зачем-то это нам тоже нужно.
В ответ, вцепившись в Кампински изо всех сил, словно от нее зависит ее жизнь и рассудок, Джамала ревет в Ольгино плечо, оставляя все невыплаканное с самой юности горе, освобождаясь от непосильного груза вины, сомнений, обид.
Ольга чувствует, как с приближающейся грозой в природе, личная гроза Джамалы стихает. Ураган слез становится тихим дождиком с глубоким дыханием свежести.
Из обрывков Джамалиных фраз в Ольгином восприятии собирается неприглядная картина произошедших здесь событий.
Мишка рассказал «все» Талгату, и этот дурак Джамалу теперь презирает, хранит гордое молчание и даже не напивается в кругу верного Ложкина.
– А я ничего не просила, я просто счастлива с ним была, – кричит Джамала ветру, Ольге, всему миру. – Совсем немного, несколько дней, почти месяц. Так была счастлива, как ни у кого не бывает! И я теперь знаю, почему Рита ушла от этого придурка! Она счастлива была с тобой, потом ни с кем другим жить не сможешь, не станешь.
Новый приступ рыданий Ольга вновь принимает в свою жилетку. Прижимает Джамалу к себе, как родную сестру, которой у нее никогда не было.